Анна Смолякова - Замок из песка
Жанна Викторовна уже была дома.
— Ну и как? — спросила она прямо с порога.
— Вы не поверите! — Я кинула в угол пластиковый пакет и начала расшнуровывать парусиновые туфли.
— Отчего же не поверю? Давай рассказывай!
— Ну, во-первых, я от вас уезжаю…
Во-вторых уже не понадобилось, потому что моя хозяйка, постояв секунду с полуоткрытым ртом, всхлипнула и быстро ушла в комнату. Когда я вбежала вслед за ней, Жанна Викторовна плакала, упав ничком на диван.
— Я так и знала! Так и знала! — приговаривала она, перемежая слова с рыданиями. — Ведь чувствовала, что так и получится… Ну скажи, чем тебе здесь плохо? Я же к тебе как к дочери! Ты же мне как родная стала.
— Жанночка Викторовна, миленькая, ну что же я могу поделать? Все так странно вышло…
— Что странно? Что в театр тебя взяли и жилье дали? Так ты разве не за этим туда сегодня ехала?
— Да в том-то и дело, что никто меня еще никуда не взял. — Я неуверенно погладила ее по вздрагивающим плечам. — Их сейчас нет, они на гастролях. А администратор меня в квартиру к Леше поселил.
Хозяйка выпрямилась так резко, что диван скрипнул сразу всеми своими пружинами.
— Ты что, девочка, последние мозги потеряла? — Она и в самом деле посмотрела на меня как на душевнобольную. — Ты что, думаешь, вот так в дом к нему влезешь, он тебя и полюбит сразу? А в театре что о тебе подумают? Только приехала и сразу к одинокому мужчине в квартиру просится?
— Да никуда я не просилась. Этот Сергей, который администратор, сказал, что Иволгин меня ждал… Он думал обо мне, Жанночка Викторовна! Он все понимает, знает, что я его люблю, и, может быть, сам меня немножечко любит!
— А пока там, у себя, танцевали, он, значит, виду не подавал?
В голосе хозяйки явственно слышался подвох, но в чем его смысл, я пока не понимала. Жанна Викторовна тем временем почти успокоилась и теперь взирала на меня сочувственно и насмешливо.
— То есть, пока ты была на виду, на глазах у педагогов, да и он сам под жениным присмотром, как бы любви и не было?
— Да, но там было все так неясно…
— А здесь, значит, ясно стало?.. Хорош жук твой Иволгин, вот что я тебе скажу! Конечно, он мужик опытный, сделал так, чтобы ты в него влюбилась, и сидел ждал потихонечку, когда ты к нему примчишься. Жена-то, видать, умная — не поехала, а без женщины плохо. А тут девочка — красивая, умная, да еще и любит его без памяти!
Жанна Викторовна выражалась более чем понятно. И я, кажется, догадывалась об истинной причине ее язвительного гнева. Моя милая, добрая хозяюшка страшно не хотела, чтобы «ее балеринка» уезжала, оставляя ее одну. Именно поэтому Алексей Иволгин вдруг превратился из наделенного всеми добродетелями красавца в хитрого и коварного ловеласа, норовящего умыкнуть дитя из дому.
— Жанночка Викторовна, я к вам приезжать буду. Хотите — каждый день? — Я сделала умильное лицо и подперла обеими кулаками подбородок. — Да потом, еще и неизвестно, как там сложится. Может, он выставит меня в первый же день «с вещами на выход»? А что? Раньше хотел видеть, а теперь расхотел? Может, он себе с гастролей какую-нибудь испанку привезет?
Все это говорилось, конечно же, не всерьез. И хозяйка в конце концов улыбнулась.
— А, — она беззлобно отмахнулась от меня рукой, — если Бог мозгов не дал, свои не поставишь! Все «он» да «он»! Женщина должна позволять себя любить, а не метаться сама с глазами, словно у угорелой кошки… Ну, дай Бог, конечно, чтобы все у вас сладилось.
— Ой! — Я блаженно прикрыла глаза и обхватила руками плечи. — Я такая счастливая, если бы вы только знали!
Потом мы вместе собирали мои вещи, складывали в зеленую шелковую сумку литровые банки с какими-то соленьями и вареньями. Жанна Викторовна выискивала в своих кулинарных тетрадях рецепт «совершенно бесподобного» пирога с яблоками и творогом и нравоучительно наставляла:
— Цветочки на окнах — это, конечно, хорошо. Но стол к его приезду приготовь обязательно! Будь он там хоть десять раз танцор, да хоть йог индийский, только путь к сердцу мужчины все равно лежит через желудок.
Когда все сумки и пакеты были уложены, мы сели рядышком на кровать и с минуту помолчали.
— Спасибо вам за все, Жанна Викторовна, — я легко коснулась ее руки. — Приезжать к вам буду часто-часто и вообще…
— Что «вообще»? — Она печально вздохнула. — Замотаешься со своей любовью и балетом и думать про меня забудешь… Грустно мне, конечно, но, с другой стороны, хорошо, что у тебя все так ладно складывается. Да и правильно! Ты девка красивая. Вон, у соседки — той, что лягушек разводит, дочке чуть ли не тридцать лет, а замуж до сих пор выйти не может. Ты же только в Москву приехала и сразу двух мужиков себе отхватила. Хмырь-то твой сегодня приедет, что ему сказать?
При мысли об Антоне вдруг нехорошо кольнуло сердце. Весь сегодняшний день я о нем и не вспоминала, а теперь вдруг почувствовала на душе какой-то горький и неприятный осадок.
— Да не хмырь он мне, Жанна Викторовна. И даже не кавалер. Просто знакомый. И говорить ему обо мне ничего не надо… Скажите просто: мол, переехала, а куда, не знаю, ни адреса, ни телефона не оставила…
— Вот это правильно! — Хозяйка встала и уже со спокойной аккуратностью поправила высовывающийся из-за шкафа краешек матраса — того самого, на котором я спала почти два месяца. — Терпеть не могу этих «новых русских». И не пара он тебе вовсе… Тем более раз между вами ничего не было и ты ему ничего не обещала…
«Я ему ничего не обещала. Между нами ничего не было, — мысленно повторяла я, торопливо шагая к метро. — Мне нечего стыдиться: я никого не предаю и никому не изменяю. Я просто ухожу жить к любимому мужчине! К любимому! А Антон? Ну что — Антон? Просто хороший человек и хороший знакомый».
И все же, когда мне мерещилась тень синего «Форда», голова моя непроизвольно вжималась в плечи, а колени противно слабели. Я не хотела встречаться с Антоном. Я не знала, что ему сказать…
* * *Через два дня квартира Иволгина засияла чистотой и выглядеть стала вполне пристойно. Постиранные и отглаженные шторы начали радовать глаз своим природным нежно-бирюзовым цветом, с дверных ручек и клавиш выключателей исчез серый налет. А еще я испекла пирог — немного кособокий, немного подгоревший с одной стороны, но в общем довольно аппетитный. Пирог полагалось накрыть льняной салфеткой и убрать подальше от кухонных запахов. Я поставила его на телевизор в комнате и занялась тушением курицы в помидорах.
Мои ноги еще как-то носили меня по квартире, руки механически очищали чеснок и помешивали овощи в кастрюле, а в голове сидела одна-единственная мысль: «Спокойствие! Только спокойствие!» Вообще-то, самолет должен был прилететь поздно вечером, и до приезда Алексея оставалось еще около четырех часов. Но я уже потихоньку сходила с ума, превращаясь в истеричку, вздрагивающую от каждого шороха на лестнице.
