Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

Я снова вздыхаю, мой разговор больше походит на бред сумасшедшего, чем на что-то адекватное. Но как же не хочется все рушить. Только оно уже рушится, оно уже есть, пусть и не всем известное.

— Аман, ты там пьян, да?

— Я переспал с Муром. Снова.

Вот и все, где-то на задворках моего мозга что-то взрывается, построенные мосты сыплются булыжниками. Так странно, что…

Оглушительный скрежет металла, удар телефона обо что-то твердое, и звонок сбрасывается, а я подрываюсь и, даже не подумав обуться или хоть что-то сделать, срываюсь и бегу. Бегу обратно в Монтре, так быстро, как могу, потому что если я не увижу его живым прямо сейчас, я просто сойду с ума. И понимание, что у него есть Зак, так своевременно сделанный братом, не помогает. Мне нужно убедиться лично.

Машина Ниррая поцеловала другую, криво припаркованную, а сам он сидит на траве и курит. Я зажимаю руками уши, чтобы не оглохнуть от воя сигналки, и останавливаюсь за его спиной. Я убедился, он жив, теперь нужно уйти, пока он меня не увидел, но… Я не могу. Ноги словно в землю вросли, и запах… Да, есть там нотка виски, но он все равно его, горьковатый и безумно манящий.

Я не знаю, что делать, если он обернется. Возможно, мое человеческое сердце остановится, если я увижу полное безразличие. Потому что я больше не могу. Вампир или нет, но предел у меня, как и у любого другого, есть.

Как же меня раздражает эта сигнализация! Она орет так, словно собралась сюда весь город созвать. Переключив внимание на дурную машину, я перемещаюсь к ней и, рванув крышку капота вверх, отрываю провод от аккумулятора, и мы сразу же погружаемся в тишину.

— Да. Так определенно лучше, — говорит Ниррай, затягиваясь, и я, повернувшись, вижу, что его взгляд направлен в никуда.

Внутренний голос орет, чтобы я оставил его в покое и свалил уже на хрен отсюда, но я его игнорирую и, подойдя ближе, сажусь рядом. Я уже и так все испоганил, видно, доламываю остатки. Но не могу я уйти.

— Сильно ударился? — спрашиваю тихо, заметив покраснение на лбу. Почти уверен, что сейчас меня пошлют или вообще не ответят.

— Да нет. Заметил уже, когда вылез, — Ниррай щелчком отправляет бычок в полет, куда-то в сторону искореженной машины. — Подбросишь домой?

Видно, у него шок, или он так сильно хочет, чтобы я ушел, что даже идет на этот шаг. Полминуты потерпеть, зато потом он останется один.

Я встаю и протягиваю руку, помогая подняться, после чего поднимаю его на руки и, прижав к себе, отношу домой. Пока бегу, дышу им, зная, что мне этого все равно не хватит, мне мало, потому что надышаться им невозможно.

— Помочь чем-нибудь? — спрашиваю, когда мы уже в комнате, но так и не ставлю его на пол. Не хочется отпускать…

В моей руке что-то начинает вибрировать, и я с удивлением понимаю, что так и прибежал с телефоном.

— Что случилось? — вопрошает трубка голосом взволнованного брата. А Ниррай тем временем сам спускается на пол.

— Не переживай. Все живы. Потом поговорим, — и сбрасываю, убирая телефон в карман домашних штанов. Может, брата я и не сильно успокоил, но дал знать, что срываться обратно и ему не нужно.

Только сейчас я понимаю, что, пока бежал, умудрился поранить ноги, они уже зажили, но странно, что я не почувствовал этого. Видно, страх перевесил физические неудобства.

Ниррай уходит из комнаты, и я иду следом. Знаю, его отец дома и спит, а мне тут вообще не место, но не могу себя пересилить и уйти. Пусть он скажет мне проваливать, я послушаюсь…

Ниррай забирает из холодильника бутылку воды и выходит на улицу, где садится на диван, спрашивая:

— И как? Понравилось?

— С тобой было лучше…

Да, секс с Муром был очень необычен, и я бы не сказал, что неприятен, но когда испытываешь к кому-то чувства, то просто механика уже не катит. Нужны эмоции. Нужен он. Каким бы охренительным ни был секс с Муром, с Царевичем мне нравится больше, да и хочется только с ним. Да и без секса — просто рядом быть хочется.

— Сравнить, что ли, решил?

— Нет. Хотел вернуться к прежнему себе, думал, сделав это, перестану сходить с ума. Не помогло. Ты все еще во мне…

— Я тебя так напрягаю?

— Нет… Просто у нас все сложно, и я не понимаю, что делать. И получается, что из раза в раз я только все порчу.

Я сажусь на диван, но на расстоянии от Ниррая. Я готов услышать уже что-нибудь посылательное и, клянусь, что в этот раз я даже упрямиться не буду, потому что да, меня надо послать.

Глава 32. Береги себя, Царевич

Ниррай

Что он от меня хочет сейчас? Зачем вообще рассказал?

До этого момента, мне все эти «отношения» с вампиром, если их можно так назвать, напоминали аттракцион по типу американских горок. Эмоции то взлетали, то падали с обрыва, то замирали ненадолго, и мне это нравилось. Нравилась внезапность, нравилось, что сомнительные приключения привносили в жизнь хоть какой-то смысл. Да, не все эмоции были положительными, зато я впервые за годы почувствовал себя живым, настоящим, а не куклой, из которой давно душа ушла, а она все дергается на ниточках, изображая видимость деятельности.

И ни разу за все дни мне не пришла в голову мысль, что эта моя игра для Амана может иметь совсем другое значение. Что ему не просто в прикол разгадать и расшевелить странного чудика, что для него это все… по-настоящему?..

Я поворачиваюсь и смотрю на его осунувшееся лицо, на потухший взгляд. Как так вышло, что он, пытаясь спасти меня, от меня же и «заразился»? Почему я не заметил? И имею ли я право продолжать в том же духе?

Если он думал, что, услышав про Мура, я закачу истерику, он слишком плохо меня знает. Не представляю, что должно произойти, чтобы я поступил так. Во мне сейчас нет ни злости, ни разочарования, я на самом деле догадывался, что как-то так оно и будет. Ни один здоровый человек не сможет сосуществовать спокойно с кем-то вроде меня. Я знал, и с самого начала, что надолго его не хватит.

Мне хочется сжать его руку, дав понять, что я все понимаю и не злюсь, но одна мысль не дает это сделать.

Что если он мне все рассказал именно потому, что подсознательно хочет от меня избавиться, но сам не может?

«Скажи мне уйти, и я послушаю».

«Хочу вернуться к прежнему себе».

«Схожу с ума».

Что это, как не крик о помощи?

А смогу ли я сам, зная, что чувствую, оборвать его поток боли?

Думать очень тяжело, чет с каждой минутой голова болит все сильнее. Может, я стукнулся не так слабо, как мне показалось? Точно помню, что Зак активировался. Сколько раз я уже обещал себе не садится за руль после виски, сколько было аварий… чудо, что я до сих пор жив и никого не убил.

Надо срочно что-то решать. Что важнее: я или он? Мои желания или его боль?

Выдохнув, поднимаю взгляд и говорю уверенно, стараясь быть максимально бесстрастным:

— Ты сделал свой выбор. А теперь… уходи и не возвращайся.

Аман дергается, словно я его ударил. Да мне и самому — до боли в руках — хочется его обнять, прижаться, сказать, что я сам не ведаю, что творю. Что еще никогда и ни с кем не чувствовал столь многого, как с ним, но держусь, приняв решение. Я не должен опять портить чужую жизнь. Хватит и моей.

Какую-то несчастную секунду мне кажется, что Аман сейчас прочитает все по моим глазам, и я спалюсь со всеми потрохами, но нет — его плечи опускаются, печальный вздох, и он поднимается.

— Береги себя, Царевич.

Он не смотрит на меня, резко срывается, и все. И нет его больше. Ни на моем балконе, ни в моей жизни.

Я продолжаю сидеть, рассматривая то место, где он только что стоял, и, кажется, будто все вокруг вновь стало черно-белым.

Лучше бы мы и не знакомились.

Для него — лучше.

Зря отец переживает из-за ДС. Возможно, будь оно у меня — это стало бы спасением.

Голова разболелась так сильно, что перед глазами мечутся мошки. Я делаю глоток из бутылки, что притащил с кухни, и вспоминаю, что там было обезболивающее.