Морин Мартелла - Девушка хочет повеселиться
— Не могу поверить, что вы с Джерри живете в одном доме, — говорила она, умудряясь выглядеть печальной и сексуальной одновременно.
Когда я плачу, у меня распухает нос, краснеют глаза и трескаются губы. Однако глаза Фионы оставались ясными, губы не теряли всегдашнего блеска. А когда Фиона томно смотрела на Джерри, ее лицо приобретало интересную бледность «дамы с камелиями».
Казалось, он оставался равнодушным к ее прелестям. Когда Фиона прижималась лицом к его груди, он закатывал глаза. Но кто знает, что Джерри чувствовал на самом деле? Летние платья, которые она предпочитала носить, сваливались с ее покатых плеч, обнажая слишком много загорелой кожи. Во всяком случае, на мой вкус. В конце концов, Джерри был всего лишь человеком. Какого мужчину оставит равнодушным близость крепких загорелых грудей с не прикрытыми платьем сосками?
— Бефстроганов, Джерри? — спросила я, когда мы сели за стол.
— Энни, можно еще морковки? — Ну конечно, Фиона выбрала именно те овощи, за которыми нужно было идти на кухню.
— Попробуй брокколи, — улыбнулась я.
— Не могу. От брокколи у меня начинается крапивница.
— Серьезно? А вот Джерри после нее мучают газы.
Джерри уставился в тарелку, но не смог скрыть улыбку. Впрочем, меня могли ввести в заблуждение приподнятые уголки его губ.
— Потрясная жрачка, правда, Джерри? — сказала Фиона, когда я все-таки принесла ей новую порцию моркови.
— Настоящий динамит, — с облегчением сказал Джерри, довольный тем, что атмосфера перестала быть такой напряженной.
— Нет. Просто так на тебя действует брокколи, — пошутила я.
Мы рассмеялись, но Фиона неожиданно ударилась в слезы.
— Фиона, ты что?
— Сэм любит морковку. — Она роняла слезы в свой бефстроганов.
Пока Джерри утешал Фиону, его мясо остыло. Иначе он выглядел бы бессердечным чудовищем. Я съела свою порцию еще горячей.
После приезда Фионы прошло три дня, а мы с Джерри все еще спали в разных комнатах. Меня разбирала досада. Я тосковала не по сексу, а по физической близости: в присутствии Фионы приходилось соблюдать дистанцию. Кроме того, мне не хватало наших полуночных разговоров. Когда мы лежали в темноте и болтали обо всем, что придет в голову. Почти так же мне не хватало его подтруниваний и забавного (а иногда просто возмутительного) умения взглянуть на вещи с другой стороны. А еще мне не хватало его страстных утренних поцелуев. О боже, как я тосковала по этим утренним поцелуям!
— Кому яйца всмятку? — Джерри вставал на рассвете, брел на кухню и готовил обильный завтрак для всех троих. Причем сам варил кофе.
— Мне. И вон тот французский тост, пожалуйста. — Как ни странно, эта безутешная женщина с разбитым сердцем не теряла аппетита.
Но я ее не осуждала. Мне ли не знать, как успокаивает человека вкусная еда?
Зато я осуждала Фиону за другое. Пока мы с Джерри были на работе, она весь день бездельничала. Красила ногти, звонила по телефону и смотрела по телевизору дневные ток-шоу. Да кто она такая, черт побери? Нахлебница? Она не ударяла палец о палец. Не готовила, не убиралась. Только разбрасывала по всему дому орошенные слезами носовые платки. Если бы к Джерри не приходила женщина, три часа в неделю прибиравшая дом, тут все бы заросло грязью. Каждое утро я с надеждой спрашивала ее:
— Фиона, как дела?
И каждое утро слышала в ответ:
— У меня депрессия.
Она и не догадывалась о том, что мешает нам с Джерри. Конечно, в этом была виновата я сама. Я не сказала ей, что теперь мы с Джерри больше, чем друзья. Намного больше. Джерри рассказал ей, что мы стали деловыми партнерами. Эта новость настолько потрясла Фиону, что у меня не хватило смелости сообщить ей остальное.
— Партнерами? И когда это случилось? Энни, почему ты мне ничего не сказала?
— Я пыталась, но ты не хотела слушать. После возвращения ты хотела только одного — говорить о Сэме и о женщине с задницей как абажур. И о том, как ты несчастна. — Мое терпение подходило к концу. — Ты не хотела знать, как мы живем. А здесь многое изменилось. Очень многое.
— Мать Энни оставила ей дом, — сказал Джерри. — В Фоксроке.
— На Хейни-роуд? О господи, как это твоя мать умудрилась иметь дом на Хейни-роуд?
— Я писала тебе. Писала, что моей настоящей матерью оказалась миссис Бичем.
— Ах, да… Я совсем забыла. Извини, Энни.
— Она оставила мне дом, а я продала его. Не задавай вопросов. Все это слишком сложно, чтобы понять с первого раза.
На лице Фионы отразилось облегчение. Ошибиться было невозможно. Фиона интересовалась только тем, что имело отношение к ней. Или к ее «депрессии».
Разве можно было поверить, что когда-то я делилась с ней всем на свете? Считала ее сильной и стойкой? Мне и в голову не приходило, что она может так убиваться из-за мужчины. Хотя, если бы меня бросили из-за задницы, похожей на абажур, я бы тоже расстроилась. А как должна была себя чувствовать красавица Фиона? Нелегко смириться с тем, что муж уходит к женщине, которая вчетверо толще тебя. Для Фионы, высоко ценившей физическую красоту, это был жестокий удар. Я могла бы посочувствовать ей. Если бы она не спекулировала своей депрессией.
— Энни, как он мог изменить мне? Как он мог? — Она стояла перед зеркалом, любуясь своим отражением, а тем временем по ее гладким щекам катились слезы. По щекам, которые становились еще более гладкими благодаря моему крему, которым она пользовалась дважды в день.
— Не знаю, Фиона. Может быть, вам не было суждено прожить вместе до гробовой доски. Иногда то, что с виду кажется идеальным браком, натыкается на подводные камни и терпит крах. Всякое может случиться.
— Что ты имеешь в виду? Что он правильно сделал, бросив меня?
— Нет, я этого не говорю. Но иногда я сомневалась, что вы с Сэмом подходите друг другу. То есть что вы сможете ужиться.
— Черт побери, я подходила ему куда больше, чем эта уродливая корова! Знаешь, она наполовину русская. Проклятая коммунистка! И всегда говорит только об одном. О политике. О политике и о проекте. И о детях. «Дети, дети»! Больше ни о чем. Человек с дипломом инженера, в кармане мог бы найти более интересные темы для беседы.
— Вроде причесок и косметики? — пробормотал стоявший у меня за спиной Джерри.
— Во всем виноват проект. Эти двое не думают ни о чем, кроме своего дурацкого международного проекта.
— Ты уверена, что Сэм действительно изменил тебе? Может быть, оставаясь наедине, они говорили о работе?
— Голыми? Не думаю, Энни. Я видела их голыми. И это было не очень приятное зрелище.
— Ну и что? На Кубе жарко, — иронически сказал Джерри. — Так я слышал.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет.
