Ивана Трамп - Только про любовь
– Нет, вы не поедете. Вы останетесь в Мюнхене, чтобы пообедать со мной.
Несмотря на цветы и телефонные звонки, Катринка не очень надеялась, что Адам заедет в Мюнхен перед возвращением в Нью-Йорк. Но теперь, узнав о его приезде, она вместо радости вдруг почувствовала некоторую досаду оттого, что он хочет в угоду себе заставить ее изменить свои планы.
– Не вы один занимаетесь бизнесом, – сказала она.
– Мы поедем в Кицбюэль вместе на следующее утро, – ответил он, благоразумно скрыв свою обиду на ее упрямство, – если ваш бизнес настолько важен. Только подождите меня в Мюнхене.
Не это ли он имел в виду в той записке в корзине с розами? – подумала она.
– Вы можете остаться на уик-энд? – Она не пыталась скрыть своей радости.
– Не могу, но останусь. Так где вы хотите пообедать?
Никогда еще в своей жизни Катринка не испытывала такого волнения: ни перед экзаменами в школе, ни перед соревнованиями, ни в ожидании, что Мирек Бартош оставит компанию актеров и заговорит с ней. Она позвонила, наконец, Натали в Париж, потому что ей казалось, что просто лопнет от избытка чувства, если не расскажет о них кому-нибудь еще. На следующий день у нее был ленч с Эрикой Браун, с которой она все еще поддерживала дружеские отношения, а потом она отправилась за покупками и среди прочего купила себе новое вечернее платье от Валентино, хотя и по сниженной цене, но все же достаточно дорогое. Ей очень хотелось предстать перед Адамом в чем-то элегантном и неожиданном. Вернувшись домой, она вымыла голову и смочила волосы соком лимона, чтобы подчеркнуть их достоинства, потом приняла роскошную пенную ванну, наложила макияж и закончила туалет, сделав маникюр и педикюр. «Я становлюсь смешной, – подумала она. Затем внезапно запаниковала: – Что, если он не придет? Вдруг он меня подведет? Я буду чувствовать себя просто глупо».
Но в восемь тридцать зазвенел входной колокольчик, и когда Катринка открыла дверь, она увидела Адама. Он пришел вовремя; его густые каштановые волосы взъерошил ветер, глаза сияли, а в руках была бутылка шампанского.
– Вы все-таки приобрели судоверфь? – спросила она.
– Все-таки да, – поддразнивая ее, ответил Адам. – Мы пришли к соглашению в три.
Неожиданно для себя Катринка восторженно бросилась в его объятия, как если бы они уже давно были любовниками. Когда он целовал ее, она почувствовала, как в ее грудь вжимается бутылка шампанского.
– Подожди-ка, – сказал он и стал снимать пальто. – Я пойду и принесу бокалы.
– Нет, не сейчас. – Бросив пальто, он снова заключил ее в объятия. – Какое прелестное платье. Это новое?
– Да.
– Оно мне нравится.
Он снова начал целовать ее, осыпая быстрыми поцелуями лицо и шею. Потом его язык прикоснулся к ее языку, и ей показалось, что он застонал. А может быть, это был ее стон? Тело ее размякло от желания, и если бы он разжал сейчас руки, она, наверное бы, упала. Его левая рука гладила ее шею и плечи, потом опустилась ниже и принялась ласкать ее грудь. А правая рука в это время гладила ее спину, искала «молнию» платья. О, да, подумала она, именно так и нужно любить. Он воскресил забытые было чувства. Не в силах дождаться, когда окажется обнаженной в его объятиях, когда ощутит, как он входит в нее, она стала развязывать его галстук. Он слегка отстранился от нее, и она встрепенулась.
– Ты не хочешь сначала пообедать? – спросил он. Какое-то мгновение она не могла понять, о чем это он. Наконец, ответила:
– Нет. Нет, не хочу.
– Я так рад, – ответил он и притянул ее к себе.
Глава 25
– Адам, ну что ты, право? Это уж слишком.
– Тебе не нравится?
– Оно великолепно. Но…
– Примерь его. – Так как Катринка колебалась, Адам встал позади нее, накинул ей на плечи манто и повернул к себе. Темный блестящий мех прекрасно сочетался с цветом ее волос и оттенял кожу, отчего она казалась еще более светлой и нежной, как лепестки кремовой розы.
– Ты в нем просто великолепна! – восхищенно сказал он.
– Все эти подарки вовсе не обязательны, – ответила она, понимая, что может показаться неблагодарной, но и опасаясь, что он может заподозрить ее в расчетливости.
Он нежно поцеловал ее в нос.
– Это нужно мне. Мне нравится дарить тебе подарки. И какие подарки! За те три месяца, что они стали любовниками, Адам подарил Катринке пару черепаховых – от Картье – гребней для волос, инкрустированных бриллиантами, золотой болгарский браслет, брошь в виде цветка из рубинов и бриллиантов фирмы «Ван Клиф и Арпелз», ожерелье из натурального жемчуга, перстень с сапфиром, фигурное пресс-папье в форме сердца от Лалик, фарфоровую табакерку времен Людовика XV в золотой оправе – бесконечную вереницу подарков, чью реальную ценность Катринка не могла даже точно представить, хотя и понимала, что каждый из них был не только очень красивым, но и чрезвычайно дорогим. Он никогда не приезжал в Мюнхен – а это было, по крайней мере, раза четыре в месяц в перерывах между его поездками в Бремен – без того, чтобы не привезти ей что-нибудь. Однажды он увез ее на уик-энд в «Гранд-отель дю Кап» в Сен-Жан-Кап-Ферра. Когда он был не с ней, то каждый день посылал ей цветы – огромные букеты роз и звонил каждую ночь.
Его щедрость и нравилась Катринке и в то же время вызывала у нее чувство неловкости. До того, как в ее жизни появился Адам, Катринка жила очень экономно, и ей приходилось много работать, чтобы приобретать самое необходимое, и ей было не до предметов роскоши. Подарки от родителей и бабушки с дедушкой были наградой за ее успехи, или, по крайней мере, ей так казалось; даже подарки от Мирека и Франты, хотя и достаточно щедрые, не поколебали ее уверенности в том, что она сама должна зарабатывать на то, что ей хочется приобрести, и что за все, что получаешь, надо платить. Однако она ничем не заслужила этот поток подарков от Адама, и они стоили так дорого, что одна только мысль о том, чтобы как-то отплатить за них, казалась просто нелепой.
– Мне нужен только ты, – сказала она.
– Но я у тебя и так есть, – ответил он, улыбаясь. – Почему бы тебе не обзавестись еще и норкой? Ну перестань же, Катринка, – уговаривал он ее. – Не порти мне удовольствие.
Ее руки скользнули в рукава манто, она повернулась, чтобы посмотреться, и подумала о том, как тепло ей будет зимой.
– Ты просто сошел с ума, – сказала она, – покупать мне в июне норковое манто.
– Я и не собирался его покупать. Я случайно проходил мимо магазина на Пятьдесят седьмой улице и заметил его в витрине. Я не смог удержаться.
– Ты никогда не можешь устоять.
– В отличие от тебя, – ответил он, поворачивая ее к себе, и его руки, нырнув под манто, ощутили ее обнаженное тело. Он приехал в Мюнхен после двухнедельного отсутствия и сходил с ума от желания, и до того, как вручить Катринке манто, он уже занимался с ней любовью. Но тут его снова охватило желание. Он хотел ее всегда. Одна только мысль о разлуке причиняла ему боль, и он, не колеблясь, переделывал график своей работы так, чтобы можно было лишний раз остановиться в Мюнхене и увидеться с ней.
