Софи Джексон - Унция надежды
Он старался не раздумывать над случившимся, боясь получить новый всплеск возбуждения. Но когда стоишь над женщиной и вместе с ней занимаешься дрочкой… это что-то. Макс помнил пронзительную тишину гостиной, нарушаемую лишь их сопением.
– А как твоя живопись? – спросил Тейт, возвращая Макса в реальность кафе.
– Движется. Пишу почти каждый день, когда есть время.
Его картины с недавних пор превратились в живописную какофонию ярких красок и хаотичных узоров. Максу стали нравиться более теплые и даже жаркие тона. Черный и оттенки серого отступали на задний план, уступая место золотистым, красным и зеленым. Ему казалось, что краски сами прыгают на холст, почти без помощи кисти и его рук. Секс с Грейс дал толчок творчеству, в чем так нуждался Макс. Вспоминая об этом, Макс улыбнулся. Черт! Вот откуда надо черпать вдохновение. Изгиб шеи, когда Грейс запрокинула голову, бархатистость кожи ее бедер, вкус соков ее влагалища. Макс взглянул на часы. Завтра Грейс должна вернуться из Вашингтона. Весь вопрос, в ка кое время? И еще: не будет ли она против третьего раунда?
– Рад слышать, – сказал Тейт. – Что смотришь на часы? Ты куда-то опаздываешь?
Макс сделал неприличный жест. Тейт благосклонно усмехнулся.
Вернулся Райли.
– Надеюсь, я не пропустил никаких волнующих сексуальных подробностей? – спросил он, набрасываясь на оставшиеся вафли.
– Мы с Тейтом говорили о живописи… Да, совсем забыл. Я же собирался поговорить с тобой о мальчишнике Картера. У тебя есть какие-нибудь соображения?
Лицо Райли расплылось в улыбке.
– Чувак, я же современный человек, – объявил он, расправляясь с последней вафлей. – Все соображения я храню в мобильнике.
Райли полез в карман джинсов.
Макс усмехнулся. Это манипулирование вниманием Райли не вызвало у него угрызений совести. Вовремя спросив про мальчишник, Макс счастливо избежал лавины вопросов, на которые не был настроен отвечать. Тейт разгадал его уловку, но промолчал. И на том спасибо.
* * *– Грейс, ты не спишь?
Она медленно открыла глаза. Если открыть глаза быстро, комната жутко накренится. В прошлый раз это ее до смерти напугало. Открыв глаза, Грейс тут же поморщилась. У нее стучало в голове. Если к этому добавить позывы на рвоту… Грейс поплотнее укуталась в одеяло. Невзирая на теплые спортивные штаны, толстовку и носки, ей было холодно. Вот уже второй раз она просыпалась со странным ощущением. Ей казалось, что она слышит голос Макса. Никакой это не Макс, а слуховые галлюцинации. Ночью у нее подскочила температура. Но тогда почему ей совсем не жарко? Наоборот, зубы стучат от озноба.
– Грейс!
Ну вот, опять. Теперь голос был громче и ближе. Дрожащая Грейс зарылась в подушки. Ей отчаянно захотелось, чтобы Макс оказался рядом. Уткнуться в него, согреться, заодно и потрогать его чуть-чуть.
– Грейс, ты никак проспала? Мы же собирались утром побегать… Черт побери! Что это с тобой?
Неужели все-таки это настоящий Макс? Голос определенно его. И словечки. О чем он говорил? Побегать? Грейс понимала смысл сказанного, но ее мозг ужасно устал. У нее совсем не было сил ответить. Но перед глазами мелькнул образ бегущего Макса. Грейс улыбнулась.
Послышался звук открываемого окна. В спальню ворвался поток свежего воздуха. Грейс заворочалась, пытаясь с головой спрятаться под одеяло.
– У тебя как в сауне! Дышать нечем. Постой… тебя никак рвало?
Да, кажется, так и было. Грейс смутно помнила, что ее несколько раз вытошнило на простыню. У нее еще хватило сил поменять постельное белье, но до душа она не добралась, ощущая неимоверную слабость во всем теле. И сколько же она так валяется? Наверное, уже несколько дней. Но Максу не важно, настоящий он или всего лишь галлюцинация, – незачем созерцать ее в таком состоянии. А тем более нюхать зловонные испарения.
– Ты не спишь? – снова спросил Макс.
Он слегка отогнул одеяло, вызвав у Грейс новый приступ озноба. Потом что-то большое и отчаянно холодное коснулось ее лба.
– Блин, ты же вся горишь!
Похоже, Макс был настоящим.
– Макс, ты мне не снишься?
Он молча сбросил с нее одеяло. Грейс пыталась возражать, но руки ее не слушались.
– Не надо, – промямлила она, чуть приоткрыв глаза и увидев копну темных волос. – Холодно.
– Это не холод, – возразил Макс. – У тебя высокая температура. С этим надо что-то делать.
Сильные руки подняли ее с кровати.
– Я знаю: тебе больно, – уговаривал ее Макс. – Потерпи.
У нее действительно болело все тело. Грейс ощущала себя маленькой испуганной девочкой, нуждавшейся в доброй, заботливой мамочке.
– Тсс, – прошептал он, наклоняясь к ее щеке. – Я тебе помогу. Потерпи.
Его рука была кусочком льда, обжигавшим ей лицо.
– Мне больно, – прохрипела Грейс.
В животе забурлило. Неужели ее опять будет тошнить?
– Сейчас тебе надо сбить температуру.
– Макс! – простонала Грейс.
– Я здесь.
– Кажется, меня рвало.
– Тебе не кажется, – усмехнулся он. – Так оно и было.
– Не надо меня нюхать.
– Я уже.
– Черт!
– Ничего страшного. Мы сейчас немного пополощемся в душе. Согласна?
От самого слова «душ» веяло холодом.
– Не надо, – замотала головой Грейс.
– Знаю, горячая вода тебе покажется холодной. Но это из-за повышенной температуры. Почему ты вчера не позвонила и не сказала, что тебе нездоровится?
Грейс и сама не знала почему. Из Вашингтона она вернулась к вечеру, очень усталая. Голова раскалывалась от боли. Никому звонить она не стала, а приняла болеутоляющее и повалилась спать. Потом желудок вытолкнул обратно все, что она съела за день, и начался этот кошмар.
– Ты не будешь стоять под душем. Я помогу тебе сесть. Держись за меня.
Ее поясница попала в холодные тиски. Грейс начало клонить в сторону. Макс подхватил ее, взяв за плечо. Сама она держаться не могла. В пальцах не было ни капли силы.
– Терпи.
– Не могу. Макс, мне больно. Ты можешь…
– А ты можешь мне помочь?
Помочь? Он никак спятил? Она едва сидела. Грейс открыла глаза. Макс устроился перед ней на корточках. Сегодня он был предельно серьезен. Они находились в ванной. Грейс увидела, что восседает на унитазе. Макс кому-то звонил по мобильнику. Как все это называется?
– Я у Грейс дома. Нашел ее в постели, с очень высокой температурой… Нет, она сама не понимает, в чем причина… Жар не спадает. – Холодная рука Макса снова коснулась ее лица. – Она едва может сидеть… Нет… Да, ее рвало. Наверное, несколько раз. Я сейчас собираюсь затащить ее под душ и обмыть… Ладно… Нет, я не знаю номера. Можешь сама позвонить? Спасибо.
Ей вдруг снова захотелось плакать.
– Прости меня, – прошептала Грейс.
