С тобой навеки (ЛП) - Лиезе Хлоя

В этом конверте есть билет в первый класс, и в нём стоит твоё имя. Если ты готова, если ты можешь меня простить, прошу, приезжай.

Потому что я хочу нас. Я хочу тебя здесь, со мной. Вчера. Неделю назад. Навеки.

С любовью, Аксель.

Я сворачиваю его письмо и плачу.

Потому что я начинаю понимать, как много требуется, чтобы быть храбрым в такой манере, как это делает Аксель, и я благоговею. Я начинаю понимать, что храбрость — это не бесстрашие; скорее, это умение смотреть в лицо страхам и не позволять им диктовать наши жизни. Это жить честно в неидеальности этого существования. Это находить любовь в нелицеприятных местах и бороться за неё. И это чрезвычайно уязвимо.

Я слишком долго пряталась от этой уязвимостью за ложью улыбок и «я-в-порядке». Но я больше этого не делаю. Я люблю себя достаточно, чтобы посмотреть в глаза своим страхам и расти, и я люблю Акселя достаточно, чтобы разделить с ним этот путь.

И теперь, сжимая его сердце, излитое на бумагу, глядя на его храбрость, написанную на холсте, я знаю — Аксель тоже любит меня достаточно.

***

Мигающая гирлянда искрит в темноте, обрамляя очертания шалаша. Это так похоже на палатку, которую Аксель поставил в грозу, что моё сердце пропускает удар.

Я стою на крыльце, поднеся руку к дверному звонку. Если я сделаю хоть шаг вправо, то окна покажут абсолютно всем, что я здесь, но я не хочу, чтобы они знали. Пока что нет. Я прячусь и берегу свою храбрость для одного человека. И слава Богу, именно он открывает дверь.

— Аксель, — я выдыхаю его имя, упиваясь холодным зимним воздухом и видом любимого мужчины спустя неделю, которая ощущалась как целая вечность.

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, держась за косяк.

— Руни? — каркает он.

Позади него появляется Вигго, машет рукой, затем от души толкает Акселя, вываливающегося на крыльцо, и захлопывает за ним дверь. Мы поворачиваемся друг к другу лицом, оказавшись ровно в таком же положении, как в день, когда всё это началось. Мои руки дрожат, а колени слабеют, пока я окидываю его взглядом.

Борода густая и немножко запущенная, под прекрасными зелёными глазами цвета вечнозелёной хвои пролегли тёмные круги. Его волосы взъерошены, и на нём надета чёрная зимняя куртка поверх кремового вязаного свитера, который придаёт ему одновременно грубоватый и по-мужски привлекательный вид. Рюкзак сползает с его плеча и с гулким ударом приземляется между нами.

— Ты здесь? — спрашивает он в тот самый момент, когда я спрашиваю: — Ты уходишь?

— Я собирался ехать за тобой, — тихо отвечает он, протягивая ко мне дрожащие и неуверенные руки, будто я кажусь ему сном. — Ты здесь, — шепчет он.

Я улыбаюсь, и слёзы катятся по моим щекам.

— Я здесь.

— Ты приехала, — его ладони скользят вверх по моим рукам, по плечам, затем по шее, обхватывая мои щёки и стирая слёзы. — Мне так жаль, Руни. Я очень, очень сильно сожалею. Я так боялся причинить тебе боль, боялся потерять тебя, боялся облажаться, когда ты уехала, и я не сказал тебе всего этого, а должен был.

Я качаю головой.

— Я должна была остаться и поговорить, попробовать понять, что тобой движет. Я услышала, как ты назвал это не настоящим, и…

— Это было настоящим, — торопливо говорит он. — Это было и есть самое настоящее, что я знал в своей жизни.

— И я в своей, — со слезами добавляю я. — Просто я не осталась достаточно надолго, чтобы ты это понял. Вместо этого я прикоснулась к тебе, когда тебе нужно было пространство, и я заставила тебя говорить, когда тебе нужно было время, чтобы выразить себя. Мне очень жаль, Аксель. Простишь меня?

— Прощена, — тихо говорит он, всматриваясь в мои глаза. — Ты тоже меня простишь?

— Конечно, — шепчу я.

— Ты получила мою записку?

— Записку?! — слёзы катятся по моим щекам. — Аксель, это было самое прекрасное любовное письмо, что я читала.

Его губы слегка улыбаются, но улыбки нет. Лишь серьёзные, вечнозелёные глаза, изучающие моё лицо.

— Ты прочла его. Ты увидела их.

— Я прочла. Оно понравилось мне не меньше картин и того, что они означали. Мне понравилась твоя храбрость, и твои слова, и я хочу всего того, о чём ты говорил. Это… ты всё ещё этого хочешь?

Шагнув ближе, он обхватывает ладонями моё лицо, и наши взгляды встречаются.

— Именно этого я и хочу. Ты всё, чего я хочу, и я сделаю всё, что потребуется, чтобы жизнь вместе стала возможной. Я люблю тебя сильнее, чем когда-либо сумею выразить, Руни, но это всё равно правда.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я ему. — Очень, очень сильно. Я хочу всего этого с тобой. Бардака, ошибок и прощения. Я хочу любить тебя и никогда не останавливаться.

Эти слова едва слетели с моих губ, а его рот уже встречается с моим, и его поцелуй глубокий, нежный и любящий, такой идеально в его духе.

— Спроси меня ещё раз, чего я хочу, — шепчет он.

Я улыбаюсь ему.

— Аксель, чего ты хочешь?

— Я хочу встречаться с моей женой.

Я счастливо смеюсь.

— Я бы с удовольствием встречалась с моим мужем.

Он прижимается лбом к моему лбу.

— Но прежде всего… я хочу быть навеки с тобой. Не только на протяжении одного суматошного месяца. И даже не до тех пор, пока смерть не разлучит нас. Я хочу каждый день, втискивать как можно больше жизней в одну, данную нам, потому что найти тебя через тридцать лет моего существования и получить лишь один шанс любить тебя — это далеко не достаточно.

— Аксель, — я привлекаю его ближе для поцелуя, который получается немного диким и немного благоговейным, и томительно знакомым, и изумительно новым. Крепко стискивая его, я счастливо вздыхаю, когда он заставляет меня попятиться и прижимает меня к стене. Наши поцелуи становятся глубже, горячие и медленные, смакующие, вспоминающие, наши прикосновения отчаянно жаждут вновь познать друг друга.

— Прости, — бездыханно бормочет он, опуская свой лоб к моему. — Как только я поцеловал тебя, мне сразу же хочется поцеловать тебя снова. Это порочный цикл.

Улыбка, которой я не чувствовала так давно, согревает моё лицо. Я поднимаю взгляд на Акселя, всматриваюсь в его глаза, провожу руками по этим шелковистым взъерошенным волосам, приглаживая их назад, чтобы видеть всё его поразительное, серьёзное лицо.

— Ты не одинок в этом, — говорю я ему. — Я целую неделю ждала, чтобы поцеловать тебя, и теперь не хочу останавливаться.

Он проводит ладонями по моей спине, по талии.

— Я тоже ждал.

— Пока я до сих пор в Калифорнии, такие периоды ожидания вновь будут повторяться, — тихо говорю ему я.

Он кивает.

— Я знаю. Но нам не придётся ждать долго. Моя работа допускает гибкий график, и я могу преодолеть этот перелёт даже во сне. Приеду к тебе в гости, приготовлю тебе еду. Оставлю тебе побольше супа для разогрева в микроволновке.

— Да? Ну то есть, ты знаешь, что я люблю находиться здесь, и я буду часто приезжать, но когда я не…

— Да, я буду приезжать. И да, я знаю, — он проводит носом по моему виску, затем целует в лоб. — Я же сказал, я буду встречаться с тобой. Ты будешь приезжать ко мне. Я буду приезжать к тебе. Мне придётся отказаться от общественных мероприятий, и я не буду водить тебя по клубам, но мы можем ходить в музеи, на пикники и…

— Это идеально, — говорю я ему, ослепительно улыбаясь сквозь слёзы. Мои ладони ложатся на его грудь, где наши кольца в безопасности и тепле покоятся под его свитером — наш любяще оберегаемый секрет. — А когда я болею, ты будешь делать мне гнезда из одеял и чай. А когда у тебя опять случится творческое выгорание, я буду держать тебя за руку и водить в долгие тихие походы.

Его лицо серьёзнеет, когда он заправляет волосы мне за ухо.

— Сложные части и лёгкие части, — говорит он. — Мы разберёмся с ними вместе.

Я поднимаю взгляд на Акселя — мужчину, за которого я вышла замуж, незнакомца, которого я едва знала, а теперь человека, которого я знаю лучше всех и люблю сильнее всех. Я краду поцелуй, привстав на цыпочки, после чего погружаюсь в его объятия и крепко обнимаю его, говоря: