Александра Таневич - На краешке любви
Как только Нина Николаевна увидела Анастасию, она начала причитать и волноваться. Сама Ира не переживала, она на все смотрела спокойным, заторможенным взглядом.
Настена же перепутала день и ночь. Днем, когда дома не было никого, кроме мамы, девочка спала и только изредка просыпалась покушать. А ночью она разрабатывала легкие и проверяла прочность родительских нервов.
Геннадия Петровича освободили от ночных бдений. А Дмитрий и Нина Николаевна по очереди помогали Ирине возиться с ребенком. Димка предпочитал делать это в первую половину ночи. Он тихонько пел колыбельные о том, что папа рад, он теперь спокойно ходит по улицам, и ему не кажется, что его окликает одна девушка. Секрет тут очень прост: папа так устает, что у него даже уши хуже слышат. А иногда, уж совсем тихонько, Дима рассказывал Настене о том, что может, он и не ее папа совсем, может, папа у Насти какой-нибудь неизвестный дяденька. Правда, теперь это уже не важно, потому что Настеньку папа любит и никакому чужому дядьке не отдаст.
Анастасия на руках у отца вела себя тихо-тихо, словно понимала каждое слово. И если Ире и Нине Николаевне приходилось три-четыре часа ходить по комнате, убаюкивая девочку, то Димка мог спокойно сидеть на краешке дивана, слегка прижимая Настю к груди, – и девочка молчала, только иногда кривилась, словно ей что-то неприятное снилось.
Нина Николаевна стала лучше относиться к зятю, видя, как он возится с дочкой. Правда, бабушке не нравилось то упорство, с которым молодые родители пытались каждый день вывозить Настеньку гулять на улицу.
– Вы посмотрите, мороз сегодня какой – минус восемь. Застудить ребенка хотите? – беспокоилась новоиспеченная бабушка.
– Мама, ее надо закалять, – объясняла Ира. – Врачи все говорят.
– Да что вы со своими врачами. Ребенок слабенький, рано ей на морозе гулять.
– Нина Николаевна, мы недолго, полчаса. Настенька хорошо укутана.
Бабушка ворчала, но уступала. Ира обычно на улицу не ходила, в это время она падала на диван и с закрытыми глазами лежала, ни о чем не думая, усталость накапливалась в ней постепенно, изо дня в день.
Настенька потихоньку набирала вес, стала крепче спать. И Ира даже хотела пригласить на Новый год друзей. Но Нина Николаевна была категорически против:
– В городе эпидемия гриппа, ребенок некрещеный еще, а они туда же – гостей звать. Нечего на Настю всем подряд пялиться, вот подрастет, окрестим, тогда и зовите кого хотите.
Выслушав маму, Ира внимательно посмотрела на себя в зеркало и решила не спорить. Зеркало ее расстроило: под глазами круги, прическа – «я недавно переболела тифом», фигура ужасная, живот обвис, на ногах вены синие. Но она себя успокоила: к марту Настеньке будет уже три месяца, и если все будет хорошо, то можно успеть к тому времени немножко укрепить пресс, и, может быть, круги под глазами тоже исчезнут. И может, тогда Димка станет более нежным. Ира отдавала себе отчет в том, что заниматься любовью с мужем ей пока что не хочется. Но иногда ей хотелось, чтобы Димка перед уходом чмокнул супругу в щечку, а при возвращении из училища спрашивал не «Как Настена?», а «Как поживают мои девочки?». В детстве, когда папа возвращался домой, а Ира еще не спала, он всегда задавал этот вопрос, подкидывая дочку к потолку. Раньше Ирине казалось, что муж тоже обязан, заходя в дом, задавать тот же вопрос, что и ее отец.
Ира решила обязательно похудеть до лета и вообще больше уделять внимания внешности – например, стрижку сделать, не ходить по квартире в старом махровом халате. И тогда все образуется. Димка просто не привык к семейной жизни. Ира считала, что в этом есть и ее вина, ведь она все время думала только о ребенке. Они с Димой должны научиться заботиться не только о Насте, но и друг о друге.
В начале марта Нина Николаевна с Геннадием Петровичем уехали в Новороссийск к бывшему сослуживцу праздновать его юбилей. Ира поняла, что лучшего случая серьезно поговорить с мужем не представится, потому что мама любила вмешиваться в их разговоры. Как-то раз, за три месяца до Димкиного выпуска, Ира решила обсудить наедине с Ниной Николаевной семейные вопросы.
– Ма, а как ты думаешь, мне с Димкой трудно будет жить, если мы уедем от вас?
Нина Николаевна не удивилась такому вопросу. С тех пор как Димка поселился у них дома, ей все время казалось, что он ведет себя слишком замкнуто.
– Не знаю. Я думаю, когда вы начнете совсем самостоятельную жизнь, когда он станет приносить домой зарплату, у вас все изменится к лучшему. – Она и сама не особо верила в то, что говорила. Зять вел себя не так, как надо. Нина Николаевна видела, что, кроме дочери, он больше ни на кого в семье не обращал внимания. Никогда не спрашивал, нужна ли помощь по хозяйству, никогда не помогал Геннадию «копаться» в машине, даже в гости к Ириным знакомым не любил ходить.
Ира целый день хотела высказать мужу то, что накопилось у нее на душе, но никак не могла решиться. Дмитрий с дочерью отправились на ежевечернюю прогулку, как обычно, без мамы. А Ира накапала себе валерьянки и задумалась над тем, с какой фразы лучше начать разговор: «Нам надо серьезно поговорить» или «Я хочу с тобой развестись».
На душе у Ирины было тоскливо. Она вспоминала, как хотела выйти замуж, чтобы не стать матерью-одиночкой. Цели она достигла, но цена оказалась слишком высока. Насте скоро исполнится полтора года, и за последний год Ира уже не помнила, сколько раз плакала ночами, уткнувшись в подушку и обзывая себя последними словами. При мысли, что Димка не сможет разлучиться с Настей, у Иры сердце обрывалось – и непонятно было, кого она жалеет больше: дочку, остающуюся без отца, или себя, обреченную на этот тоскливый брак. Но когда она думала о себе, о том, как одинокими вечерами она, сидя в каком-нибудь Богом забытом гарнизоне, будет с нетерпением ждать мужа... а Дима придет домой, поужинает и даже спасибо не скажет, Ирино желание развестись крепло, и угрызения совести умолкали.
Обычно Анастасию «выгуливали» минут сорок – пятьдесят в сквере неподалеку от дома, и Ира насторожилась, услышав щелчок открывающегося замка и детские всхлипы.
– Ир, не волнуйся, она просто-напросто упала и ударилась о корягу, надо помазать зеленкой. – Дмитрий вошел в комнату, не сняв обуви, с плачущей Настей на руках.
– А ты куда смотрел, на баб, что ли?! Иди к мамочке, моя маленькая, сейчас мама помажет Настеньке коленку... сейчас, сейчас... – Ира отобрала девочку у Дмитрия и посмотрела на него раздраженно. – Перекись водорода ищи, а не зеленку.
Когда Настя успокоилась, Ира сказала:
– Сейчас я ее покормлю и уложу спать пораньше.
– А меня когда кормить будешь? – улыбнувшись, спросил Дима.
