Его маленький чертёнок (СИ) - Коваль Алекс

Уф!

Бросила взгляд в зеркало в лифте. Красотка! Если не считать румяных щек и горящих глаз, то “марафон” прошел незаметно. Так же, как и для Ники, которая протягивает мне злосчастные документы. Любопытство распирает узнать, что же такого собирался повесить на меня отец и что в этой так важной для него папке за бумаги, но времени смотреть, что там, нет совершенно.

Выходя из лифта, я перехватываю Светку и вручаю ей папку с просьбой придержать у себя до нашего возвращения. Никому не показывать и надежно спрятать! И, по возможности задержать, оказав “радушный прием”, отца, который решил немного поплавать в бассейне на пятом этаже. 

Светка если и удивлена, то виду не подает, держится молодцом. И, коротко кивнув, забирает у меня документы, уже вдогонку пожелав “хорошего вечера”, пока мы на всех парах, лихой четверкой летим к машине.

Без двадцати семь.

Божечки, убери все пробки на нашем пути!

Демьян

– Пап, – пожимаю протянутую отцом руку, встречая его на полпути к залу.

– Демьян. Привет, сынок. Надеюсь, не опоздал? 

– Вовремя. Ты получил мое сообщение? – начинаю с места и в карьер. Раз уж связаться со мной до вечера отец не посчитал нужным. А я не из тех, кто откладывает на “потом” да “после”.

– Получил, – коротко кивнул Роман Нагорный. 

– И даже не появилось желания перезвонить? Я третий день до тебя достучаться не могу. 

– Возникли кое-какие сложности.

– В плане?

– Я развожусь с Антониной, – вздохнул отец. 

Я от такого заявления, мягко говоря, опешил. Растерял весь запал и настрой отчитать отца за продолжительное молчание. Вот чего я не ожидал, так развода в нашей семье. Насколько я знал, все в отношениях отца и Антонины было спокойно, да и в принципе она женщина была достойная. За спиной больше двадцати лет брака, и что могло послужить толчком к такому решению – можно только гадать.

– Воу. Вот это новости. Честно говоря, не знаю, что сказать. Поругались?

– Да какой там, – отмахнулся отец прям как мальчишка, – не в том мы возрасте, чтобы ругаться и запальчиво кричать о разводе. 

– Да и разводиться тоже годики не те, пап.

– Устал я от нее. Идеальная, спокойная, хорошая... устал, – как-то тяжело вздохнул отец, а в глазах – я, конечно, в плане психологии профессионалом не был – но явно тоска мелькнула. Отец огляделся, пошарил взглядом по гостям, и тут меня осенило:

– Мать ищешь?

– Она приехала? – проскочила в голосе отца надежда. А я с удивлением понял в этот момент, что, похоже, Нагорные любят в своей жизни всего раз. До невозможности и исступления. До полной потери себя во второй половинке. Я даже не знаю, какая бы сила и обстоятельства могли бы отдалить меня от Ветровой. Так и отец, даже спустя столько лет…

– Приедет. Скоро. С Никой и… Анфисой, папа, – вздохнув, отвел я взгляд. Буквально физически ощутив на себе удивленно-заинтересованный взгляд отца. 

В двери все еще пестрым потоком заплывали гости вечера, стягиваясь в главный зал, где должна была вот-вот начаться презентация. Вокруг стоял легкий гул от голосов, звона бокалов, шелеста вечерних платьев и музыки. Оркестр тихо наигрывал непринужденную мелодию, расслабляя гостей. Вот только на меня не действовало. Я был как на иголках, потому что ни матери, ни Ники с Фисой до сих пор видно не было. И Бурменцев, чтобы ему провалиться, где шляется? 

– Так значит, Анфиса? – хохотнул отец. – Граф? А я-то и думаю, чего это ты так резко против свадьбы высказался. С Камиллой помолвку расторг. В отпуск собрался. Мне уже донесли. Все гадал, каким это ты местом тут стукнулся. Головой, значит?

– А надо было не гадать, а позвонить, – стрельнул я прямым упреком в отца. – И ничем я не стукнулся. Просто так случилось. Так бывает, и я ни капли не жалею. Ника в ней души не чает.

– А ты? 

– А я? Влип я, пап. Примерно так же сильно, как ты в нашу взбалмошную Флоренцию.

– Да, сынок, – похлопал меня отец по плечу, – в войне с сердцем мы бессильны. 

– Я рад, что ты меня понимаешь. И не собираешься препятствовать. Честно говоря, конфликта с тобой мне хотелось бы в последнюю очередь. 

– Все серьезно? 

– Более чем. Понятия не имею, какую под собой договоренность имела ваша с Олегом сделка о свадьбе Сереги и Анфисы, но придется переиграть. Я не хочу вплетать в эти отношения ни бизнес, ни деньги. Заканчивайте свои игры.

– Ох-ох-ох, – нарочито тяжело вздохнул отец. – Так и останется наш Серый волком одиночкой. Будет баб менять да деньги на ветер спускать. Мои, – буркнул отец, нервно поправляя галстук. 

– Рано или поздно остепенится. Но сделать свою Анфису разменной монетой не дам. 

– Да понял я уже, понял, – рассмеялся отец. – С тобой бодаться – себе дороже. Весь в мать. 

– Так что, я могу надеяться на тебя в разговоре с Графом?  

– Ты еще спрашиваешь? Честно говоря, сразу же, как ты мне написал, я с ним встретился. Расторгнул наш договор, без объяснения причины. Но не могу сказать, что отец твоей Анфисы был счастлив такому решению. Однако ушел молча и даже проклятиями не сыпал. Он сейчас в весьма подвешенном состоянии, – бросил вдогонку пространное отец.

– Что это значит? 

– На его фирме начались серьезные передвижки. Если уж так посмотреть, это свадьба больше нужна была Графу, а не нам. Я согласился только из искреннего желания усмирить Сергея.

– А если поподробней? 

– А если… – договорить отец не успел. 

Его перебило звонкое, радостное:

– Дедуля! 

Мы синхронно обернулись на голос, разнесшийся звонкими колокольчиками по просторному лобби. Дед расплылся в улыбке, раскинув руки, встречая летящую к нему на всех парах внучку. Принцесса в пышном, серо-голубом платье, забавных туфельках и с маленькой диадемой в пшеничного цвета копне волос, перетянула все внимание в отеле на себя. И даже я не сразу заметил, что следом за Доминикой в зал вошла Анфиса.

Поднял взгляд и…

Пропал.

Потерялся в пространстве и времени.

Все звуки и голоса исчезли. Гости растворились. Все к чертям перестало для меня существовать в этот момент! 

Я видел только ее.

Свою невероятную, похожую на ангела в этом платье, Анфису. Ее грациозные шаги походкой от бедра, гордо расправленные плечи и улыбку, робкую, почти что невинную, сбивающую с толку каждого, кто не знает ее так хорошо, как знаю я. Убийственное сочетание безудержной страсти и покорной нежности. Безумие какое-то! Нельзя так терять себя!

Но я потерял.

Стоял, как памятник самому себе, и таращился на нее во все глаза с более чем глуповатым выражением на лице. Ощупывал взглядом, рассматривал каждый идеальный, словно высеченный умелым скульптором, изгиб ее податливого тела. Упакованного, как самый дорогой для меня подарок, в потрясающе нежный голубой шелк, струящийся по гибкой фигурке.

Ладони кололо от желания прикоснуться.

Я ловил каждое ее движение, плавное и грациозное. Закипал не в силах ни с места сдвинуться, ни сделать вдох. Грудь сдавило. 

Я думал, сдохну на месте, когда с очередным шагом стройная ножка мелькнула в убойном вырезе аж до бедра, а  шелк и шифон подола, словно лаская, обвились вокруг тонкой лодыжки, обтянутой  элегантными ремешками туфли.

Дышать стало нечем.

Все мужское естество во мне закипело и забурлило, в красках рисуя, как сегодня ночью я буду стягивать с нее это летящее платье. Долго. С наслаждением. Миллиметр за миллиметром. Оно потрясающее. Почти скромное, но при этом не слабо будоражащее мужскую фантазию. 

Сногсшибательная. Моя!

Глаза, ощупывая, пробежали по пышному подолу в пол, поднимаясь к декольте с россыпью бело-синих цветов, и остановились на длинной шее. Темное каре Анфиса уложила в элегантную прическу, в ушках висели длинные серьги, еще ярче подчеркивая ее открытую, длинную и изящную шейку. С нежной кожей, которую тут же захотелось поцеловать. С трудом сглотнув, я захлопнул рот, удивительно, как не закапал слюной пол! Поднял взгляд глаза в глаза. Протянул руку  и обхватил тонкие пальчики, притягивая девчонку к себе, с жадностью обнимая и наконец-то целуя. Долго. Со вкусом. С дичайшим наслаждением!