Ирина Степановская - Вслед за Ремарком
«Куда же мне теперь идти?» – подумала Нина и с тоской опять посмотрела на себя в зеркало. В ответ она увидела вымученное изображение собственного лица. Нина растянула рот в улыбке. Сказала: «Сы-ы-ыр!» Дорогая помада блестела на ее губах, веки переливались, будто на карнавале, румяна на щеках создавали видимость здорового румянца. Даже лоб, подбородок и шея и те отдавали модным теперь загаром. Нина вытащила из кармана носовой платок, медленно провела им по лицу, по векам, по шее. На платке остались небольшие следы – косметика была действительно хорошей. Раздались еще чьи-то шаги, дверь в гардеробную открылась, вошедшая женщина с удивлением уставилась на Нину, на ее платок.
– Соринка в глаз попала, – объяснила Нина, торопливо взяла в руки сумку и вышла в холл. За огромными окнами было уже темно.
«Однако я здорово задержалась», – подумала Нина, надела свою уже видавшую виды дубленку и вышла на улицу. Администраторша даже не посмотрела ей вслед.
– А Клеопатру Михайловну она провожала на цыпочках! – усмехнулась Нина. – Наверное, я в самом деле делаю что-то не так!
И дождь, и снег уже перестали идти, под ногами блестел мокрый асфальт. Влажное небо, ветки деревьев с каплями на концах темнели над Нининой головой.
«Куда мне идти?» Она засунула руку в карман, достала оттуда остатки денег – мятые бумажки, пошарила еще – вытащила две связки ключей. Одну тяжелую – от нового жилья и два ключика на простом колечке отдельно.
– Что ж, пойду пока домой, – решила она, имея в виду их с Кириллом квартиру.
По дороге Нина зашла в магазин и накупила полный пакет полуфабрикатов – пельменей и блинчиков, рыбные котлеты, пластмассовые баночки разных салатов, именно то, к чему раньше относилась с недоверием и брезгливостью, – кто его знает, из чего приготовлены эти продукты? Раньше она готовила Кириллу все натуральное.
– Ничего, захочет есть, съест и такое! Пусть приучается! – сказала она себе и потащила пакет домой. Проезжая бульвар, она посмотрела в сторону памятника поэту – там вдали за березами располагалось здание автошколы. Из троллейбуса его не было видно, но Нина знала, что окна школы освещены. В одном из них, она прекрасно представляла себе, был виден медленно и скучно шевелящий губами Роберт, за столами сидели шепчущиеся ученики. Интересно, пришла ли сегодня на занятие Лиза? Сердце Нины казалось совершенно пусто, и ее не тянуло больше в класс, не то что несколько дней назад, когда она думала, что ничто – ни ураган, ни Кирилл, ни свекровь – не может помешать ей посещать занятия. Она не хотела даже допустить мысль о том, что села бы сейчас с Лизой рядом. И никакой Роберт не в силах тут был бы помочь. Она и не поняла, с чего это вдруг увидела во сне там, в комнате отдыха в косметической раковине, будто он ласково обнимает ее, принимает участие в ее делах. Ничего этого на самом деле не было и в помине. Да, они действительно сидели в баре рядом, но сидели, как двое старых знакомых, таких уже далеких, что вот сейчас встанут и разойдутся, обменявшись на прощание новыми телефонами, и не будут испытывать никакого желания встретиться снова еще тысячу лет. То ли следы ссоры, то ли еще что-то непонятное, злое витало между ними. Роберт подливал ей коньяк, сам он пил минеральную воду, иногда задавал ей вопросы, она отвечала, а он больше молчал. Но она все-таки рассказала ему о муже, о Лизе и ее звонке, о дурацком предложении освободить ей место. Роберт ничего не говорил, никак не комментировал происходящее, только слушал, да и то, казалось, не очень внимательно. И чем дольше он ее слушал, тем с более скованным видом они сидели. Ей было непонятно, о чем он думает: то ли о Ленце, то ли о Михалыче. Но уж во всяком случае, ей казалось, что не о ней и ее проблемах.
Допив коньяк, она встала.
– Тебе куда? – равнодушно-вежливо спросил он.
Она назвала адрес косметического салона.
– А, знаю, – спокойно ответил он, и в его глазах она прочитала: почему же и не сходить девушке на процедуры после унылого посещения больницы? Конечно, необходимо поправить нервишки, они расшатались: общество повесившегося от бездарности прожитой жизни товарища – зрелище не для слабонервных дамочек.
«Да черт с тобой, думай что хочешь», – решила она и, когда они подъехали к салону, вышла из машины, сухо кивнув в знак прощания. «Только бы деньги Ленцу он передал, а остальное его не касается! – И она подумала, что очень некстати рассказала ему правду о домашних делах. – Черт меня дернул откровенничать с ним! – думала она. – Кто он мне такой? Подумаешь, преподаватель! Гуру! У него таких дур, как я, по десятку в каждой группе! Какой он мне товарищ? Еще романы какие-то стала читать!» Сердце же ее независимо от ума все-таки вело какую-то свою, странную, жизнь, храня воспоминание о прикосновении рук этого человека. И, войдя в квартиру, она первым делом спустила в мусоропровод совершенно неповинный, в сущности, в ее бедах роман Ремарка «Три товарища».
Роберт действительно в это время сидел за столом в своем классе, тупо смотрел в учебный журнал и ждал, пока его ученики напишут и сдадут экзаменационные тренировочные тесты. Время от времени он переводил взгляд от журнала вверх на стену, где на специальной таблице была изображена в разрезе коробка передач, а потом опускал его на склоненные над листами головы учащихся. Нинино место прямо перед ним пустовало. Лиза сидела одна и с равнодушным видом помечала крестиками определенные клеточки. Ее светлые кудри по-прежнему были уложены в роскошную прическу, только вот множество безделушек – брелочки, сережки, перстни куда-то исчезли. Теперь на правом указательном пальце ее прелестной ручки красовалось одно-единственное кольцо со светло-голубым камнем дивной красоты.
«Как она домой-то пойдет с таким бриллиантом? – вяло подумал Роберт, мельком взглянув на ее кольцо. – Треснут еще по башке в темном переулке!» И вдруг его будто что-то зацепило: «А уж не Нинин ли муж так облагодетельствовал девочку?!» Роберт ничего не понимал в драгоценных камнях, но стоимость украшения бросалась в глаза – кольцо было действительно дорогое, не бижутерия. Он вспомнил рассказ Нины о ее злоключениях с мужем и Лизой. Сначала ему показалось, что Нина для красного словца что-то выдумывает или преувеличивает, уж очень нестандартной выглядела история. Ему и раньше попадались дамочки из числа учащихся, как правило, бальзаковского возраста, желающие выдать себя за героинь необыкновенных романов, преподносящих себя как натур на редкость чувствительных или, наоборот, стервозных. «Женщины – странные существа, – думал Роберт. – Головы их забиты какой-то несущественной дрянью – поисками тряпок, желанием нравиться, желанием приукрасить себя. Вообще-то это легко объяснить – они не могут жить без мужчин – без мужей, без любовников». Сам Роберт считал, впрочем, как многие другие, что любой женщине, если ее не любит никто из мужчин, просто нечем заняться на белом свете. (Необходимо отметить, что мой дорогой герой Роберт не так уж был и виноват в своих мыслях. В противовес Советской власти, приучившей мужчин к тому, что женщина в оранжевой дорожной куртке с кувалдой в руках есть явление в мире весьма распространенное, он полагал, что смысл существования женщины заключается в наличии у нее мужчины, то есть его самого, как представителя сильного пола, то теперь этой точки зрения на женщину учат нас не пионерские диспуты на тему «Может ли девочка быть другом?», а общественное мнение – многочисленные ток-шоу, иллюстрированные журналы и базарные разговоры. И то, что женщины еще с середины девятнадцатого века более или менее успешно боролись против неравноправия и с огромными трудностями поступали в университеты, уходили из своих домов и от мужей и даже вступали в революционную борьбу, чтобы хоть как-то и где-то проявить ум и волю, теперь, как говорится, никого не колышет. Сто пятьдесят лет назад в России вызывал активные дискуссии женский вопрос, и лучшие представители сильного пола, а среди них, например, и некто Герцен из далекого Лондона, пытались привлечь к его разрешению самые блестящие умы, а теперь у нас женского вопроса нет. Интересно, что некоторые российские мужчины, как и тогда, тоже живут в Англии, но головы их заняты не тем, чем у Герцена, и вопросов к ним мы поэтому не имеем.)
