Эми Сон - Беги, хватай, целуй
Адам вовсе не хочет быть со мной любезным, но сейчас его влечет ко мне больше, чем когда бы то ни было. Он зажигает мне сигарету. Я не курю «Мор», но сегодня принесла их с собой ради такого случая.
— Надо бы мне сказать, что я сожалею, — говорю я, — но мне совсем не жаль. В сущности, я тебя обвиняю. Если бы до тебя вовремя дошло, какая я потрясающая сексапилка, то ты уж никогда не стал бы меня обманывать. Мне совсем не обидно тебя отпускать. Ты — моя самая большая ошибка. Пойдем вызову тебе такси.
Адам ошеломлен. Ему хочется сейчас трахнуть меня или ударить, или то и другое вместе. До него постепенно доходит, что ему понадобится не один год, чтобы меня забыть, и что он не в силах заставить меня передумать. Я медленно встаю с дивана, беру бывшего любовника за руку и подвожу к двери. На улице ждет свободное такси, на крыше которого мерцает реклама сигарет «Вирджиния Слимс». Женщина с рекламы смотрит на меня. Она на моей стороне, хотя не может допустить, чтобы ее муж узнал, что она курит. Я открываю дверцу такси и заталкиваю Адама внутрь, потом захлопываю дверцу и просовываю голову в переднее окошко. Называю шоферу адрес и протягиваю ему двадцатку. Он с одобрительной улыбкой оглядывает мою фигурку, а я проскальзываю обратно в вестибюль гостиницы.
Что-то не видно за столиком наверху моего парня и рыжеволосой девушки. Я беспокоюсь, что они уже ушли. Но затем замечаю их около дивана на противоположном конце зала. Мужик по-прежнему наблюдает за мной. Я сажусь, достаю вторую сигарету, зажигаю ее и затягиваюсь с неприступным видом. Рыжая направляется в туалет. Держу пари: она там долго, медленно испражняется.
Ее кавалер пересекает зал, садится рядом со мной и, как раз когда я делаю затяжку, уверенным движением крепко стискивает меня в объятиях и прижимается своими губами к моим — прямо как в старых фильмах. Я просовываю ему в рот язык и выдыхаю дым прямо мужику в глотку. Он вдыхает его, потом выпускает дым через нос, снова меня целует и шепчет:
— Скоро отправлю ее домой. Сиди тут.
Открывается дверь туалета. Мужик бросается назад к своему дивану. Появляется его дама. Я знаю, что она не моет руки после туалета. Я вижу, что она красила волосы в дешевой парикмахерской. Она сидит с ним еще несколько минут, а потом он провожает ее на улицу и сажает в такси. После чего возвращается в вестибюль, садится рядом со мной и называет свое имя.
— Мы с Лорой не только целовались, — сказал Адам. — Мы занимались любовью.
Меня вышвырнуло из окна и ударило о тротуар с такой силой, что мои кишки разбросало по всем ближайшим пригородам Нью-Йорка.
— Знаю, тебе тяжело такое услышать, — сказал он, — но я прокручивал все это в голове и считаю, что мы можем с этим справиться.
— Справиться с этим?
— Угу. Хотя и ты на меня злишься, и я на тебя злюсь, мы можем, по крайней мере, утешаться тем, что оба ошибались. Человеку свойственно ошибаться. Мы ведь люди, Ар.
С моего языка готовы были сорваться слова: «Я не ошибалась!» — но я подавила в себе первый порыв и постаралась затолкнуть признания обратно в глотку.
— Что я хочу сказать, — продолжил Адам, наклонив голову, — я тебя уже простил. А ты меня прощаешь?
Я засомневалась. Зачем ему понадобилось трахать другую? Уж не потому ли, что он был втайне неудовлетворен нашей сексуальной жизнью? Уж не потому ли было ему трудно произнести «Я тебя люблю», что в глубине души Адам все еще любил Лору и всегда будет любить? В какой степени человек может быть лопухом — даже такой, как я?
Но, быть может, это всего лишь интрижка. Разве пятьдесят процентов американцев не обманывают иногда своих супругов? Возможно, этот тот самый случай. Наверное, надо было поступить по-христиански и подставить другую щеку, хотя на самом деле мне хотелось последовать заповеди «Око за око».
— Как это произошло? — спросила я. — То есть я хотела узнать: вы с ней задаетесь вопросом, стоит ли вам снова быть вместе? Ты по ней скучаешь? И все еще что-то к ней испытываешь?
— Что ты! Вовсе нет! Потом я чувствовал себя просто ужасно. А ты? Ты действительно увлечена этим парнем?
— Нет! Это было чисто сексуальное влечение, и ничего больше! Было даже… такое ощущение, что ничего не происходит.
— Понятно. Так ты меня прощаешь?
Я ненавидела себя за свою слабость, но к концу дня не стала любить Адама меньше. Он по-прежнему нужен был мне.
— Наверное… прощаю, — мрачно произнесла я.
Взяв в руку прядь моих волос, он стал теребить ее, а потом погладил меня по щеке и сказал:
— Знаешь, многие пары расстались бы после такого сурового испытания. Действительно, проще простого расплеваться друг с другом после подобного кризиса. Сказать: «К черту все это. Вероятно, что-то у нас складывается не так».
— Понимаю, что ты имеешь в виду.
— Но мы с тобой более сложные натуры. Думаю, этот опыт может оказаться для нас полезным. Он наверняка здорово укрепит нашу связь. Если мы это преодолеем, то сможем потом пройти любые испытания.
— Ну что ж… Можно и так посмотреть на это.
— Мы такие отважные. Мы пионеры, честное слово. Ты хоть понимаешь, насколько зрело мы себя ведем? Для этого нужна большая смелость, а в ней нам не откажешь. Твоя честность для меня гораздо важнее верности. Я очень рад, что мы можем быть искренними друг с другом, вместо того чтобы держать при себе свои секреты.
— Потрясающе.
— Именно потрясающе. Мне стало намного легче, потому что я знаю, что ты обо всем узнала и простила. А тебе не стало легче?
— Я просто как перышко.
— Так здорово быть с тобой откровенным. Это так благотворно. Знаешь, чего мне хочется прямо сейчас?
— Чего?
— Угадай, — сказал он, начав целовать меня в шею.
И все это время я представляла Адама с Лорой. Я не видела ее фотографии, но нарисовала в своем воображении очень живой портрет: белокурая и диковатая, с сиськами как у Умы, стальными ягодицами и свинцовыми ляжками. Небритые подмышки, спутанные волосы — вся эта природная арийская красота селянки из Вермонта (правда, Адам говорил мне, что она из Детройта).
Пока Адам возился со мной, придавив меня сверху, я представила себе, как он усердно работает над этим гибридом всех сестер из «Домика в прериях»[107] и как она визжит, поскуливает и царапает когтями воздух, кончая по пятьдесят раз подряд, а он чувствует себя от этого вселенским жеребцом.
Адам быстро кончил и сразу же уснул. Мне хотелось задушить его подушкой. Мой ловелас загнал меня в угол. Теперь мне его уже не обставить. Мужика перехитрить невозможно. Просто некуда дальше идти. Если только в задницу. Весь этот выдуманный флирт просто убил меня, и главное — все совершенно напрасно. Адам мне изменил, а я слишком сильно его любила, чтобы с ним порвать. Я так и не смогла сказать ему правду. Глядя на его спящее лицо, я спрашивала себя: какова же на вкус Лора?
