Белва Плейн - Гобелен
– Это чудесная комната! Чудесный дом!
– Все, кроме спальни. Моей комнаты. Тебе она не нравится, – лукаво сказала Ли.
– Это очень женственная комната, – промямлил он.
Ли рассмеялась:
– Нет необходимости проявлять тактичность. Я знаю, что с ней переборщили, она не вписывается в остальную обстановку.
– Обычно ты более сдержанна, я вообще восхищаюсь твоим вкусом.
– Я понимаю, что изменила собственным правилам в этой комнате. Это был импульс. Пустилась во все тяжкие – так, кажется, говорят?
Он с удовольствием смотрел на нее. Ей хотелось быть «литературно образованной», что было похвально, – она проделала замечательную работу по самообразованию. Он понимал, что ей также хочется угодить ему, а это было излишне, потому что она и так была хороша. Сейчас она сидела откинувшись на спинку кожаного кресла. Белоснежный плиссированный воротник темно-синего платья подчеркивал ее стройную шею. Ему нравилась мода последних лет. Кстати, мода для плоскогрудых женщин-подростков двадцатых годов никогда не шла Ли. Она больше подходила Мариан…
– Пошли обедать, – позвала Ли, – а потом поднимемся в мою суперспальню.
* * *Они лежали в цветочной шелковой «комнате в комнате», и Поль позволил себе расслабиться, как это обычно бывает после удовлетворения желания. Он зажег сигарету и затянулся. Ли ничего не имела против запаха табака. Мариан никогда вслух не возражала, это было не в ее правилах, она терпела молча, и это заставляло его чувствовать себя виноватым.
Обнаженная, Ли выскользнула из кровати, накинула синюю атласную ночную рубашку, в тон синевы комнаты, и вновь скользнула под одеяло. Ее дерзкие пальцы легко похлопали Поля по щеке, возбуждая его.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем особенном.
– Скажи, ты ведь нахмурился.
Ее пальцы разглаживали складки между его бровями.
– Ну же, Поль.
– Хорошо. Я вспоминал, что Мариан никогда не разрешала мне курить.
– Ты все время думаешь о ней, по крайней мере, очень часто, да?
– Естественно.
Ли молчала так долго, что он повернулся, приподнявшись на локте, чтобы посмотреть на нее. Ее круглые темные глаза были встревожены.
– Это потому, что ты чувствуешь себя виноватым перед ней?
Ему потребовалось время, чтобы ответить. «Вина» очень тяжелое, мрачное слово. А чудесное слияние двух тел, жар, который разливается у него в крови подобно вину или солнечному теплу, – кому это вредит? Никому. Но все-таки…
– Мне не нравится лгать, – ответил он наконец.
– И мне тоже.
Он знал это. Ли не принадлежала к тем женщинам, которые торжествуют, соблазнив чужого Мужчину.
– Иногда, Поль, я чувствую себя ужасно рядом с Мариан. У вас на седере[7] или в моем магазине, когда она приходит за покупками. Она считает меня своим другом. Она кажется такой невинной, а я чувствую себя отвратительной. Отвратительной, Поль. Но я не перестаю заниматься тем, что делаю, и не хочу переставать.
Ему не хотелось говорить на эту тему, не хотелось нарушать состояние блаженства и покоя.
– Знаешь, я никогда не упоминала об этом, но я действительно боюсь, что Донал мог сказать ей что-нибудь о Париже.
Поль покачал головой:
– Вряд ли. Да и зачем ему это? Он ничего не добьется, расшевелив осиное гнездо. У Донала в голове совсем другие планы!
Ли хихикнула: осиное гнездо! Да, это, пожалуй, точное название того, во что может превратиться их семья.
Потом уже серьезно она сказала:
– Хенни потеряла бы всякое уважение ко мне, узнай она.
– Да, Хенни пуританка.
– Поколение людей, выросших перед войной, смотрит на жизнь совершенно по-другому, чем мы, ты согласен?
– Не всегда. Как, ты думаешь, отнесся бы к этому Хенк?
– Я не знаю. Он все воспринимает прямолинейно, но иногда мне кажется, что это не будет его шокировать. Новое поколение отличается способностью к состраданию и пониманию! Дай я расскажу тебе, что случилось вчера вечером. У меня возникли проблемы с отоплением, и человек, который следит за печками в нашем квартале, пришел со своим маленьким мальчиком. После подвала они поднялись наверх, и мы поговорили в прихожей. Я ничего не заметила, но Хенк расстроился из-за маленького мальчика: ребенок дрожал в своем легком пальтишке. Он спросил, сколько я заплатила отцу. Я сказала, что заплатила столько, сколько попросил этот человек. Я не могу взять на себя все мировые проблемы, попыталась объяснить я. А он ответил, что все понимает, но что-то кольнуло его, когда он увидел, как они уходят в дождливый вечер с ящиком инструментов, и вспомнил о своей комнате наверху, в которой он жил в возрасте этого ребенка. Надо было видеть его лицо! Он был расстроен до глубины души.
– Он получил это по праву, не так ли?
– Да, да. Хенни и Дэн. И моя собственная мать. Ну, я не похожа на них. Богу известно, что я даю, даю много, но я не могу мучиться. Я не могу выворачиваться наизнанку – Бог мой, зачем?
Входная дверь двумя этажами ниже громко хлопнула. Кто-то, насвистывая, поднимался по лестнице.
– О нет! Это Хенк. – И Ли выпрыгнула из постели, натянула халат. – Боже мой, почему он не вернулся в институт? О, Господи, быстрее, одевайся. О, что я скажу?
Она бросила Полю его одежду.
– Мама? – постучал Хенк в дверь. – Ты не спишь? Я видел у тебя свет.
– О, я только что вышла из душа!
– Я подожду. Я встретил приятеля Мака, и мы проболтали так долго, что я решил лучше вернуться и поехать первым поездом утром. Я уеду до того, как ты встанешь, поэтому мне хочется рассказать тебе кое-что забавное, что рассказал мне Мак. Его мать встретила тебя однажды и…
Ли пыталась затолкать Поля в гардеробную в дальнем конце комнаты.
– Оставайся здесь, пока я поговорю с ним, – прошептала она.
– Ли, это нелепо. Я не могу скрываться и прятаться в гардеробной.
– Пожалуйста. Нельзя, чтобы он застал тебя здесь.
– Но ты только что сказала, что он спокойно к этому отнесется!
– Я имела в виду вообще. Но мать – это совсем другое.
Поль покраснел от стыда. Быть пойманным без штанов! – думал он, натягивая брюки, застегивая рубашку и завязывая галстук. Он вышел из гардеробной, чтобы снять пиджак со спинки стула.
Ли вцепилась в него:
– Иди обратно. Всего минута, потом ты сможешь на цыпочках спуститься вниз и уйти. Только не хлопай дверью, когда будешь ее закрывать.
При всем своем воображении он не мог представить себя в таком унизительном, отвратительном положении. Но совершенно неожиданно ему стало смешно.
– С тобой все в порядке, мама? – позвал Хенк.
– Да, подожди минуту! – ответила ему Ли и зашептала Полю: – Умоляю, оставайся в гардеробной, он не узнает. Куда ты идешь?
