Сюзан Кубелка - Офелия учится плавать
Я делаю несколько шагов к стоянке такси. В этом районе всю ночь напролет стоят вереницы машин. Очень хорошо. Но сесть я не успеваю. Ко мне подскакивает Уинстон.
— Я поеду с тобой. По пути мы еще выпьем по бокалу. — Это звучит как приказ.
Я молча киваю и опять застегиваю свое платье наглухо.
Уинстон говорит водителю название. Адреса не дает. Но тот сразу понимает. Я, впрочем, тоже. Неужели он действительно хочет туда? Мы уже едем в сторону Пигаль, прямо к «Мину», где обслуживают женщины с обнаженными грудями. Потом он непременно хочет в сомнительное лесбийское кафе. Затем в тоскливый бар трансвеститов. Потом в кафе, где в перерыве между клиентами отдыхают уставшие проститутки. После этого еще в один бар, самых занюханный из тех, порог которых могу переступить только с большим отвращением. Название я даже не знаю. На двери нет вывески. Надо позвонить, и тогда тебя впускают. Внутри горит красный свет. Выступает стриптизерша. Одна, с раздвинутыми ногами.
Уинстон направляется к темному углу. Мы сидим рядом на жесткой скамейке, перед нами два бокала с виски со льдом. Уинстон во все глаза уставился на сцену. Танцовщица как раз засовывает себе горящую сигарету между ног, совершенно верно, именно туда, куда вы подумали. Она абсолютно обнажена, на ней лишь два больших цветка за ушами (не делающие ее привлекательнее).
Сейчас она втягивает животом воздух. Сигарета ярко вспыхивает. Потом она выпускает воздух. Из раздвинутых ног поднимается голубой дымок. Так она повторяет четыре или пять раз. Она по-настоящему курит своим… Публика хлопает, свистит, улюлюкает. Только сейчас я замечаю, что заведение забито мужчинами. «Еще! Еще!» — ревут они и стучат в такт ногами. Пол сотрясается, воздух — не продохнешь, и я больше не могу. Мне вдруг становится невмоготу. От всех и от всего, и, прежде всего, от Уинстона, похотливо смотрящего на зрелище, от которого меня воротит.
— Мне нужно в туалет, — говорю я и встаю. — Сейчас вернусь. — Он кивает не глядя. Здорово пьян.
Я торопливо покидаю заведение. На улице светло, уже девять часов утра. Дождливое утро, серое, прохладное. Девять часов! А там внутри все еще ночь. Недоуменно качая головой, бегу по маленьким улочкам. Наконец попадаю на большой бульвар, как он там называется? Рошешуар. Жуткая местность. Прочь отсюда. Наконец нахожу такси, с облегчением сажусь, называю свой адрес, откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.
Уинстон победил. Он покарал меня за то, что я отказалась спать с ним. Но он и проиграл, потому что наказание было слишком жестоким. У меня пропал на него аппетит. Пусть он сто раз будет министром и получит больше денег, чем пойдет ему впрок. Дело закончено, раз и навсегда. Наверняка еще ни одна женщина не бросала его одного в ночном баре, этого он мне никогда не простит. Слишком уж гордый. Больше никогда не позвонит.
Наконец я дома. Моя квартира мне кажется светлой, тихой, надежной, красивой садовой беседкой. Ни тебе сутенеров, ни тебе проституток, ни порнографии, ни секс-шоу, ни пьяных, ни дыма, ни воплей, ни топота. Блаженно пересекаю свой дивный салон, глажу мимоходом подушки на желтом диване. Хочу скорей встать под душ. Мне надо смыть ночную грязь. На Пигаль я видела двух крыс, а в последнем клубе по стенам бегали огромные тараканы.
Надеюсь, там не было блох, они еще не вымерли в Париже. Стоило мне подумать о блохах, как все тело начинает жутко чесаться. Теперь и голова зудит. Вши! Вдруг там были вши? Помогите! Блохи, вши, тараканы, крысы — к такому я не привыкла. Как с этим бороться?
Меня охватывает паника, я лечу в ванную, срываю с себя платье и становлюсь под душ. Мою голову, отдраиваю всю себя с мылом, проверяю каждый кусочек тела, блох не видно. Слава богу! Но до чего же я устала, смертельно. Оборачиваю мокрые волосы чистым полотенцем, запрыгиваю в подогретый белый пушистый халат с капюшоном и берусь за фен. Я сдую ее, эту ночь, похотливые лица, ревущие голоса и разочарование, ибо я испытала разочарование, не надо себя обманывать.
Когда, собственно, все пошло вкривь и вкось? В ресторане мы еще сидели душа в душу. Уинстон и я, Стрелец и Лев, вечер был таким сладостным, многообещающим, я с трудом могла дождаться окончания ужина.
Виноват был поцелуй. Точно. Поцелуй был слишком зверским. Но больше всего меня раздражало, что он не желал подождать один-единственный день. Джентльмен на его месте сказал бы: «Хорошо. Если ты сегодня не хочешь, ладно! Завтра тоже будет день. Пойдем в тихий ресторанчик и поболтаем. А завтра вместе пообедаем, где-нибудь в Булонском лесу. Потом отправимся гулять, договоримся, как проведем вечер». Примерно так представляла я себе уик-энд. Но не вышло. Тут уж ничего не поделаешь. Уинстон очень не сдержан. Вот он, слабый подбородок. К тому же, когда мы встречаемся, всякий раз идет дождь.
Кажется, звонит телефон? Точно! Я выключаю фен, сажусь на серый диванчик напротив ванны, беру трубку и кладу повыше ноги.
— Алло? — Это Уинстон. Голос абсолютно потерянный. — Такого со мной еще никогда не случалось. Ни разу в жизни, — он почти кричит, — это выходит за всякие рамки! Я не привык к такому обращению. Я повсюду искал вас, я не понимаю — что произошло?
— Шоу показалось мне слишком вульгарным, — хладнокровно говорю я. — К такому я не привыкла.
— Вы просто бросили меня! Просто бросили, в этом чудовищном клубе, в который я идти-то не хотел, непонятно, как я там вообще очутился. Как вы могли? Что я вам сделал? Почему вы так поступили? Почему…
— Где вы? — прерываю я его словесный поток.
— Здесь! В будке перед вашим домом! У меня в руке ваш бюстгальтер.
Что я должна отвечать? На всякий случай, молчу.
— Алло, — кричит еще громче Уинстон, — вы меня слышите? Я сейчас поднимусь. Я принесу вам вашу вещь. А потом распрощаюсь. Навсегда.
— Пошлите мне его по почте, — небрежно бросаю я. Но он уже повесил трубку.
Вскоре раздается звонок в дверь, долгий, настойчивый, четыре раза подряд. Откуда он знает мою квартиру? Наверное, узнал у привратника. Когда я открываю, его большой палец все еще на кнопке звонка.
— Вы можете больше не звонить, — говорю я и протягиваю руку. Он молча отдает мне кружевной треугольничек.
— Спасибо, — говорю я ледяным тоном, — спасибо за заботу.
Уинстон молчит. У него ужасный вид. Бледный, с красными глазами и ввалившимися щеками. Все лицо кажется провисшим. Синий льняной костюм измят, длинный белый шелковый шарф в пятнах, густые каштановые вьющиеся волосы взъерошены. Уголки рта опустились. В глазах больше не играют золотистые искорки, они серые, как сегодняшнее небо. Подбородок пересекает кровавый шрам. Как ни странно, выглядит он трезвым.
Я стою перед ним босая, в купальном халате, без макияжа, с влажными волосами. Капюшон надет на голову, пояс туго затянут. Не видно ни кусочка обнаженной плоти.
