Кэтрин Эллиотт - Женатый мужчина
Глава 23
В конце концов Макс отправился со мной собирать цветы. Бен не передумал, так и остался сидеть в спальне и не показывал носа, но нам с Максом бабуля Роуз холодно кивнула и разрешила нарвать цветов в ее саду — только осторожно, разумно и не вырывая растения с корнем. Но я ни в коем случае не должна приближаться к «ложу страсти», наказала она, сурово глядя на меня, испуганно скрючившуюся перед ней. Тут я покраснела, сразу же представив скрипящую кровать с балдахином. О чем она говорит? Неужели подозревает?
— Что это за «ложе страсти»? — шепотом спросила я Лавинию, которая показала нам клумбы, прежде чем уйти на свидание.
— Она так называет клумбу — вон ту, в кустах. Там все цветы красные и оранжевые. Огненные азалии, красные астры.
Я вздохнула с облегчением, и моя совесть снова успокоилась, но видение скрипучего ложа страсти сменилось картинами проклятия и адского огня. Я поморщилась. Вполне в духе Роуз устроить в кустах адскую огненную клумбу. Самое место для заблудших душ вроде меня. Забредешь туда случайно и сгинешь в адском водовороте пылающих красных книпхофий.
— Не заходи на ту клумбу, Макс, — шепотом предупредила его я. — Рви только на газоне с травками и в огороженном саду. Нет, дорогой, надо рвать вот такие красивые цветочки на длинных стеблях. — Он оторвал у розы бутон, и я показала ему, как надо рвать.
Лавиния убежала на свидание со своим кавалером, но пообещала, что ее подруга Мимси будет в церкви и покажет нам что к чему. Она ей позвонила, и оказалось, что та ничем не занята.
— Спасибо, Лавиния, — проговорила я. — Она мне очень поможет.
Я пошла в сарай, взяла тяпку, пластиковую пленку, чтобы завернуть цветы, и секатор. Потом вернулась к газону с травками и сосредоточилась на левой части лужайки, стараясь не срезать бутоны ярких цветов, чтобы букеты получились со вкусом. Белые цветы и немного листвы — я вспомнила совет Лавинии и срезала целую охапку, потом нарвала высоких перистых листьев папоротника, выпрямилась и подумала, как там дела у Макса. Он, наверное, собрал кучу разноцветных цветов в огороде, ноготков и настурций, но ничего страшного — можно поставить их в отдельную вазу и запихнуть ее куда-нибудь в ризницу. Я прикрыла глаза рукой от солнца и тут не на шутку встревожилась. Макса нигде не было видно. Он не на ложе страсти, это я отсюда вижу, но… минуточку… неужели это он? Я напрягла зрение и посмотрела в сторону дома. Да, точно, это он, выходит из стеклянных дверей и несет целый букет… о Боже милостивый… Господи Иисусе. Нет, только не это!
Я бросила секатор и ринулась к нему. Он держал в руках десять… нет, пожалуй, даже двенадцать… высоких, необыкновенно красивых редчайших амариллисов, любимых цветов Роуз.
— Макс! — ахнула я, взобравшись по крошащимся каменным ступеням. — Макс, что ты наделал!
— Я их в зимнем саду нашел. — Он сиял от гордости. — Я все сорвал, мам, только один оставил — вялый какой-то. Классные, правда? Там в доме еще целая куча на полу.
— Ох, Макс, — простонала я, схватившись за голову и в ужасе глядя на прекрасные розовые бутоны-воронки на изувеченных стеблях, в беспорядке разбросанные по полу. — Дорогой, не надо было собирать внутри дома, только в саду!
— Но бабушка не сказала, что внутри дома нельзя, — возразил он. — Она так не говорила! А я думал, они тебе понравятся. — Его глаза наполнились слезами.
— Они мне нравятся, очень, — ответила я, глядя на ужаснувшегося Дэвида Мортимера: он вышел на террасу посмотреть, что происходит.
— И бабушке они тоже нравились, — мрачно проговорил доктор, оглядывая цветы, в самом расцвете сил вырванные с корнем. — Она три года их лелеяла. Это ее радость и гордость.
— Ох, Дэвид, она с ума сойдет! — в страхе прошептала я.
— Разве только чуть-чуть. — Он снял панаму и почесал затылок. — Ты зачем их сорвал, Макс?
— Мама украшает церковь, и я подумал, что для церкви эти цветочки самое то.
— В этом ты прав.
— Дэвид, что же нам делать? — взмолилась я, заламывая руки.
— Сказать правду, наверное. — Он надел панаму и постучал себя по макушке. — Это все, что нам остается.
— Нам? — с надеждой произнесла я. Он усмехнулся.
— С вас она кожу живьем сдерет, ни капли не сомневаюсь, да и у меня шансы невелики, но все же, думаю, мне повезет больше, чем вам. Пойдем, Макс.
Он был прав. И интересно, что он в курсе: он знает, что я здесь — персона нон грата.
— Но… как вы думаете, Максу обязательно идти? — я встревоженно посмотрела на сына, который вовсе не потупился, как на его месте сделал бы Бен. О нет, он вызывающе вздернул подбородок и все еще повторял: «Ты только посмотри, какая прелесть, мам. Идеально для церкви!»
— Думаю, неплохо послать хотя бы одного представителя вашей семьи, как считаете? — с горькой улыбкой произнес Дэвид. И с этими словами взял Макса за плечо, развернул его и вместе с ним зашагал через стеклянные двери в комнату для завтраков.
Я сглотнула слюну и посмотрела им вслед. «Слава богу, что Дэвид появился, — подумала я, испуганно присаживаясь на кованый стул. — Он хороший человек, не сомневаюсь. И в кризисной ситуации всегда пригодится». Я в ужасе уставилась на искалеченные цветы у своих ног. И тут подскочила, пробежала через стеклянные двери и вошла в кабинет. Мне не хотелось находиться вблизи этих цветов, не хотелось, чтобы Роуз увидела меня, когда придет осматривать поле боя. Я проскользнула за тяжелые зеленые портьеры и стала грызть ногти. Не то чтобы я пряталась… я просто ее избегала.
Ногти я грызла долго и чувствовала себя так, будто мне лет четырнадцать. Я ждала, когда придет Дэвид. Наконец послышались шаги. Я тихонько выглянула из-за шторы, но… о черт, я не туда смотрю… проклятье, это Джек. Идет по гравию, мимо фонтана, через конюшенный двор, где стоят машины. Я нырнула за штору и, когда убедилась, что он прошел, снова выглянула. Теперь Джек стоял ко мне спиной и, похоже, намеревался куда-то ехать. Он собрал кожаную сумку и повесил на нее льняной пиджак. Может, в Лондон на встречу с издателями? Или к Паскаль? А может, вообще насовсем уезжает из Незерби? Вот будет радость, а то вечно дышит мне в затылок и следит за каждым шагом. Но почему-то я вдруг почувствовала и что-то вроде сожаления. Закусив губу, я глядела на его высокую стройную фигуру, рыжеватые кудри, поблескивавшие на солнце. Он уверенно шагал к припаркованной во дворе машине. Я прислонилась к стеклу, ломая голову, с какой это стати я так переживаю из-за его отъезда, и вдруг под моим весом стеклянные двери открылись, и Джек обернулся — как раз в тот момент, когда я вывалилась из кабинета. Я запрыгнула обратно за занавеску и уткнулась в шелковую подкладку, густо покраснев. О боже, о боже. Теперь мне придется выйти и объяснить, с какой стати я пряталась за шторами, но…
