Виктория Холт - Изумруды к свадьбе
– А как Жак?
– Ругает меня за то, что я оказалась такой трусихой. Но мои опасения были вполне обоснованы.
Мы хотели пожениться уже давно, но знали, что Жак не сможет содержать свою мать и меня, не говоря уже о ребенке... Вот я и растерялась...
Боже, как нелепо с моей стороны было подозревать, что граф является отцом ее ребенка. Разве Габриэль выглядела бы такой счастливой, если бы это было правдой?
– А граф... – начала я. – Мне показалось странным, что вы сообщили графу то, что не осмелились сказать Жаку.
Молодая женщина безмятежно улыбнулась:
– Он сразу все понял. Я знала это. Кроме того, граф был единственный, кто мог бы помочь... И он сделал это. Мы с Жаком всегда будем ему благодарны.
Разговор с Габриэль помог мне избавиться от нерешительности, которую вселило в меня предложение Клод. Какие бы блестящие перспективы ни открывались передо мной, я не уеду из замка до тех пор, пока это не станет необходимо.
Теперь мне надо разрешить две проблемы: полностью расчистить то, что скрывалось под слоем штукатурки, и раскрыть истинный характер человека, который начинал так много – даже слишком много – значить в моей жизни.
Слова «Не забывайте меня» были такими интригующими... Все, что мне еще удалось сделать, так это открыть морду собаки, которая лежала у ног женщины, изображенной на фреске. Мне пришла в голову мысль, что эта часть фрески была выполнена в более поздние времена. Я пережила моменты страшного волнения, ибо знала, что существовала практика покрывать старую роспись слоем известки и писать заново. И я очень боялась, что в таком случае могу разрушить фреску, которая была написана поверх первого слоя, до которого я сейчас пыталась добраться.
Я могла только продолжать работать над тем, что было уже начато. И, к моему великому удовольствию, примерно через час обнаружила, что мои догадки подтвердились.
Внимательно изучив расчищенные фрагменты, я увидела, что собака оказалась спаниелем, похожим на того, что был изображен на миниатюре, подаренной мне графом на Рождество. Мне пришло в голову, что дама с изумрудами на моей первой отреставрированной картине, затем женщина, изображенная на миниатюре, и та, чей портрет написан на стене, – одно и то же лицо.
Как мне хотелось поделиться с графом своей идеей, поэтому я поспешила в библиотеку. Там оказалась Клод. При виде меня в ее глазах мелькнула надежда: видимо, она решила, что я готова принять ее предложение.
– Я ищу графа, – сказала я.
Ее лицо застыло, и на нем появилось уже знакомое выражение неприязни.
– Вы предлагаете послать за ним?
– Думаю, ему было бы интересно взглянуть...
– Когда я его увижу, то скажу, что вы посылали за ним.
Я предпочла не заметить насмешки.
– Спасибо, – ответила я и ушла работать.
Граф так и не появился.
В июне у Женевьевы был день рождения, отмеченный праздничным обедом в замке. Я на нем не присутствовала, хотя Женевьева меня пригласила. Я извинилась и нашла предлог отказаться, зная, что Клод, которая все-таки являлась хозяйкой замка, не желала моего присутствия.
Самой Женевьеве было все равно, приду я или нет, и, как мне показалось, – к моему великому огорчению – графу тоже.
Я подарила ей пару серых перчаток, которые Женевьеве очень понравились.
На следующий день, когда мы отправились на обычную прогулку верхом, я спросила, понравился ли ей день рождения.
– Не понравился, – заявила она. – Это было отвратительно. Что хорошего, если ты не можешь пригласить гостей. Мне хотелось бы устроить настоящий праздник, с тортом и чтобы в нем была корона...
– На дне рождения это не принято.
– Ну и что? Я думаю, есть свои традиции празднования дней рождения. Жан-Пьер, наверное, их знает. Надо спросить у него.
– Вы же знаете, как тетя Клод относится к вашей дружбе с Бастидами.
Ее лицо вспыхнуло от ярости.
– Я говорю вам, что сама буду выбирать себе друзей! Я уже взрослая. Они должны это понять наконец. Мне исполнилось пятнадцать!
– Не так уж много.
– Вы такая же плохая, как все остальные.
Я видела ее искаженный гневом профиль, а потом она пустила лошадь галопом и ускакала. Я последовала за ней. Мысли о Женевьеве не покидали меня ни на минуту.
Миновали теплые июльские дни. Наступил август, в жарких лучах солнца созревал виноград.
В кондитерской, куда я постоянно заходила выпить кофе с кусочком домашнего пирога, мадам Латьер рассуждала о хороших видах на урожай в этом году.
Время сбора винограда уже близилось, и, казалось, помыслы всех жителей округи были сосредоточены только на этом. А мне еще предстояло много работы, но не могла же я оставаться в замке до бесконечности? Не совершила ли я глупость, отказавшись от предложения Клод?
Но я не могла заставить себя даже думать о том, чтобы уехать из замка. Я прожила в нем уже около десяти месяцев, и мне уже стало казаться, что до приезда сюда лишь существовала. Жизнь вне замка представлялась мне просто невозможной, какой-то смутной, не реальной вовсе. Если я уеду отсюда, ничто, даже самое интересное, не сможет заменить мне то, что я теряла.
Я часто вспоминала наши разговоры с графом и спрашивала себя, а не виделось ли мне в них нечто такое, чего на самом деле не было. Может быть, граф просто посмеивался надо мной, и не более того?
Я полностью жила жизнью замка и, когда услышала о ежегодной ярмарке, захотела принять в ней участие. Мне об этом сказала Женевьева.
– Вы тоже должны иметь свой прилавок, мадемуазель. Что вы будете продавать? Ведь вы раньше никогда не были на ярмарке, да?
Вряд ли здешняя ярмарка очень уж отличается от наших, заметила я ей. А у нас они проходят регулярно.
Я собиралась разрисовать чашки, блюдца и пепельницы. Сделав несколько пробных образцов, я показала их Женевьеве, и та даже засмеялась от удовольствия:
– О мадемуазель, просто чудесно. Ничего похожего на наших ярмарках никогда раньше не было.
Я принялась за дело с огромным энтузиазмом, изображая на глиняной посуде не только цветы, но и животных – маленьких слонов, кроликов, кошек... Потом мне пришла в голову мысль писать на кружках имена. Женевьева сидела рядом со мной и называла их. В первую очередь, конечно, были сделаны кружки с именами Ива и Марго, но потом Женевьева стала называть имена и других детей, которые должны были быть на ярмарке.
– Это немедленно будет продано! – кричала она. – Они не смогут устоять перед соблазном купить кружку со своим именем. Можно, я постою за вашим прилавком? Торговля будет такой оживленной, что вам понадобится помощник.
Я была рада видеть ее такой счастливой и воодушевленной.
– Папа тоже посетит ярмарку, – сообщила она. – Хотя я не помню, чтобы он когда-нибудь делал это раньше.