Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга вторая
— Это вам, детка, — громко сказал он, подходя к ее письменному столу.
— Мне?
Глаза Франчески широко распахнулись, пока она, недоуменно переводила взгляд с машинки на Ника и обратно. Он поставил машинку на пол рядом со столом.
— Да. Это мой прощальный подарок. Она практически новая. На ней я напечатал всего один сценарий.
— Я не могу принять такой…
Ник, слегка нагнувшись, привлек ее к себе, не давая договорить.
— Конечно, вы ее возьмете и доставите тем мне удовольствие. Уверен, черт побери, что вы не заставите меня таскать ее с собой на край света.
— Спасибо, Никки, это так мило с вашей стороны, так заботливо!
Он ничего не ответил, а просто продолжал стоять молча, прижав к груди ее голову и гладя рукой ее длинные чудесные волосы Его сердце разрывалось от сострадания к ней, но он не находил для нее слов утешения. Наконец он отпустил ее, прошел к камину и встал там, повернувшись спиной к огню. Не сводя глаз с Франчески, он закурил сигарету и сказал:
— Диана обещала в феврале навестить меня на побережье. Не хотите ли приехать с нею вместе? Вы обе будете моими гостьями.
Франческа поморщилась:
— Вы знаете, Никки, я не смогу.
— Нет, клянусь вам. Это только что пришло мне в голову, — тихо пробормотал он.
— Тем не менее благодарю за любезное приглашение.
Какое-то время Ник молча смотрел вниз на носки своих ботинок, а потом поднял голову и впился в нее своими ярко-синими глазами.
— Вы переживете разрыв с ним и полюбите кого-нибудь снова. Рано или поздно, но все справляются с неудачами в любви.
— Да, — согласилась с ним Франческа, внутренне оставаясь далеко не убежденной в справедливости его слов, и отвернулась к окну.
Ник тяжело вздохнул и, не сумев сдержаться, горячо воскликнул:
— Клянусь Богом, как бы мне хотелось, чтобы вы никогда не встречались с нами! Мы — просто банда убийц! Ваша жизнь уже никогда не станет прежней, Франческа.
— Думаю, что вы правы.
Не желая больше развивать эту, столь болезненную для нее тему, Франческа оживленно заявила:
— Можете со мной спорить сколько угодно, но я изменила название книги.
Ник неодобрительно покачал головой и улыбнулся:
— О Боже, опять, детка! Вы уже перебрали пяток названий.
Франческа невольно рассмеялась при виде забавной гримасы на умном продолговатом лице Ника.
— Это название — самое лучшее. Даю слово, что на этот раз оно уже окончательное.
— Ну-ну, не томите меня, — потребовал Ник. — Как же, черт возьми, оно звучит?
— «Меч страсти». Мне кажется, оно лучше всего подходит для биографии такого человека, как Китайский Гордон, поднявшего свой меч за христианскую веру, за своего Бога. Ну, как вам оно нравится?
— Прекрасно. Оно лучше всех прежних, так что постарайтесь его сохранить.
Она молча кивнула, а Ник, подойдя к ней, приподнял ее голову за подбородок.
— Все обойдется, Франческа. Но я хочу, чтобы вы знали: где бы я ни находился, я всегда в вашем распоряжении, достаточно вам снять трубку и позвонить мне. Обещайте, что вы так и поступите, если возникнет нужда во мне.
— Обещаю, Ник.
— До встречи, детка.
Он быстро поцеловал ее и вылетел из комнаты, чтобы не оказаться в глупом положении, когда она заметит его влажные от невольно навернувшихся слез глаза. После его ухода Франческа долго сидела в своей детской, задумчиво глядя через окно на вересковую пустошь. Итак, теперь она осталась в полном одиночестве. Совсем одна. В течение года она общалась с пришельцами из иных миров и имела несчастье полюбить их. А теперь все они исчезли, будто их никогда и не было. «Перелетные птицы», — подумала Франческа и встала. Она убрала со стола свою допотопную пишущую машинку и поставила на ее место блестящую свежей краской, обтекаемой формы портативную машинку Ника. Сняв крышку, она обнаружила оставленную им для нее в каретке записку. Провернув валик, Франческа вынула лист бумаги и прочитала: «Я всегда буду следить за вами. Постарайтесь написать хорошую книгу, детка».
— Да, Никки, я постараюсь, — громко произнесла Франческа, целеустремленно усаживаясь за стол. Она вставила в машинку два листа бумаги, проложенные копиркой, и принялась за работу.
Сидя за пишущей машинкой в своей комнате, Франческа Каннингхэм еще не могла знать, что эта книга отнимет у нее почти пять лет. Еще менее того могла она подозревать, что, будучи изданной в 1962 году, книга сразу сделает ее знаменитой, принесет ей богатство и независимость, а критики станут называть ее «блестящим и выдающимся специалистом историко-биографического жанра», что она принесет ей две самые престижные литературные премии. Единственное, что точно знала Франческа в тот декабрьский понедельник 1956 года, так это то, что уехал Ник Латимер и вместе с его отъездом оборвалась последняя нить, связывавшая ее с Виктором Мейсоном.
За кулисами
1979 год
Не дам я чувству своему увянуть,
Пропасть в глубинах памяти моей.
Познав однажды вкус отравы пряной,
Жизнь ныне кажется мне пресной и пустой.
Эмилия Бронте40
Николас Латимер развалился на диване в кабинете, положив ноги на журнальный столик и не сводя пристального взгляда со своей сожительницы. Несмотря на весь свой гнев, он с трудом сдерживал рвущийся из горла недоверчивый смех и в конце концов громко расхохотался, закинув голову. Но смех его прозвучал безрадостно и затих так же скоро, как и вырвался наружу. Он быстро опустил ноги на пол и подался к ней. Глаза его были холодны как лед, лицо также дышало холодностью.
— Интересно, Карлотта, ты хотя бы прислушиваешься немного к тому, что сама говоришь? Порой ты кажешься просто безумной, совершенно невменяемой.
— Вовсе нет! — резко возразила она, сидя с таким же возмущенным лицом, что и Ник.
— Прости меня, но я в этом не уверен. Ты собираешься уйти от меня и увезти ребенка в Венесуэлу, хочешь спрятать его от меня в своей семье, обратить в католичество. Ты воображаешь, что тебе все это удастся, а я стану плясать под твою дудку. Ты взбесилась и решила, что меня можно послать ко всем чертям. Так вот, что я скажу вам, миледи: к черту! Я заявляю тебе, что ничего из этого не выйдет! — повысил он голос. — И вот что еще. Прекрати эти свои причитания о своем бедненьком маленьком мальчике. Тебя послушать, так он еще не вырос из пеленок. Ему уже, слава Богу, четыре года, и он ни в каком отношении не бедненький! Мало того, что он окружен всеобщей любовью и преданностью, так у него есть еще все, что можно достать за деньги.
