Анна Дэвис - Королева туфель
Воспоминания стали возвращаться к нему один гадкий отрывок за другим. Латунная кровать с грязным желтым стеганым одеялом. Девушка в корсете, пахнущем дешевыми духами. Он просто хотел спать, но она тоже забралась в постель. Он так устал, но она продолжала толкать его, что-то жарко шептать ему на ухо и прижимаясь к нему всем телом. Она лезла ему прямо в лицо.
— Мистер Шелби Кинг? — снова раздался женский голос. — Вы проснулись?
— Да.
Это определенно не клуб. Но он отчетливо помнил латунную кровать и желтое постельное белье. Эта комната не похожа на комнату в клубе. И вид на узкий переулок за окном нисколько не напоминал пейзажи Монмартра.
— Мистер Шелби Кинг? Мне не хотелось бы вас беспокоить, но… Я оставлю вам халат. Вы найдете его прямо за дверью.
Знакомый голос. Он хорошо знал ту, которой голос принадлежал.
— Спасибо, Мари-Клер. Я сейчас выйду.
Она сидела за кухонным столом вместе с сыном, которому было лет семь-восемь. Они ели хлеб с джемом и пили кофе с молоком из больших чашек. Ребенок что-то лепетал, но Мари-Клер попросила его замолчать, заметив, что Роберт появился в дверях.
Кухня да и квартира в целом были довольно простыми, но уютными. Они жили здесь вдвоем, мать и сын. Муж погиб на войне. Роберт, конечно, знал об этом, но никогда не задумывался о повседневной жизни своей секретарши. Должно быть, пижама и халат принадлежали ее покойному супругу.
— Садитесь и позавтракайте. — Мари-Клер избегала смотреть ему в глаза. О господи, неужели она раздевала его прошлой ночью?
— Спасибо. — Ему некуда было сесть. За маленьким столиком помещалось только два стула.
Мари-Клер приказала мальчику уступить место. Должно быть, она сделала нечто похожее, когда он явился сюда вчера, просто приказала ребенку освободить комнату. Роберт изо всех сил пытался сгладить неловкость и свое похмелье и ласково улыбнулся, когда мальчик прошмыгнул мимо него. Но ребенок угрюмо взглянул на него в ответ.
— Я приготовлю кофе. — Она встала и направилась к плите, прежде чем он успел заговорить, загремела кастрюлями. — Хотите хлеба? Боюсь, есть только вчерашний, но, если вы готовы подождать десять минут, пока Шарль не уйдет, я схожу за свежим. — Ее слова лились быстрым потоком. Она волновалась не меньше, чем он.
— Пожалуйста, не утруждайте себя. Я вовсе не голоден. — Роберт вытер пот со лба. — А вот от кофе не откажусь. Я предпочитаю черный. — Хотя, конечно, она знала, какой кофе он обычно пьет.
Она упорно не поворачивалась к нему. Букет розовых роз свисал вверх ногами с крюка за окном, сушился на солнце. Это был один из тех букетов, которые он купил в то утро, когда Женевьева объявила, что беременна.
Кто-то насвистывал на улице, и Мари-Клер тоже стала что-то мурлыкать себе под нос, готовя кофе. В кухне пахло вкусной едой. Мальчик крикнул: «Мама, где мой ранец?» — а она ответила: — «В прихожей, вместе с ботинками». Это был обычный каждодневный монотонный обмен репликами. Своего рода ритуал. В этой сцене чувствовалось что-то уютное: женщина, готовящая кофе, мужчина, сидящий за столом в пижаме, мальчик, собирающийся в школу… На какое-то мгновение Роберт представил, что это его жизнь, его пижама.
— Очень любезно с вашей стороны позволить мне остаться.
— Ну, я едва ли могла прогнать вас, понимаете?
Возможно, она имела в виду, что с удовольствием сделала бы это, если бы могла?
— Вы очень добры. — Он смотрел на стол. — Я понимаю, что поставил вас в очень неловкое положение. Я вам благодарен и сожалею, что все так вышло.
— О, Роберт. — Глубокое чувство прозвучало в этих словах, но тут же погасло. Она поставила перед ним кофе и вышла в холл поторопить сына.
Кофе был густой и крепкий. После первого глотка закружилась голова, но уже после второго стало легче. Он закрыл глаза и снова вспомнил желтое стеганое одеяло в задней комнате клуба. Девушка предлагала ему расстегнуть ее корсет. Он попытался угодить ей (вот ужас!), но от выпитого виски его руки не слушались его, и она все сделала сама. А затем взобралась на него и начала расстегивать рубашку. Он видел, как двигались ее пальцы, ее белое лицо низко склонилось над ним. Она целовала его или пыталась сделать это. А когда она ткнула ему в лицо свою грудь, запах дешевых сладковатых духов стал невыносим. И его вырвало.
Входная дверь захлопнулась, Мари-Клер вернулась в кухню и села за стол. Мальчик ушел.
Его вырвало на желтую постель, на собственную одежду, на девушку. А затем в комнату вошла мадам Юбер с выражением полного презрения и отвращения на лице и принялась кричать на него.
— Моя одежда… — Ему было стыдно продолжать дальше.
— Я постирала ее. Но она еще не высохла. Я дам вам кое-что из одежды Гастона. Он был почти одного с вами роста.
— Спасибо. — Он отпил еще кофе. — Прошлой ночью… Я надеюсь, я не посмел… Я не пытался?..
— Нет, нет! — Но неужели она произнесла это слишком быстро? Слишком твердо? — Вы были не в лучшем виде. Гастон тоже иногда позволял себе такое. Думаю, это случается со всеми мужчинами.
— Со мной это впервые, — ответил Роберт. — И это больше не повторится.
Их взгляды встретились. У нее были спокойные карие глаза. Она была привлекательной, в какой-то особенной спокойной манере. Слегка полновата, но в нужных местах. И очень скромна и сдержанна.
— Я не знаю, зачем пришел сюда, — признался он. — Если честно, я удивлен, что запомнил ваш адрес. Ведь я никогда раньше здесь не бывал. Я не знаю, как извиниться перед вами за все неприятности, которые вам доставил.
— Я рада, что вы пришли ко мне, — ответила она. — Возможно, вы знали, что я позабочусь о вас. Я всегда готова позаботиться о вас, Роберт.
— Правда? — Он почувствовал ноющую боль в груди. Она встала из-за стола и снова подошла к раковине.
— Хорошо, что вы пришли сюда, а не упали в каком-нибудь переулке, где с вас сняли бы часы и украли бумажник.
— Я так устал. — Произнеся эти слова, он почувствовал, как его переполняют бессилие и пустота. — Я не знаю, что делать.
— Почему бы вам не прилечь и не отдохнуть еще немного? Я оставлю костюм Гастона за дверью, а вашу одежду принесу завтра на работу. Теперь мне пора в офис, но вы можете устроить себе выходной.
— Вам пора в офис? — Он сухо усмехнулся.
— Именно так. У меня куча дел. Вы можете приходить и уходить, когда пожелаете, а я нет.
— Мари-Клер… — Он снова посмотрел на розы.
— Это все к лучшему. — Она вытерла руки о передник. — Не беспокойтесь. Это останется между нами. Мы больше никогда не станем вспоминать об этом.
38
«Роберт, я ухожу от тебя».
