Сара Болл - Девять месяцев
Я смотрела на нее, мне было совсем не смешно. Она извинилась и пошла проведать женщину, которая кричала в соседней комнате. Мы с Мэгги озабоченно посмотрели друг на друга.
— Может, попробуешь дозвониться до мамы и Фионы? — спросила я, стараясь отвлечь себя хоть чем-нибудь.
Мэгги была рада поводу, чтобы немного передохнуть, и вышла из палаты. Сидя в тишине, сосредоточенно дыша, чтобы облегчить очередную схватку, я услышала, как женщина за стеной закричала снова. Было трудно разобрать, но она кричала что-то вроде: «О-о-о, мама, я не могу». Вот черт, черт, черт! Забавно, но ни одна из претенденток на роль в фильме «Самый сильный в мире» не кричала так, чтобы получить роль. Отчаяние охватило меня, и я начала плакать, сначала тихо, а потом все сильнее, совсем безнадежно. Что я тут делаю? Мне никогда не справиться с этим в одиночку. Никто даже не знает, что я здесь. А приехал бы Том, если бы знал? Я не была уверена, что мечтала, чтобы он оказался здесь. После долгих месяцев пребывания в самых красивых местах на земном шаре, когда он, возможно, только и делал, что смотрел в красивые глаза своей новой подружки, увидеть меня, потную, без косметики, задыхающуюся и стонущую, ногами кверху! Это вряд ли вызовет в нем любовь и желание. Он вылетит отсюда прежде, чем я успею произнести слова «отцовская любовь». Хорошо, что я потеряла его.
Когда Мэгги вернулась, я по лицу поняла, что что-то не так. У меня еще сильнее потекли слезы. Я не могла вынести еще одной плохой новости.
— Ты дозвонилась до кого-нибудь? — спросила я, всхлипывая в бумажное полотенце.
— Твоя мама все еще не отвечает, извини.
Мэгги нервно переминалась с ноги на ногу. Казалось, она чего-то недоговаривает.
— Что такое? У тебя получилось дозвониться до Фионы? Что случилось?
— Ну, в общем, я говорила с Фионой. Они все волновались, что ты вот так исчезла. Несколько раз они пытались дозвониться до твоего дома. Они предположили, что ты могла поехать в больницу, и позвонили в отделение, но им отказались сообщать информацию, поскольку они не ближайшие родственники. Им даже не сообщили, находишься ли ты в их больнице.
— Мэгги, скажи мне, — прошипела я, чтобы она перестала ходить вокруг да около. Мне не хотелось, чтобы меня дурачили.
— Том.
Боже. Этих слов было достаточно, чтобы я растаяла.
— Он вернулся. Ему повезло, он сел на рейс прямо до Хитроу и полчаса назад приехал домой. У него даже не было времени позвонить и предупредить, что он в Англии.
Мэгги ждала, что я что-то скажу, а я просто смотрела на нее, не осознавая ее слов. Через мгновение я согнулась от боли.
— Черт, — застонала я.
— Хочешь, я позову акушерку? — спросила Мэгги.
Я затрясла головой, стараясь не думать о том, что происходит с моим телом. Мне нужно было только знать больше подробностей о Томе.
— Он приехал один?
Мэгги удивилась этому вопросу.
— Думаю, да, Фиона не говорила, что он приехал с кем-то.
— Ему сказали о ребенке?
— Да. Фиона с Маркусом отвели его в сторону, когда он приехал, и сообщили ему. Он в шоке. Почти сразу после его появления вечеринка закончилась, и Саймон с Элис тоже поговорили с ним. Но Фиона мало что успела рассказать. Она просила тебя не беспокоиться, она думает о тебе. Она спросила, можно ли Тому приехать в больницу, если он захочет увидеть тебя. Я сказала, что не уверена и что ему надо позвонить и узнать.
— Я не хочу видеть его здесь! — закричала я, сползая на пол и зарываясь головой в простыни.
Я хотела, чтобы он был здесь; я так хотела, чтобы он был здесь. Мне казалось, будто мой рыцарь в сияющих доспехах примчался в город как раз вовремя, чтобы спасти меня от этой боли и одиночества. Больше всего на свете я хотела, чтобы он ворвался в эту дверь, взял меня на руки и прижал к себе. Чтобы отбросил мокрые волосы с моего лица, посмотрел в глаза и пообещал, что позаботится обо мне. И что я больше никогда не останусь одна. Индийская девушка ничего не значила, она только помогла ему понять, что по-настоящему он любит меня.
Но так не будет. В реальности он будет шокирован и задет, может, даже зол на меня. Он ведь еще не чувствует себя отцом, ему нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Он не чувствовал, как это растет внутри него, не видел маленьких ручек и ножек, не держал ладонь на животе, когда ребенок толкался. Для него все это покажется огромной, страшной ошибкой, лишь подтверждением того, что жизнь — это не только путешествия и беззаботность; нам будет не по пути с ним.
Я закричала от боли, но на этот раз боль была сильнее и длилась гораздо дольше.
Глава двадцать седьмая
Когда я была на пятом месяце беременности, мама заверила меня, что роды — это прекрасный опыт, а боль похожа на боль во время месячных. Когда я ехала в больницу, я вспомнила ее слова и была рада согласиться с ней. Теперь, когда я перенесла все от начала до конца, я с уверенностью могу сказать, что роды настолько далеки от периодических болей у женщин, насколько здоровая нога спортсмена отличается от той, которую медленно отрезают ножом для сыра.
Я лежала скрючившись в позе зародыша на постели. Была полночь. Без конца плакали дети, а я слушала, как мамы убаюкивают их или тихо разговаривают с ними, упрашивая взять грудь.
Меня удивило, что у всех детей разный плач. До того как у меня родился собственный ребенок, я была уверена, что у всех детей одинаковые голоса. Теперь я поняла, что они такие же разные, как снежинки или отпечатки пальцев. Я посмотрела влажными глазами на колыбельку, где спал мой ребенок. Я только один раз слышала, как он плакал, когда его взвешивали сразу же после рождения. С тех пор он безмятежно спал, но я знала, что если он проснется и заплачет среди ночи, я узнаю его нежный голос сразу. Для меня ни один детский голос не звучал так сладко, они были слишком резкими, как у птенцов. Но голос моего ребенка вызывал во мне такие чувства, о которых я прежде и не догадывалась. Это была смесь бессознательной любви, гордости и облегчения оттого, что все в порядке и боль наконец ушла. Но превыше всего было чувство ответственности, чувство, что, если понадобится, у меня будет сил не меньше, чем у супергероя, чтобы защитить моего ребенка. Стоило мне только увидеть, как проходящая мимо женщина с любопытством заглядывает в детскую кроватку моего малыша, как я еле сдерживала себя, чтобы не оттолкнуть ее от двери и не закричать: «Оставь нас в покое!» Хотя на самом деле я была такая вялая, что вряд ли бы поднялась с постели, не было сил даже ходить в туалет.
В девять часов вечера в тот день я наконец родила. Большую часть я помню смутно, это был какой-то сплошной кошмар. Воспоминания превратились в набор застывших кадров, которые отпечатались в мозгу за то время, когда я периодически открывала глаза. Так как в основном они оставались закрытыми.
