Меган Пол - Возлюбленная Немезида
Никогда не забывай, кто он такой, сурово напомнила себе Флоренс, неподвижно сидя в кресле уже Бог знает сколько времени. Ведь она же прекрасно знает, какой он блестящий актер, но зачем-то утратила бдительность, предалась несбыточным фантазиям, купилась на его хитрость.
Вот теперь и пожинай плоды своей беспечности, сентиментальная дура. Хочешь не хочешь, а придется признать, что предмет ее обожания — вероломный беспринципный эгоист, каковым она всегда его и считала. И тем не менее она продолжает любить его, как и всегда!
Ну хорошо, пусть она его любит. Однако это не значит, что она будет потакать его прихотям. Или капитулирует перед его чарами. Пусть он завладел ее сердцем, но ее добрая воля осталась при ней. Как бы ни было больно, она отсечет его от себя — хотя бы лишь для того, чтобы отказать ему в том, чего ему ненадолго захотелось. Ее тела. Не исключено, что он тоже будет немного страдать, но, будучи Джекобом Тревельяном, быстро оправится от своих мучений.
С выражением непреклонной решимости на лице Флоренс принялась собирать привезенные с собой вещи, потом расставила и разложила по местам всю мебель, посуду и прочий домашний инвентарь и старым веником дочиста подмела каменный пол во всем коттедже. Только в той комнате, где спал Джекоб, она отказалась наводить порядок. Отныне, милый братец, сам разгребай свое дерьмо, уныло подумала Флоренс, поправляя салфеточки на буфете. И в прямом смысле, и в переносном!
И все же, куда подевалась эта свинья, когда он ей так нужен? Она уже черт знает сколько возится в коттедже, а от Джекоба ни слуху ни духу.
Может, он ее бросил? Завел свой "ягуар" и был таков, помчался сломя голову в объятия своей взбалмошной беременной женушки? Здесь ему больше делать нечего. Все, что хотел, он получил. Насладился деревенским воздухом, поделал эротическую гимнастику с доступной подружкой. Внес разнообразие в свою сексуальную жизнь.
Гнусный самец! Господи, из-за него она скоро совсем скатится на банальности, кипятилась Флоренс, свирепо размахивая веником. Вопреки клокотавшим в ней обвинениям она абсолютно точно знала, что найдет Джекоба где-нибудь возле коттеджа. Каким бы эгоистом и подлецом он ни был, совесть не позволит ему бросить ее одну в глуши.
Ее неудавшийся возлюбленный возился с автомобилем. Капот "ягуара" был поднят, и Джекоб, сдвинув брови, осматривал мотор. Одетый в черные джинсы и черную футболку, он являл собой классический образец трагического героя — мрачный, грозный, мужественный. Сурово сжатые губы и задумчивый взгляд свидетельствовали о том, что его мучают гораздо более сложные проблемы, чем несчастный карбюратор.
Опять играет, решила Флоренс, стискивая зубы. Того и гляди вытащит из двигателя череп и горестно воскликнет: "Увы, бедный Йорик!"
Джекоб при звуке ее шагов вытер руки о промасленную тряпку, выпрямился и повернулся к ней. Видимо, он хотел что-то сказать, но, заметив неприступное выражение ее лица, ограничился просто взглядом — ясным и спокойным. Даже не взял на себя труд изобразить раскаяние, сердито подумала Флоренс.
И все же чувствовалось, что в душе его происходит какая-то борьба. Это было видно и по тому, как заострился его подбородок, и по тому, как напряглись мышцы лица вокруг губ, глаз и носа. Еще как обеспокоен, отметила Флоренс, не испытав при этом особого удовлетворения. Как уж тут не волноваться? Догадался, наверное, что ей известен его мерзкий секрет и игра окончена.
Несколько секунд оба молчали. Флоренс для себя решила, что ни в коем случае не заговорит первой. Лучше уж возьмет свои сумки и пешком отправится до ближайшего селения, где можно взять такси. Никогда больше не спасует она перед Джекобом Тревельяном.
— Не знаю уж, каким образом, — наконец заговорил он, кидая тряпку в ящик для инструментов и опуская капот, — но, очевидно, тебе известно содержание того письма… Верно?
Флоренс почувствовала, что сатанеет от ярости, забурлившей в ней, как расплавленная лава в жерле вулкана. Вместо того чтобы объяснить все по-хорошему, как это делают порядочные люди, Джекоб предпочел щегольнуть своим божьим даром. Поймав себя на очередной банальности, Флоренс едва не разразилась истеричным хохотом. Судя по всему, он ярый приверженец избитой поговорки: "лучшая защита — нападение"!
С трудом сохраняя самообладание, Флоренс горделиво расправила плечи и, не отрывая глаз от лица Джекоба, медленно приблизилась к нему.
— Возможно, кое-что тебе удается неплохо, Джекоб. Ты непревзойденный лжец, умеешь все и вся поставить на службу своим интересам, бесподобно печешься о своей персоне. Но послушай моего совета: никогда не играй в баскетбол и крикет. Честные игры не для тебя. Там тебе поражение обеспечено заранее.
Джекоб пожал плечами и кивнул.
— Значит, ты все же прочитала личное послание?
Искушение наброситься на него было столь велико, что она физически ощущала, как какая-то внутренняя сила приподнимает ее с земли и швыряет вперед. На секунду ей показалось, что она теряет сознание от мощного натиска, сбивающего ее с ног. Флоренс глубоко вздохнула, неимоверным усилием воли обретая устойчивость.
— Знаешь, Джекоб, ты просто уникальный человек. Тебе это известно? — Дыши, Флоренс, дыши! — Из всех, с кем мне когда-либо приходилось общаться, ты — единственный, в ком нет ни капли порядочности… Мы с Мириель для тебя просто марионетки, которыми ты крутишь и вертишь, как тебе заблагорассудится. И при этом у тебя еще хватает наглости выставлять виновницей меня. Тебе даже в голову не приходит, что нужно дать какие-то объяснения. Или хотя бы извиниться.
— Я не стал бы оскорблять тебя извинениями, — отвечал Джекоб до странного глухим и вялым голосом. — А объяснениям моим ты вряд ли поверишь. Я только могу признать, что и в самом деле поступил плохо. — Он отвел взгляд, чем немало удивил Флоренс: она никак не ожидала, что он сдастся первым. — И, полагаю, ты не поверишь, — продолжал Джекоб, занося свою длинную стройную ногу на капот и рассеянно проводя носком по глянцевой поверхности, — если я скажу, что постараюсь больше не быть таким безмозглым идиотом? — Он поднял голову, искоса взглянув на нее, и Флоренс на мгновение почудилось, что в его потемневших глазах промелькнуло искреннее раскаяние.
Не обольщайся, осадила она себя, не забывай, с кем имеешь дело.
— Ты прав. Что бы ты ни сказал, я никогда тебе не поверю, Джекоб, — бесстрастно подтвердила она, в душе обливаясь слезами. — Сколько я тебя знаю, все твои слова и поступки всегда были пронизаны ложью. Вряд ли стоит ожидать, что ты теперь вдруг захочешь измениться.
— Пожалуй, не стоит. — Он внезапно нагнулся и подхватил ящик с инструментами. — В связи с чем, полагаю, будет лучше, если мы теперь прекратим этот бессодержательный разговор и как можно скорее отправимся в Лондон… Вещи собрала? — поинтересовался он, укладывая в багажник громоздкий металлический ящик.
