Бина Богачева - Совпадения
Это помогло осознать, почему я так легко хватаюсь за любые новые дела, но в процессе быстро остываю и бросаю их. Меня нащупали чьи-то руки, я предпринял вялую попытку пошевелиться. Вдруг стены вокруг меня расступились, откуда-то появился воздух для дыхания.
— Тужьтесь, мамаша! — кричали модераторы на родовой канал. Канал зашевелился, закряхтел, запищал, напрягся, заволновался. Кто-то гоготнул, но я слышал это только фоном.
Со мной происходили совершенно неописуемые события. Я осознал источник своей клаустрофобии. Мне казалось, что я уже умер. Звуки стали удаляться и выступали фоном. Третья матрица окончательно разъяснила мне мой пессимистический взгляд на жизнь. Я ощутил всю экзистенциальность своего одиночества, которое пронес по жизни до этого дня. Ощутил безнадежность своих попыток изменить что-то, отчаяние и беспросветную беспомощность перед лицом неизвестности, которую представлял для меня в этой матрице ход канала, моя жизненная линия, мой путь, моя стезя, представляющаяся мне неким театром абсурда, в который я попал, как в тюрьму, зашифрованный физическим телом. Третья матрица взвыла во мне смертельно раненным млекопитающим. Передо мной неслись картины идущих по горным вершинам, ссутуленных, съежившихся альпинистов, пронизываемых смертельным ветром, космические войны, схватка двух псов на импровизированном ринге, где одному перекусывают глотку, и сцена распятия Христа на Голгофе.
Цепкие пальцы нащупали мою руку и потянули. Медленно продвигаясь вперед, почти не совершая при этом попыток предпринять хоть что-то, я ознавал, что мои руки оказались на свету, но голова застряла… «Он синий, синий», — слышал я чей-то встревоженный шепот. Еще один рывок, голова в последний раз сжалась, и вдруг все кончилось. Я взлетел вверх, как птица, расправив крылья, хотя на самом деле я лежал у выхода из канала и на меня смотрели улыбающиеся лица моих коллег. Теперь я находился в полной уверенности, что нет случайности, что в этой программе даже фонетически встали на повтор те же слова и звуки, которые сопровождали тридцать три года назад мое появление на свет. Я действительно появился на свет.
— У нас мальчик! — завопили акушерки-модераторы. — Какой у нас славный мальчик, мамочка, — обращались они к распадающемуся на личности каналу.
Все хлопали в ладоши, но я был не с ними. Я плакал. Началась четвертая часть матрицы — так называемый импринтинг.[52] Процессы импринтинга происходят очень быстро и являются абсолютно необратимыми. В это время оказаться рядом с мамой было моей самой ценной наградой за этот пройденный путь и все переживания. Мама! Меня ослепил и взволновал этот мир. Несмотря на то что он сильно сжимал и пугал меня, я все равно доверял ему. Я ощущал попутно нечто наподобие того, что чувствуют младенцы, когда им перерезают пуповину, — я перестал быть связан чем-то с моей матерью и зажил новым, самостоятельным организмом. Индивидом, как называл меня дед.
Ко мне подошла Саша, она села возле меня на колени, на ее глазах блестели слезы. Она прижала мою голову к своей груди и стала мерно покачиваться, не говоря ни слова. Мир ворвался в меня как никогда и оказался совсем другим, не таким, как я всегда воспринимал его раньше. Он словно очистился, и я увидел его настоящим. В нем было хорошо и безопасно. В нем была мама Саша, которая качала меня, крепко прижав одной рукой к себе, другой она приглаживала мою мокрую челку. Главное, я понял и ощутил, что меня здесь ждали. Модераторы, мои коллеги, друзья, кто-то сунул Саше детскую бутылочку с соской, там было молоко, и я начал жадно сосать. Да, мы играли по-настоящему. После этого я еще долго не мог отвязаться от мысли, что Саша — моя мама. Я так и проходил с этим чувством до конца эксперимента. Поглядывая на нее, даже звал ее мамой про себя.
Я молился, чтобы меня никто не видел! Обычное молоко казалось живой водой, чем-то божественным по вкусу, долгожданной вожделенной влагой иссушенного засухой путника, бредущего по пустыне. Я еще какое-то короткое время полежал, рассматривая потолок, медленно расправляя дыхательный аппарат. И меня призвали построиться в канал, работать. Другие тоже ожидали своей участи и жаждали погружений. Эта часть матрицы подарила мне, кроме всего прочего, понимание еще одной моей зависимости — зависимости от помощи, которая внезапно приходит извне, когда я уже никакой и не готов сопротивляться.
Я силился понять этот простой жизненный урок, который должен был усвоить еще младенцем. А в это время жизнь и смерть перестали существовать для меня как полярные понятия, я наконец-то родился на ином уровне, чем физический. Мне открылись глаза на многие тайны устройства нашего мира, в котором мы все пребываем. Затем, уже осмысливая происходящее, вдруг осознал, что перестал ощущать потребность определять смысл своего появления здесь, смысл существования. Он был очевиден! Его тайна заключалась в самом процессе. Я широко открытыми глазами впервые узрел жизнь такой, какой не видел ее до этого никогда, во всей ее красоте и полноте. Жизнь, предоставлявшую нам миллион возможностей, не принимаемую, не оцененную и проклинаемую нами. По моим щекам текли слезы счастья.
Саша — женщина со сходной проблемой Валеры. Ей никак не удавалось преодолеть странное желание суицида. Она не делала попыток, но когда каждый из нас ставил задачи и цели, с которыми пришел в группу, призналась, что эта навязчивая мысль постоянно следует за ней. Когда мы знакомились как планеты, Саша была моим последним знакомством, она обняла меня, и так мы тихо топтались на месте, крепко обхватив друг друга. Я понял, что она не отпускает меня. Я, таким образом, потерял возможность действовать свободно. Но я подчинился, она была очень нежной, к тому же едва доставала мне до плеча, уткнувшись в него носом. Я чувствовал, что она отдыхает, ей хорошо, и не хотел нарушить ее отдохновение. Один раз модераторы уже попытались растащить нас. За это время я опять приобрел несколько контактов, успев отметить приятность или, условно говоря, неприятность этих встреч, но вскоре Саша и я снова нашли друг друга и оставались вместе до того момента, как нам сняли повязки.
— Теперь, — сказала Татьяна планетам, — откройте глаза. Внимательно отнеситесь к этому первому этапу. — Перед вами ваша земная жизнь. Возможно, вы увидели сейчас что-то из нее. И может быть, даже кого-то, кого вы знаете или еще узнаете из тех, с кем вам пришлось или придется встретиться в реальности.
На полях дневника, не выпуская из своих рук руку Саши, вывел: «Софья». Я не видел Соню уже два месяца, но ни на мгновение не мог забыть о ней. Она приходила ко мне во снах. Саша не могла вытеснить ее. В какой-то момент я отчетливо понял: во что бы то ни стало я должен освободиться от Саши.
