Кристин Ханна - Домашний фронт
— Привет, мамочка! — сказала Лулу, широко улыбаясь. Она подошла прямо к кровати, схватилась за металлические перила и потрясла их. — Папа сказал, что мы должны быть храбрыми маленькими солдатами, чтобы помочь тебе выздороветь. Я готова. Видишь? — Она повернулась кругом, демонстрируя наряд.
Майкл похлопал Бетси по плечу и слегка подтолкнул. Она неуверенно шагнула к кровати.
— Привет, мама. — Она не смотрела на Джолин и низко опустила голову, так что волосы упали на лицо.
Джолин увидела в глазах дочери страдание и злость.
— Прости, что накричала на тебя тогда, — тихо произнесла она.
Бетси пожала плечами и отвернулась. Совершенно очевидно: девочка не знала, куда смотреть; но только не на лицо матери, с которого еще не сошли синяки и царапины, и не на то место, где должна быть нога.
— Без разницы, — пробормотала она.
Джолин не знала, что можно сказать еще, да и нужно ли — уже ничего не исправить. В палате повисла тишина. Наконец Майкл решился подать голос:
— Конни сказал, что тебе нужна мотивация, чтобы начать курс физиотерапии. Надеюсь, девочек ты не обидишь. Они понимают, что это будет трудно и страшно, но хотят помочь.
— Я хочу помочь! Как ты помогала, когда нам снились плохие сны, — сказала Лулу, торопясь продемонстрировать свое знакомство с планом действий.
Джолин представляла, что произошло вчера вечером. Майкл позвал девочек и сказал им, что маме больно, мама боится, и они должны ей помочь.
При взгляде на детей у нее перехватило дыхание. Джолин понимала, на что рассчитывал Майкл; он думал, что его жена осталась такой же, как до всего этого. Той женщины больше нет; она была сбита и умерла в пустыне.
Лулу сняла свой рюкзачок и вытащила свое любимое желтое одеяло.
— Вот, мамочка, — серьезно сказала Лулу, подходя к кровати, — можешь взять мое одеялко.
Сердце Джолин разрывалось от боли. На долю секунды она почувствовала любовь, прежде наполнявшую ее до краев. Она взяла потрепанное одеяло, вспомнив, как красиво оно когда-то смотрелось в белой колыбельке Лулу. Ей так хотелось все вернуть — свою прошлую жизнь, способность любить, материнство.
— Спасибо, Люси. Я буду его беречь.
— Но ты мне его вернешь, когда тебе станет лучше, ладно?
— Конечно.
Все выжидающе смотрели на нее.
Давай, Джо. Притворись.
Джолин заставила себя улыбнуться. Она не может подвести своих детей.
— Ладно, Конни. Что я должна делать?
— Вы знаете, Джолин. Будете учиться бинтовать ногу.
Она кивнула, ненавидя себя за тошнотворный страх, обуявший ее.
— Ладно. Но детям не обязательно присутствовать.
— Почему? — спросил Майкл, подходя к кровати.
— Они не должны это видеть. — Джолин бросила на него умоляющий взгляд. Она видела, что ему тоже страшно.
— Это? Ты хочешь сказать, тебя, Джо? — Мы все обсудили. — Он посмотрел на девочек. — Это ты, и мы тебя любим. Мы знаем, что тебе больно. Но мы здесь, с тобой, мы пришли к тебе, потому что больше боимся того, что не можем видеть.
— Как плохие сны и чудовища в шкафу, — сказала Лулу. — Включаешь свет и — бац! Их уже нет, а с тобой все хорошо.
Джолин смотрела на Майкла.
«Пожалуйста», — беззвучно прошептала она.
«Мы остаемся», — так же беззвучно ответил он.
Конни стал у середины кровати, напротив Майкла и девочек, и откинул одеяло. Джолин увидела, что Бетси страдальчески сморщилась и отступила к двери.
Стиснув зубы, Джолин смотрела, как сильные пальцы Конни разматывают эластичный бинт.
— Повязка в форме восьмерки, видите? Точно так же нужно заматывать, причем потуже, чтобы уменьшить отек.
Наконец бинт был снят, и осталась лишь тонкая белая марля.
Левой рукой Джолин ухватила одеяло, собрала его в кулак. Ладонь Майкла накрыла ее руку.
Джолин впервые увидела свою ногу, и к горлу подступила тошнота. Нога была огромной, отекшей, уродливой. На глазах ее выступили слезы, и Джолин с трудом сдерживала себя, чтобы не расплакаться.
— Мне нужно в туалет, — сказала или, скорее, прохрипела Бетси и выскочила из палаты, захлопнув за собой дверь.
— Похожа на футбольный мяч, — задумчиво произнесла Лулу, с любопытством разглядывая ногу матери.
Майкл посмотрел на Джолин и увидел в ее глазах отражение собственных чувств: страх, боль, печаль, жалость.
— Давайте, Джолин, — сказал Конни.
Она судорожно вздохнула, медленно наклонилась и взяла новую марлю, которую Конни положил рядом.
— Осторожно, — предупредил он, направляя ее руку.
Кожа была туго натянутой, отекшей и чувствительной, как будто чужая. К горлу опять подступила тошнота, и Джолин сглотнула, заставив себя продолжить.
«Ради Бетси и Лулу, — мысленно повторяла она. — Веди себя так, как будто это обычное дело, как будто это не больно и не страшно. Снова стань их мамой».
Джолин туго перебинтовала ногу, скрепила повязку зажимами, выпрямилась и рывком вернула на место одеяло. В глазах ее стояли слезы.
— Отличная работа! — сказал Конни. — Практически идеально. — Он посмотрел на Лулу: — Вы с мамой очень храбрые.
— Мы солдаты, — ответила девочка. — Только я не настоящий.
Конни улыбнулся:
— Тогда все понятно. А теперь, юная леди, мне нужно кое-что принести, чтобы твоя мама могла упражняться. Не хочешь мне помочь?
— Можно, папа? — спросила Лулу.
— Конечно.
Когда они ушли, Джолин в изнеможении откинулась на подушки.
— Как ты? — спросил Майкл, наклоняясь к ней.
У нее не было сил сопротивляться. Она чувствовала себя такой слабой и беззащитной, что когда их взгляды встретились, Джолин на секунду вообразила, что видит в глазах Майкла любовь. Это испугало ее. Она давно, много лет назад, отдала ему свое сердце, а он его разбил. Теперь, когда ее тело искалечено, она не позволит нанести себе еще одну рану.
— Зачем ты вообще здесь, Майкл? Ты же знаешь, что между нами все кончено.
— Нет.
Джолин снова попыталась сесть, злясь, что такое простое движение стоило ей огромных усилий — она едва не потеряла равновесие и задохнулась. Потом отбросила одеяло.
— Ты этого хочешь?
— Да.
— Не лги мне, Майкл.
— Я не лгу. Я многое понял, пока тебя не было, Джолин. О тебе, обо мне, о нас. Я был идиотом, когда говорил, что не люблю тебя. Разве я могу тебя не любить?
Ей хотелось, чтобы это было правдой, так хотелось, что голова шла кругом. Но теперь она калека, а Майкл всегда отличался обостренным чувством долга. В этом они похожи. Майкл не позволит себе бросить раненую жену, как бы ему этого ни хотелось.
