Мэриан Кайз - Не горюй!
Такой сценарий меня не устраивал.
Так или иначе, это я обижена, а он — мерзавец!
— Я нужен был тебе для всего, — почти прокричал он.
Тут мне хотелось бы сообщить вам, что Джеймс никогда не кричал. Он даже не повышал голоса.
— Ты требовала постоянного внимания, — продолжил он. — И постоянной поддержки. И всегда плевала на меня и на то, как я себя чувствую и что нужно мне.
Я смотрела на него с открытым ртом. Не могла поверить своим ушам. Почему он на меня нападает? Ведь он сам меня бросил, верно? И если кто-то и имеет право выступать с обвинениями, так это я.
— Джеймс… — начала я слабым голосом.
Он проигнорировал меня и продолжал трясти своим мерзким пальцем перед моим носом.
— Ты была невозможна! У меня сил больше не осталось. Не понимаю, как я сумел так долго выдержать. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь вообще мог жить с тобой.
Это надо же! Тут он зарвался. Меня снова охватил гнев.
— Как же, как же! — в бешенстве воскликнула я. — Выходит, я во всем виновата? Я заставила тебя завести роман? Я вынудила тебя меня бросить? Смешно, право! Что-то не припоминаю, чтобы я держала пистолет у твоего виска. Забыла, наверное.
Правильно говорят, сарказм — низшая форма юмора. Но я не могла остановиться. Он критиковал меня! От такой несправедливости я готова была рвать и метать.
— Нет, Клэр, — сказал Джеймс. Не поверите, он в буквальном смысле говорил сквозь стиснутые зубы. Никогда раньше мне не приходилось видеть ничего подобного. Всегда казалось, что это такой оборот речи. — Разумеется, ты не заставляла меня ничего делать.
— Тогда о чем речь? — решительно спросила я и вдруг почувствовала холод внизу живота. От страха?
— Речь о том, что жить с тобой было равносильно жизни с капризным ребенком. Ты постоянно хотела куда-то пойти, как будто жизнь — одна нескончаемая вечеринка. Впрочем, так оно для тебя и было. Ты только смеялась и веселилась, а мне приходилось все время быть взрослым. Я должен был постоянно беспокоиться о деньгах, о счетах… Ты была жуткой эгоисткой! Это мне приходилось напоминать тебе в час ночи на вечеринке, что нам завтра рано на работу. И я должен был терпеть, когда ты за это обзывала меня занудой.
Я чуть дара речи не лишилась от такой тирады. Это было совершенно неожиданно, а главное — несправедливо.
— Джеймс, у нас уж так сложилось, — попробовала я возразить. — Я была забавной, ты — серьезным. Все знали, что я легкомысленная глупышка, зато я всегда могла заставить тебя смеяться и помочь расслабиться. Ты же был сильным, и мы этого оба хотели. Именно поэтому нам было так хорошо вместе.
— Ничего подобного! — огрызнулся он. — Я чертовски устал быть сильным.
— И я никогда не обзывала тебя занудой! — внезапно воскликнула я, вспомнив слабое звено в цепи его доказательств.
— Не имеет значения, — заметил Джеймс раздраженно. — С тобой я себя так чувствовал.
— Да, но ведь ты сказал… — начала я возражать.
— Ох, ради всего святого, Клэр! — взорвался он. — Не начинай все сначала. Опять хочешь набрать побольше очков. Неужели ты хоть раз, один-единственный раз, не можешь признать, что виновата?
— Да, но… — запнулась я.
Я не знала, в чем должна чувствовать себя виноватой. Ладно, проехали. У меня даже не было времени поразмыслить.
Джеймс набрал в грудь воздуха и продолжил:
— Ты вечно во что-то вляпывалась. А мне приходилось расчищать завалы.
— Это неправда! — закричала я.
— Можешь мне поверить, впечатление создавалось именно такое, — сердито сказал он. — Ты просто не желаешь смотреть правде в глаза. Вечно какая-то драма. Или травма. А разбираться приходилось мне.
Я молчала. Просто потеряла дар речи.
— И знаешь, Клэр, — торжественно продолжил он, — человек не может однажды проснуться взрослым как по волшебству. За одну ночь невозможно научиться платить по счетам. Надо трудиться. Трудиться и брать на себя ответственность!
— Я умею платить по счетам, — возразила я. — Напрасно ты считаешь меня полной идиоткой.
— Тогда почему этим всегда приходилось заниматься мне? — резко спросил он.
— Джеймс, — попыталась я защититься, хотя в голове все шло кругом, — я старалась тебе помогать…
Я четко помнила, что однажды, когда он сидел над счетами и деловито щелкал калькулятором, я предложила ему свою помощь. А он хитро посмотрел на меня и сказал, что каждому лучше заниматься тем, в чем он хорошо разбирается. И потом — я точно это помню — мы занялись любовью прямо на письменном столе. Больше того, на некоторых документах остались довольно любопытные отпечатки… Но я побоялась напомнить ему об этом случае.
— Правда, я предлагала тебе помощь, — повторила я. — Но ты всегда говорил, что у тебя получится лучше, поскольку ты умеешь обращаться с цифрами.
— И ты этому верила? — презрительно спросил он, покачивая головой в явном недоумении, как я могла быть таким недоумком.
— Ну… Наверное, да, — проговорила я, чувствуя себя дура-дурой.
Он был прав. Я позволяла ему волноваться по поводу писем с угрозами отключить телефон или свет. Но я действительно верила, что ему хочется все это делать самому! Да и не получали мы никаких писем с угрозами по поводу телефона или света. Джеймс был слишком педантичным, чтобы такое допустить. Мне казалось, ему нравилось держать все в своих руках. Как же я ошибалась!
Жаль, что нельзя повернуть время вспять. Если бы я обращала внимание на такие вещи, как срок платы по закладной…
— Прости, — смущенно сказала я. — Я думала, тебе нравится этим заниматься. Я бы все сделала сама, если бы знала.
— С чего бы мне это нравилось? — спросил он отвратительным тоном. — Кому в трезвом уме понравится нести всю ответственность за домашние счета?
— Разумеется, ты прав, — вздохнула я.
— Ну, — сказал Джеймс уже несколько мягче, — полагаю, твоей вины тут нет. Ты всегда была слегка легкомысленной.
Я проглотила готовый вырваться ответ. Не время настраивать его против себя.
Но я не была легкомысленной! Я знаю, что не была.
Но Джеймс думал иначе.
— Если бы ты не была легкомысленной хотя бы в важных случаях… — задумчиво сказал он. — Ведь проблема нашего брака заключалась не в том, что ты не брала на себя ответственности. Дело в том, как я себя при этом чувствовал!
— Ты о чем? — спросила я. И приготовилась к новой серии обвинений. Которые мне вовсе не хотелось выслушивать. Но придется, иначе я так и не пойму, почему он меня бросил.
— Ты же знаешь, что все всегда вертелось вокруг тебя, — сказал он.
— Каким образом? — удивилась я.
— Я возвращался с работы после тяжелого дня. Но ты никогда меня не расспрашивала о моих делах. Ты рассказывала мне забавные истории и ждала, что я буду смеяться.
