К. Борджиа - 11 дней и ночей
Берни наклонил голову.
Стефания смотрела на него снизу вверх, и из уголков ее широко открытых глаз катились две слезинки. Берни молчал.
То, что делала девушка, было изумительно. Прекрасно. Восхитительно. Это никоим образом не вязалось с тем, как принято оценивать подобные ласки – порнография, извращение, пошлость…
Когда минет делает красивая девушка, очень красивая, потрясающе красивая, для которой это не обязанность, а наслаждение, тогда это зрелище воспринимается даже со стороны как истинное искусство, вызывающее отнюдь не только физическое возбуждение, но и восхищение, желание смотреть еще и еще, следить, как мягко приоткрываются ее губы, как нежно всасывает она в себя гладкий ствол, как помогает себе маленьким язычком, как тугая труба скользит взад-вперед в едва сдерживаемом ритме, как девушка выпускает ее и закусывает сбоку, чтобы затем снова принять в самое горло, роняя горькие слезки радости.
Сегодня вечером Стефания явно решила помучить Берни.
Юноша молчал, и она по каким-то внутренним ощущениям, внятным только ей, понимала, когда в глубинах его тела начинается та самая волна, которая потом выплескивается наружу густой белой струей.
Зная это, зная, что еще не время, она всякий раз успевала отнимать губы, и пленник стонал, извиваясь на столбе и требуя, чтобы его удовлетворили, а не дразнили, как Тантала.[34]
Наконец она поднялась с корточек и встала к Берни вплотную.
– Я хочу тебя, – сказал он.
Она привстала на цыпочки и стала медленно насаживаться на раскаленное древко.
Берни всегда казалось, что мазохисты правы, утверждая, будто настоящее наслаждение должно быть непременно связано с болью. Он даже вспоминал распространенную в древности казнь, когда преступника сажали на кол. Вероятно, ощущения женщины в первые мгновения соития схожи с ощущениями тех несчастных. У них также перехватывало дыхание и закатывались глаза.
Берни страдал оттого, что не может обнять девушку.
Продолжая стоять на правой ноге, Стефания подняла левую на уровень его бедра и начала осторожно приседать, держась обеими руками за плечи юноши.
Но и теперь оказалось, что она только дразнила его.
Через минуту она покинула его совсем, вышла из комнаты, пропала…
Берни не хотелось даже смотреть вниз, на то жалкое состояние, в котором она его оставила.
Потом он ждал ее, думая, что она должна вот-вот вернуться.
Она не возвращалась.
Мед высох и неприятно стягивал кожу.
Хотелось по нужде.
Ленты надежно стягивали руки и ноги…
На следующий день было воскресенье. По воскресеньям к Берни приходила старая негритянка делать уборку. У нее был свой ключ от входной двери.
В то утро уборщицу ждал приятный сюрприз.
Хотя она сокрушенно охала и горестно причитала, отвязывая его, у Берни было такое чувство, как будто она несказанно рада свалившейся ему на голову напасти.
Когда Берни вышел из душа, она была еще здесь, домывая пол на кухне, и с ехидной миной на губастом лице призналась, что уже лет десять не видела так близко голого мужчину.
Берни оставалось только поздравить ее.
* 23 *
– Берни!
Он поднял голову.
На временном мосту, перекинутом через строительную площадку, стояла Стефания и махала ему рукой.
– Кажется, к тебе пришли, – хмыкнул Николас.
– Это по делам. Я мигом, – уже на ходу бросил Берни. Николас скептически посмотрел ему вслед.
* 24 *
– За кого ты меня принимаешь, Стефания?
– Ни за кого. – Она хитро погрозила ему пальчиком. – Просто я хочу, чтобы ты меня любил.
– Но я чуть не умер! А потом опоздал на работу…
– Откуда же я могла знать, что ты работаешь и по воскресеньям. Когда я вернулась утром, тебя уже и след простыл.
– Да, спасибо одной моей знакомой.
– Ах, вот даже как! – Она фыркнула.
– Еще бы, не будь ей шестьдесят с небольшим лет, она бы наверняка изнасиловала меня. Обычно женщины такие случаи не упускают.
Услышав о возрасте предполагаемой соперницы, Стефания вздохнула облегченно.
Она вынула руку из кармана своего неизменного черного плаща и протянула Берни что-то блестящее.
– Это тебе на память о перенесенных ради меня невзгодах.
– Не «ради тебя», а «из-за тебя». Что это?
Девушка открыла ладонь, и он увидел, что на ней лежит красивый золотой браслет.
Она сама надела его ему на правую руку.
– Что это означает? – удивился он, заметив вырезанную на золотой пластинке цифру «101».
– Почти ничего. Я объясню тебе потом.
– Когда?
– Может быть, вечером. А может быть, никогда. Мы встретимся сегодня в восемь?
– Ты опять что-то задумала?
– Разумеется.
– Говори скорее.
– Берни, тебя всегда отличала завидная терпеливость. Что случилось? Ты не можешь подождать до вечера?
– Да, пожалуй, ты права – я слишком терпелив. – Он вздохнул и грустно улыбнулся. – Ладно, мне пора возвращаться на допрос к моему шефу. До вечера.
Она поцеловала его и побежала по мосту в сторону метро.
Вопреки ожиданиям Берни Николас не задал ему ни одного вопроса.
* 25 *
Студия звукозаписи, куда вечером того же дня они приехали вместе со Стефанией, вовсе не походила на «Сан рекордс»,[35] а сам Берни вовсе не рассчитывал на звездную карьеру певца, однако он не стал сопротивляться, когда девушка завела его в маленькую комнату, единолично занятую огромным микшерским пунктом, и предложила подождать, спросив, хочет ли он кофе или еще чего-нибудь. Кофе он не хотел.
Тогда Стефания покинула его, пообещав вскорости вернуться. На сей раз она сказала правду. Вернулась она, правда, не одна, а в сопровождении долговязого парня с косичкой.
Парень вяло пожал руку Берни и сказал, что готов.
– Мы можем пройти в кабину, – пояснила Стефания. Джекки сейчас все наладит.
Перед тем как приехать в студию, они посетили дна бара, так что теперь Берни было достаточно все равно, куда и зачем идти.
Они уединились в тихой кабине, стены которой были выложены пористой звуконепроницаемой изоляцией.
Голос Стефании прозвучал странно глухо, когда она сказала, чтобы Берни надел наушники.
Через длинную прорезь окна они могли видеть, как Джекки колдует над пультом. Сейчас он был похож на гигантского богомола.
– Должен заранее предупредить, что я не умею петь, – сказал Берни. – Или теперь так модно?
– Пение – отнюдь не главное, – отозвалась Стефания, прислушиваясь. – Главное – как человек выражает свои чувства. Ты понимаешь меня?
Потом они оба услышали в наушниках голос Джекки:
– Все готово, Стефания. Пускать?
