Бренда Джойс - Подари мне мечту
— Что там? — нервно спросил Антонио.
— Почерк твоего отца. Но все по-испански. — Ей в глаза бросилось знакомое слово: «Сассекс».
Антонио забрал у нее листок и, прищурившись, повернул к свету.
— Здесь говорится: Фармер, страницы 516-517. Грэнтэм, страницы 22-23. Сассекс.
Касс охватило нетерпение:
— Кажется, я только что видела эти книги. Первая — это биография Марии Тюдор. — И она принялась торопливо шарить на столе. — Какие страницы в Фармере?
— 516-517. — Антонио склонился над книгой вместе с ней.
— Здесь слишком темно. — Касс поспешила к камину, Антонио последовал за ней. — Это описание того, как Сассекс стал членом королевского совета. Ведь он до последнего скрывал, что поддерживает Марию, и встал на ее сторону перед самой коронацией. — У Касс вырвался разочарованный вздох. — Это мы и так знаем!
— А Грэнтэм? Насколько я помню, это биография Елизаветы?
— Двадцать… какая страница? — уточнила Касс, раскрывая книгу.
Антонио повторил, и Касс торопливо отыскала нужный текст.
— Ага, вот оно! Сассекса назначили в королевский совет и при Елизавете, почти сразу после ее коронации! — Она взглянула на Антонио и перевернула страницу. — Но не прошло и года, как его обвинили в измене! — Касс была ошарашена.
В комнате повисло молчание. Оно показалось таким неестественным, что Касс мигом позабыла о своих изысканиях и вздрогнула от дурного предчувствия. Первым делом она оглянулась на детей, но те спокойно спали. Угли в камине потухли и почти не давали света.
Касс машинально передала Антонио книгу. Она больше не сомневалась, что эта ночь еще грозит им новыми бедами.
И что-то страшное произойдет с минуты на минуту.
— Это имеет какое-то значение? — Она посмотрела на Антонио и тревожно оглянулась. — Или я что-то упустила? Дальше Грэнтэм говорит, что Сассексу удалось сохранить жизнь, но он лишился титула и поместья. К тому времени Изабель уже давно умерла. — Касс почему-то перешла на шепот.
— Сассекс был очень искусным политиком, — ответил Антонио, — и ему почти всегда удавалось выйти сухим из воды. Он предаст прежнего хозяина, чтобы поддержать Марию, и так же быстро становится сторонником ее сестры. Но ведь таких, как он, полно и в наше время!
— Да, пожалуй, — задумчиво произнесла Касс. — Пожалуй, вернее будет сказать, что Сассекс не служил ни одному из своих хозяев. Он служил только самому себе. — Она резко обернулась, но никого не увидела. Изабель не стояла у нее за спиной.
— Но даже для него это довольно странный шаг — выдать свою племянницу за испанца! Ты не находишь?
— Да-да, конечно. О чем, собственно, ты говорил? — И тут до Касс дошло то, что не давало ей покоя в последние минуты.
Оба застыли неподвижно, глядя друг другу в глаза, Одна-единственная свечка горела возле дивана, там, где спали дети. Касс слышала, как часто, хрипло дышит Антонио. А запах фиалок становился все гуще.
— Она здесь — Касс захотелось схватить Антонио за руку, но она словно оцепенела. Антонио медленно повернулся и осмотрел комнату.
И вдруг листок с заметками Эдуардо вспыхнул ярким пламенем. Касс с криком отшвырнула от себя обжигавшую пальцы бумагу. Антонио не растерялся и затоптал огонь.
На ковре осталось лежать несколько обугленных клочков и пепел.
Касс, не в силах двинуться с места, долго смотрела на эти клочки, прежде чем подняла испуганный взгляд на Антонио. Он был белее мела.
— Пепел, — прошептала Касс. Она оглядывалась снова и снова: Изабель могла материализоваться перед ними в любую минуту. И что тогда? Что она станет делать дальше? А вдруг дети проснутся и увидят ее? А если она набросится на них? Она только что спалила листок бумаги. На что еще она способна?
От напряженной, жуткой тишины у Касс зазвенело в ушах. А запах фиалок внезапно исчез. Касс дрожала как осиновый лист.
Антонио по-прежнему не сводил с нее широко распахнутых глаз. Новая догадка одновременно осенила их.
— Сассекс! — охнул Антонио. — Она сожгла листок с заметками про Сассекса!
— Да, она ненавидит его, — шепнула Касс. — Мы угадали.
— Он использовал ее в своих играх. — Антонио оправился настолько, что заговорил нормальным голосом. Их взгляды снова встретились.
— И она дала нам об этом знать, — завершила Касс его мысль.
Лондон. 28 июля 1554 года
Их обвенчали в Вестминстерском кафедральном соборе.
Она сидела рядом с женихом во главе огромного праздничного стола и не видела, что творится вокруг. Неужели Сассекс всего месяц назад впервые сообщил ей, что ее руки просит граф де Педраса? Изабель казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.
Она не отвечала на улыбки и поздравления, ее не волновало то, что на отдельном помосте, над женихом и невестой, восседают королева Мария и принц-консорт, которому только предстояло стать императором.
Впрочем, даже если бы она и заметила окружавшее их великолепие, вряд ли оно восхитило бы ее. Потому что Изабель было все равно. Ее не волновало даже то, что скоро придется покинуть Англию и стать женой графа в какой-то неведомой стране.
И никакие щипки и тычки настырной Хелен не могли вывести ее из ступора.
Изабель с трудом позволила Альварадо угостить себя устрицами и вином из собственного кубка, но так и не заставила себя улыбнуться.
— Бедняжка, как она боится! — раздался чей-то шепот.
Она что, действительно боится? Но чего ей бояться? Ведь это просто сон. Этого не может случиться на самом деле!
А потом она увидела за праздничным столом Роба — рядом с леди де Уоренн.
Изабель вздрогнула, как от удара. Ее словно окатили ледяной водой. Язык защипало от терпкого кислого вина, а в уши ударил шум множества голосов. Она смотрела, не в силах отвести взгляд. Его жена была совсем молодой женщиной с темными волосами и бледной кожей. Роб сидел неестественно прямо, уставившись перед собой и не смея глянуть в сторону новобрачных.
«Что я наделала?!» — вдруг подумала Изабель.
Эти слова снова и снова проносились у нее в голове.
Они не давали ей покоя, сводили с ума…
Под столом муж прижал ногу к ее ноге, и она содрогнулась от страха. Неужели она станет женой этого человека?! Изабель едва припоминала непонятную, чуждую ей католическую церемонию. Ее охватила паника. Она вообще не помнит, что происходило с ней на протяжении этого месяца, после того как дядя представил ей де ла Барку в качестве жениха.
Изабель вдруг пристально посмотрела на человека, сидевшего рядом. Он был не намного выше ее. Очень смуглая кожа, почти черные глаза. Мрачное, неулыбчивое лицо. Сейчас оно внушало Изабель ужас.
Она впервые за этот день ощутила тяжесть роскошного подвенечного наряда из серебристой парчи, отделанной жемчугами. Но эта тяжесть не шла ни в какое сравнение с тяжестью охватившего ее отчаяния.
