Плам Сайкс - Блондинки от «Бергдорф»
Мои мысли почему-то расползались, и я никак не могла сосредоточиться. Где Чарли?
— Ну… я еще сама не решила, но на сегодняшний день это Оскар де ла Рента, Валентино, Маккуин и Зак Позен. Надеюсь, позже все прояснится.
— Значит, остальные обидятся? — спросила Кэролайн.
— Возможно, — с милой улыбкой ответила Джулия. — Но, понимаете, я действительно очень избалована, очень богата и чрезвычайно хороша собой, поэтому делаю все, что хочу. — И, увидев потрясенное лицо Кэролайн, добавила: — Все о'кей, не стоит меня жалеть. Я люблю себя такой, какая есть.
— А где у нас именинник? — переменила тему Кэролайн.
— Именинник курит с молодыми девчонками. А ваш малыш? Надеюсь, уже в дороге? — в свою очередь, спросила мамочка.
— Он просил передать привет и извинения. К сожалению, ему пришлось утром вылететь в Лос-Анджелес.
— Так скоро после похорон? — выпалила мамочка, не скрывая разочарования.
— Он только что закончил фильм, и, похоже, кто-то хочет поговорить с ним насчет нового. Сказал, что должен лететь. Вы же знаете, каковы эти американцы, когда Речь заходит о бизнесе. Ужасно бесцеремонны, — подчеркнуто заметила Кэролайн.
Так Чарли не придет! Какое несчастье, значит, теперь и не извинишься!
Мне вдруг стало не по себе. Тревога и раздражение не давали покоя.
— Джулия, пойдем выпьем шампанского, — попросила я, многозначительно кивнув в сторону.
— Что случилось? — шепнула она.
— Мы сейчас вернемся, мамочка. — Я взяла Джулию за руку и увела из-под тента.
Мы прокрались в кухню. Тут было жарко, как в аду, потому что мама потребовала, чтобы купили плиту «Ага»[80], как у всех нормальных богатых англичан. Похоже, здесь все помешаны на этих плитах, как американцы, которые что-то собой представляют, на холодильниках во всю стену. Беда в том, что «Ага» всегда включена, даже летом, так что мы умирали от жары, но зато хотя бы остались одни.
— О Боже, Джулия, что мне делать? — едва не плакала я.
— О чем ты? И почему задыхаешься? — всполошилась Джулия.
— Его здесь нет!
— Кого?
— Чарли.
— И что?
— Но как же я извинюсь? Попрошу простить за то, что была груба, и все такое?
И хотя я со страхом думала о нашем сегодняшнем свидании, вдруг обиделась, что Чарли не пришел. Мне почему-то стало не все равно!
— Пошли ему электронное письмо, — предложила Джулия.
— Это будет ужасно невежливо. Если действительно хочешь извиниться, нужно делать это лично.
— Ты совершенно одержима им.
— Ничего подобного! Но что мне делать? — зарыдала я, бегая по кухне.
— Почему тебе вдруг приспичило извиняться лично? Ты влюблена в него по уши, или что?
— О, Джулия, дело не в этом. Просто мне гадко сознавать, что вчера я была такой идиоткой. Пусть он видит, что я взрослая, способна отвечать за свои поступки, что я хороший человек, и все такое.
— Кому мозги пудришь? Ты без ума от него!
— Джулия! Это куда хуже, чем ты думаешь! Вчера я кое-что стащила из библиотеки.
— Нет! Неужели что-то из фамильных драгоценностей?!
— Коробочку для пилюль.
— Йо-о-о, — протянула слегка разочарованная Джулия. — Подумаешь, что тут такого!
Я порылась в сумочке, вынула маленькую эмалированную коробочку, поставила на кухонный стол, подняла крышечку и показала Джулии надпись.
— Боже, как прекрасно! Думаю, тебе стоит сохранить это как сувенир, — сказала Джулия.
— Не могу. — Я покачала головой.
— О'кей, значит, мы просто проберемся туда, положим коробочку на место и никто ничего не узнает. Садимся в машину, дорогая, и немедленно едем.
Каждый раз, оккупируя Европу, Джулия берет напрокат шикарный «БМВ», что позволяет ей воспользоваться преимуществами здешних весьма либеральных требований к скорости. И дорожки, ведущие к замку, с их крутыми спусками, выбоинами и рытвинами, не служат ей препятствием: Джулия брала одну за другой, словно участвовала в гонках на Гран-при Монако.
— Джулия, сбрось газ, — стонала я, когда мы на полной скорости промахнули очередной поворот.
— О Боже, прости, — бормотала она, театрально нажимая на тормоза, — тихая езда — это такая тоска!
Все же Джулия уступила и остаток пути вела машину в более приемлемом темпе. Когда мы проезжали большое поле подсолнухов, усеянное красными точками полевого мака, Джулия сказала:
— Невозможно поверить, что мы еще это не обсуждали, но как тебе мое обручальное кольцо?
Она повертела рукой. Такой большой камень мог бы стать центром собственной солнечной системы.
— Невероятно! — восхитилась я.
— Сама знаешь, как говорят: чем больше бриллиант, тем продолжительнее отношения.
Вообще-то меня немного волнуют представления Джулии о браке. Очевидно, после помолвки она не настолько повзрослела, как казалось мне раньше.
— Он владеет почти половиной Коннектикута. А ты знаешь, как я обожаю те места.
Нет, Джулия определенно влюблена. У нее давняя аллергия на Коннектикут. Она всегда утверждает, что тамошние замужние женщины, бесцельно разъезжающие во всех направлениях на «рэнджроверах» в одинаковых бежевых кашемировых свитерах-водолазках на тридцать тысяч нитей от Лоро Пайана, и гигантские бриллианты-солитеры пробуждают в ней жажду самоубийства.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Джулия четверть часа спустя, когда мы причалили к двери замка.
— Нет, подожди в машине. Я спущусь через пять минут, — отмахнулась я, кладя коробочку в сумку.
— О'кей, пижонка. Смотри не попадись.
«Господи, — думала я, прокравшись в холл, — представляю, что будет, если я снова наткнусь на этого типа, то есть дворецкого!»
Я сгорала со стыда все пять минут, пока осторожно поднималась по лестнице и коридору, вспоминая вчерашнюю истерику. Скорее бы вернуть коробочку и убраться отсюда.
Пусть мне никогда не удастся лично извиниться перед Чарли, самое меньшее, что я могу сделать, — это покаяться, отдав украденное. И никому не обязательно знать, что я покаялась, поскольку никто не знает, что я взяла ее.
Едва очутившись в библиотеке, я услышала, как дверь слева открылась, и оцепенела.
Что, если это дворецкий? Второго ареста за двадцать четыре часа я не перенесу.
Я огляделась. Идти дальше я не смела, но и вернуться боялась. Поэтому метнулась в темную нишу под головой оленя, висевшей прямо надо мной. Застыв, я наблюдала, как открывается дверь и на пороге возникает фигура. Чарли! Что он здесь делает? И разве не летит сейчас в ЛА?
Он уставился на меня и, казалось, был еще более поражен, чем я. О Господи, теперь об извинениях по телефону придется забыть! Мало того, необходимо признаться, что коробочка у меня, и быть взрослой и честной во всем. Только теперь, получив такую возможность, я совершенно не рвалась каяться.
