Татьяна Тронина - Солнечная богиня
– А то ружье где? – невольно спросил Павел, поднимаясь с кресла.
– Его изъяли… Временно, говорят, потом вернут, – беззаботно пояснил Викентий. – Ты сиди, сиди пока… Наш старик обожает оружие. Вот и патроны… – Он положил на стол коробку. – Как ты относишься к дуэлям?
– Что? – переспросил Павел, хотя сразу же все понял.
– Паша, но ты же отдаешь себе отчет в том, что у нас нет иного выхода?.. – нетерпеливо произнес Викентий. – Одна женщина, двое мужчин… Как разрешить ситуацию? В конце концов, это красиво!
– Эстет фигов… – пробормотал Павел.
– Э, Пашенька, я был бы эстетом, если бы предложил друг в друга сюрикены[1] метать, которые у Степана Андреевича на первом этаже по стенам развешаны! – снова беззвучно засмеялся Викентий. – Или ты боишься?
– Нет, я согласен! – почти с радостью выдохнул Павел. Ему вдруг стало невероятно легко, и раздражение отступило куда-то назад теперь, когда выход был найден. В самом деле гениальный план! Не кулаками же друг друга мутузить… – Только ты учти, я хорошо стреляю.
– А, ну да, ты ж у нас бывший военный… – спохватился Викентий. – Но ничего, я в свое время тоже тренировался. По выходным в клубе.
– Ты?
– Да, представь себе! Словно чувствовал, что мне это когда-нибудь понадобится… Маме врал, что езжу к друзьям на дачу. Она бы иначе меня не отпустила… – легко, безо всякого смущения признался он.
– Ты ее бережешь…
– Да, безусловно. Но ты напрасно иронизируешь, если бы не мама, Оленька была бы мертва… Ты должен быть благодарен моей маме.
– Ты же только что говорил, что не хотел никого убивать?..
– Да какая разница! – нетерпеливо произнес Викентий. – Хотел, не хотел… Дело сделано – отправил старушку на тот свет. Тишайшую Агнию Васильевну то есть…
– Я тебя убью! – весело произнес Павел. Ему было уже все равно, какая судьба его ждет дальше. Об Оле он старался не думать…
– А может, это я тебя… – смеясь, покачал головой Викентий. – Кстати, мы должны сделать еще кое-что. Написать предсмертные записки. Я не хочу вешать на себя лишнее убийство. А так… «Мои родные, простите меня за слабость, решил добровольно уйти из жизни, поскольку не вижу в ней никакого смысла…»
– Лихо! В детективе, что ли, каком прочитал? – покачал головой Павел, вертя в руках коробку с патронами. – Только учти, любой эксперт тебе скажет, что застрелиться из охотничьего ружья не так просто. И потом, баллистика…
– Какой ты скучный! – перебил его раздраженно Викентий. – Степан Андреевич все уладит. Дуэль! Он такие вещи очень уважает… Он заставит молчать всех этих экспертов: самоубийство – и точка. Даже если погиб его собственный сын.
– Ладно, напишем записки, – пожал плечами Павел. – Детский сад какой-то…
– Да, еще вот что… – спохватился Викентий. – Никто не должен догадаться о том, что мы задумали. Сейчас тихо-мирно разойдемся. Я уеду сразу же, ружья сложу в багажник. Ты выйдешь из дома где-нибудь через полчаса, скажешь Муре, что пошел прогуляться. Встретимся за лодочной станцией и поедем в какое-нибудь тихое местечко… Сейчас уже не сезон, вряд ли кого встретим в лесу.
– Разве что грибники?
– Грибники утром ходят! Да и какие в наших лесах грибы…
Оля сняла телефонную трубку и набрала номер дачи Локотковых. Ей давно надо было позвонить туда, но только сейчас она нашла в себе силы это сделать.
Подошла, разумеется, Мура. Ахнула, когда услышала Олин голос:
– Оленька, господи… Я вам так сочувствую! Я надеюсь, ваша тетя совсем не мучилась… А про Кешу слышали? Его же отпустили! Я его теперь до смерти боюсь… А вдруг он к вам сейчас поехал, а?..
– Мура, вот что… – сказала Оля, не слушая ее. – Я так и не смогла поговорить с Павлом, мой сотовый остался в санатории…
– А, да, Павел Степанович тоже говорил сегодня о том, что также никак вас не найдет! – радостно проскрипела домработница.
– Сегодня?
– Ну, Павел Степанович сейчас у нас!
«Искал меня, наверное, и заехал на дачу к отцу…» – догадалась Оля и почувствовала, как теплеет в груди.
– Так позовите же его! – нетерпеливо попросила она.
– Не могу, дорогуша… – сокрушенно вздохнула та. – Он как раз вышел. Сказал, прогуляться. Ничего, скоро вернется…
– Тогда запишите номер моего городского телефона, и пусть он мне позвонит!
– Диктуйте, – деловито произнесла Мура. – Я ему обязательно все передам!
– …Ты с кем там говоришь? – закричала из кухни Римма, когда Оля положила трубку.
Оля прибежала к ней:
– Кажется, удалось его разыскать…
– Павла? Милая моя, это он должен тебя искать, а не ты его! – кисло произнесла Римма. – Ну, и где он?
– На даче. Сейчас перезвонит…
Римма окончательно скисла.
– Послушай, но разве мы не едем никуда? – спросила она, глядя на Олю печальными круглыми глазами.
– А куда мы должны ехать?
– Так на море же!
– Ты невозможный человек, Римма… Я тебе сто раз говорила: я никуда не поеду! – приходя в тихое бешенство, произнесла Оля. – Агнию только что похоронили, и я…
– Траур, что ли, будешь соблюдать? – печально произнесла Римма.
– Ну что ты за человек такой! – Оля схватилась за голову. – Я даже слов не нахожу…
– Я же о тебе беспокоюсь! – закричала Римма обиженно. – Я ж не веселиться тебя зову! Посидим там у моря, на бережку, тихо… какая разница, где тебе скорбеть?..
…Они шли по мокрому, тихому лесу – недавно моросил дождь. Деревья стояли еще зеленые, и лишь изредка в листве мелькали желто-оранжевые, праздничные тона. Машину оставили у дороги.
Прохожих и вправду они не встретили, но все равно продолжали идти дальше в лес.
– Не боишься? – с интересом спросил Викентий, поглядывая на Павла.
– Какая разница…
– Нет, я не о том – боишься ли ты боли? Ведь часто человек еще не сразу умирает, а мучается перед тем… Сколько раз ты был ранен?
– Нисколько. Так, царапнуло пару раз, да и то в самом конце – в восемьдесят девятом, когда войска выводили… Даже без госпитализации обошлось, – пожал плечами Павел. Он точно знал, что убьет Викентия, а как же иначе?..
– Да, ты везунчик! – с восторгом произнес тот. – Нет, все-таки уважаю я военных, пусть даже и бывших… Сам бы воевать пошел, но мама… мама моя этого не пережила бы! – с иронией заключил он.
Некоторое время они шли молча.
– Ты ненормальный, – с ожесточением произнес Павел. – Оля-то в чем виновата?
– А она разве тебе не рассказывала, как дело было?..
Павел ничего не ответил.
– …эти идеи ее о какой-то свободе, которая превыше всякой любви? Не говорила тебе она о них? – продолжил Викентий. – Ты ведь, Паша, думаешь, что я от ревности голову потерял? Как бы не так! Нет, ревность, конечно, есть… Но не к тебе, а к ней самой.
