Сьюзен Виггз - Лето больших надежд
— Это выглядит совершенно прекрасно, — восхитилась она, исследуя кухонный чертеж и большую комнату с камином.
— Спасибо.
— Что это такое? — Она показала на план.
— Я думаю, в настоящее время это называется садовая комната, светлая комната с библиотечными полками.
Она едва могла представить себе маленький план этого большого ребенка.
— Ты все еще музыкален.
— А ты разве нет?
— Не так, как мне хотелось бы.
Она собиралась объяснить, что в ее крошечной квартирке нет места для пианино, но дело было не только в этом. Она была так занята, что у нее не оставалось времени для того, чтобы играть на пианино, несмотря на то, что она это любила. По некоторым причинам вид дома, который он собирался построить для себя, заставил ее ощутить странное… желание? Признание, может быть. Создать место, в котором ты хочешь прожить жизнь, было чем-то, на что она могла опереться. Вернувшись к плану, она спросила:
— Дом на четыре спальни?
— Никогда не знаешь, — сказал он.
Она прикусила губу, не давая себя спросить о том, что ей в самом деле хотелось знать. Почему бы в его жизни не быть кому-то особенному, с кем бы он хотел разделить ее? Большое количество вещей поражало ее в планах Коннора. Больше всего ее удивило, может быть, даже напугало то, что эти планы отражали вещи, которых она хотела для себя самой. Ну хорошо, может быть, ее мечта не уникальна, но это было странно тревожно, что он, не зная того, спланировал дом ее мечты.
— У тебя талантливый архитектор, — глупо сболтнула она.
— У меня его нет. Это мои оригинальные планы.
Они выглядели настолько тщательно выверенными, словно планы, сделанные профессиональным архитектором, с особым даром к дизайну.
Он рассмеялся:
— Не надо так поражаться, Лолли. Это местная строительная фирма дала мне возможность использовать машину для синек. Невозможно поверить, что я так много взял самообразованием?
Она совершенно недооценивала этого мужчину, позволила поверхностно судить о нем. Он вырос в бедности, его дом был разрушен, он был сыном пьяницы и трудной женщины. Она не позволила себе заглянуть глубже. Теперь она осознала, что в нем содержится много больше. Жизнь не давала ему послаблений, однако он преуспел, с акциями, преуспевающей компанией и талантом, данным от Бога, которому многие архитекторы должны учиться долгие годы. Она почувствовала себя пристыженной. Даже зная все это, она все еще думала о нем как о байкере, который живет в трейлере.
— Ну хорошо. Я заинтригована.
— Отлично, — ответил он. — Снимай одежду.
— Что? — Ее щеки вспыхнули.
Он рассмеялся:
— Просто проверяю.
— Проверяешь что?
— В достаточной ли степени ты заинтригована.
— Не смешно, — огрызнулась она.
— Но ты все еще заинтригована.
— Может быть.
— Хорошо, — сказал он. — В таком случае это хорошее начало.
— Начало чего?
— Вот этого. — Он поцеловал ее, его движения были медленными и настойчивыми, он полностью контролировал себя.
Ее отклик был каким угодно, но не равнодушным. В то же мгновение, как он прикоснулся своими губами к ней, ей показалось, что она вспыхнула, словно спичка коснулась сухой соломы. Она почти ожидала, что ее волосы затрещат. Он опьянял ее, как вино, и она раздвинула губы, без слов умоляя его целовать ее глубже. Его руки охватили ее плечи и затем скользнули по рукам и за спину. Она прижалась к нему, полная желания, какого никогда не испытывала раньше. Что было в этом мужчине, что заставляло ее так отчаянно желать его? Это, думала она, испуганная, любопытная, было то, что провело ее через многие свидания, через три разрушенных романа, чувство, что один мужчина может заменить весь мир. Его поцелуй, прикосновение его рук увели ее куда-то далеко, в страну мечты.
Он провел ее несколько шагов к узкому проходу. Комната была темной, открытые окна пропускали пахнущий соснами ветер. Она упала на кровать, обнимая его.
— Черт, — прошептал он, — ты сексуальна, как сто чертей, Лолли.
О, она хотела его, и ей хотелось быть такой сексуальной, как он думал. Ей пришло в голову, что, пока она с ним, она больше не Оливия, неудачница три раза, Оливия, которой не везет в любви. Она была в огне, и жар исходил из скрытого источника внутри нее. Она почувствовала его руку на своей голой ноге, теплую и ищущую, и она, к своему полному изумлению, обнаружила, что она была готова на все. Она начала двигаться, прижимаясь к этой нежной ищущей руке, желая, чтобы он поторопился.
— Коннор, — ей удалось выдохнуть его имя, — пожалуйста…
Он отодвинулся, поднялся и включил маленький стенной светильник.
— Да, — сказал он, его голос был полон сожаления. — Да, прости.
О боже. Он не понял. И ради всей своей жизни она не могла двинуть и мускулом. Она все еще была под влиянием парализующего желания. Она, должно быть, выглядела шлюхой, с юбкой, задранной на бедра.
— Тебе жаль? — умудрилась прошептать она.
— Я позволил себе зайти слишком далеко. Я вроде как забыл. — Он покачал головой, улыбаясь, осуждая самого себя. Он взял ее за руку и помог подняться на ноги. — Это неправильно. Я не хочу тебя обманывать. Прости, — повторил он.
Она таяла. Ее колени ослабли. Она прислонилась к нему, ослабев от поцелуев. Жаль? Ему жаль? Она была той, кого отвергли, и ей хотелось закричать от разочарования.
Его рука погладила ее по голове. Ее сердце билось. Она хотела, чтобы он поцеловал ее еще, потому что эти первые поцелуи истомили ее и ей хотелось снова оказаться в его объятиях.
Пока она пыталась сообразить, как сказать ему об этом, он отпустил ее и отвернулся. «Подожди, — хотелось сказать ей. — Кровать здесь, и я здесь и…» О боже. Вместо этого она сидела там, как в тумане, пытаясь сообразить, что пошло не так, почему он оттолкнул ее. Может быть, думала она, это случилось, когда они целовались. Коннор забыл, что она Лолли Беллами, девочка, над которой все смеялись. Девочка, которую он сам прекратил в шутку. Может, было что-то во вкусе ее губ или и движениях, что напомнило ему о прошлом и оттолкнуло его. И часть ее — большая часть — все еще находилась в прошлом, в месте, которого она никогда не покинула.
— Эй, — прошептала она. — Я получила от тебя весьма противоречивые сигналы.
— Да, я прошу прощения, Оливия. Это никогда не повторится.
Она начала было спрашивать его, что заставило его передумать, почему он перешел к наступлению… и вернулся к нулю всего за одну минуту. Потом она поняла, что на самом деле не хочет этого слышать. В предыдущие три раза она слышала достаточно. «Ты хорошая девушка, Оливия», и затем следовали всевозможные но. Они находили массу слов, чтобы заполнить пустые места, но, когда дело доходило до извинений, мужчины никогда не были изобретательными.
