Ника Муратова - Прогулки по радуге
— Я же вам сказала, Даррел, что все понимаю, но я не вижу другого выхода, потому что, если мы промедлим еще, потом уже вообще ничего не поможет.
Даррел кивнул, отдавая инструкции своим ассистентам о том, что нужно подготовить.
— Я должен сказать тебе, Эрика, что я снимаю шляпу и глубоко преклоняюсь перед твоим мужеством. Ты — удивительная женщина, и я счастлив, что встретился и познакомился с тобой. Я буду молиться, чтобы судьба была на вашей стороне.
Эрика остановилась на мгновение, взяв Даррела за руку.
— Этот шанс — он не только для Данилы, док, он также и для меня. И если все получится, я смогу быть уверенной, что мое дерево полно энергии и что мне есть что передать своим детям.
— Честно говоря, не совсем понимаю, Эрика, — заморгал глазами доктор Даррел.
— Да это я так, одна восточная мудрость, — улыбнулась Эрика, — нам пора, не так ли?
— Да, скоро все уже будет готово, так что нам надо торопиться….
Глава 15
Его выкручивало, как жгут, и мотало из стороны в сторону. Боль. Страх. На каком-то бессознательном уровне. Потом появился коридор в виде лабиринта, почему-то зеленого цвета, закручивающийся в виде спирали. Чьи-то гудящие голоса, как будто в трубу, звон металла. Скрежет. Потом все вокруг стало липким и неприятным. Было настолько мерзко, что хотелось поскорее выбраться из этого липкого лабиринта. Он сделал внутреннее усилие, но ни руки, ни ноги не слушались его. Потом он ощутил себя в конце лабиринта, впереди был свет. Свет слепил глаза. Болела голова, и ломило все тело. Сгущалась глухая боль и где-то в глубине его тела, но было невозможно определить, где именно. Его тошнило. Глаза было невозможно открыть из-за слепящего света.
— Он приходит в себя, но действие наркоза еще не отошло. Приглядывайте за ним, ему может стать плохо.
— Он шевелится, но глаза не открывает…
Голоса, голоса… Чьи это голоса? Где он? Что происходит? Надо что-то вспомнить… Что? Случилось что-то ужасное. Постепенно стали всплывать картинки, сменяющие друг друга, словно ускоренные съемки: дождь, ветер, перекошенное от ужаса и сверхчеловеческого напряжения лицо Тони, голова бесчувственного Тони, мотающаяся из стороны в сторону, кровь на стекле, удар, темнота… Странно, что тогда он не ощутил никакой боли. Видимо, сразу же потерял сознание. А теперь все тело так болит. Что-то есть в этом странное. Ах да… Ведь он думал, что он уже умер. Но он чувствует боль… Неужели он выжил? Где же он теперь? Они сказали, «наркоз». Значит, его оперировали. Что-то еще смутно вертелось в голове. Голос. Голос Эрики. Да, он слышал ее голос, еще до… До того, как он проснулся. Кроме этого голоса, он ничего не помнил между падением вертолета и настоящим моментом. Эрика. Она была здесь, она разговаривала с ним. Было еще что-то очень важное… Память работала очень медленно, восстанавливая по крупицам всю картину. Ребенок. Ну конечно же ребенок! Эрика должна была родить на днях. Сколько дней уже прошло? Что с его ребенком? Родился ли он? Сколько времени он здесь лежит? Почему свет такой яркий? Почему боль такая сильная?
— Он морщится и стонет, видимо, появились боли.
— Введите ему еще одну дозу обезболивающего и снотворного, пусть отоспится, потом ему будет полегче.
— Где моя жена? Я… я хочу поговорить с ней! — Губы не слушались, производя лишь слабое бормотание… Боль утихает… Свет уже не так слепит… Данила опять провалился в сон.
— Как его жена? — Доктор Даррел склонился над Данилой, прислушиваясь к его дыханию.
— Она еще спит, скоро должна прийти в себя. Звонила какая-то ее знакомая, Анна, спрашивала, как она, я сказала, что все прошло отлично, что с ней все в порядке, — ответила медсестра. — Вот это женщина, правда, доктор Даррел? Пойти на такое… Я подобное первый раз в моей практике встречаю. Ведь с ней все будет в порядке?
— С ней, я думаю, все будет просто отлично. У нее крепкое здоровье, и нет никаких оснований для опасений. А вот что произойдет с ее мужем, никто не может пока сказать определенно. За него стоит побеспокоиться и помолиться. Нужно выждать сначала первые дни, потом первые месяцы, потом первые годы, и только после этого будет видно, каков результат. Но, конечно, чем дальше с ним все будет в порядке, тем больше вероятность успеха. При удивительной совместимости их крови, как у близких родственников, шансы на успех достаточно велики. Насколько я понял, они никак не связаны кровными узами, и вот надо же, такая совместимость, словно брат и сестра!
Доктор Даррел записал что-то на заметку в свой блокнот и направился к выходу.
— Ах да, вы можете перевести его жену к нему в палату, пусть побудут вместе пока, хотя она выпишется значительно раньше, но все же… Им будет легче вдвоем. И позовите меня, когда они проснутся.
К вечеру Данила проснулся. И первое, что он увидел, — это улыбающееся лицо Эрики, которая лежала на соседней кровати, приподнявшись на локте, и смотрела, как он просыпается.
— Привет! — сказала она. — Ну как ты, милый? Выспался?
— Привет… — Данила озирался вокруг, опять пытаясь вспомнить, как он тут оказался. Но вспомнить он ничего не мог, кроме самой катастрофы. Было совершенно ясно, что он находится не в госпитале Бугенвиля. Палата такая чистая, аппаратура… Австралия? Оставалось только предположить, что он потерял сознание, его нашли и привезли сюда. Голова была более ясной, чем во время первого пробуждения. Эрика была рядом, это было так хорошо, это просто невероятно — прийти в себя и увидеть ее улыбающееся лицо после стольких событий.
— Ты уже все знаешь?
Она кивнула, но лицо ее сохраняло улыбку.
— Видишь, как меня угораздило… Вот так вот, не повезло. Ты не знаешь, что с остальными?
— Тебе-то как раз повезло, потому что ты, по крайней мере, остался в живых. Вот кому не повезло, так это Тони. Он погиб. Сожалею, что приходится огорчать тебя вот так вот, с ходу. Но ты все равно думал бы об этом. Тони уже не вернешь. Когда вас нашли, он был мертв. Джонатан и Аома живы, пострадали меньше всех, несколько переломов, ничего опасного, лежат в этом же госпитале, скоро сможешь их увидеть.
Данила переваривал рассказанное Эрикой. Тони, значит, погиб. Это страшно. Не зря он так переживал, что в такую погоду лететь опасно. Ведь он их так отговаривал. Он так не хотел задерживаться в деревне. Словно предчувствовал беду. Столько полетов, столько опыта, и вот из-за каких-то двадцати минут задержки он погиб. Как глупо. Бессмысленно. Почему он не послушал его, остался на этот дурацкий обед? Самый разумный из них в результате умер.
Было трудно поверить, что он никогда уже не увидит его смеющегося лица и не услышит его шуток. Они его больше никогда не увидят. А ведь они хотели попросить его стать крестным их малышки. Данила закрыл глаза, представив перед собой лицо их верного друга. Столько всего прошли вместе, и вот теперь… Судьба милостива далеко не ко всем. Данила снова открыл глаза, собираясь задать вопрос, который на самом деле больше всего волновал его сейчас — насчет ребенка, но тут вдруг заметил, что что-то во внешнем виде Эрики казалось странным. Она лежала в такой же больничной одежде, что и он, и тоже была обвешана разными трубками и проводочками, ведущими к мониторам.
