Джанет Чарльз - Одесское счастье
– Я приехала из Одессы – большого портового города на берегу Черного моря. Наш оперный театр по красоте на третьем месте в мире. Климат – мягкий, и к нам отовсюду (чаще всего из Москвы, Киева и Санкт-Петербурга) съезжаются туристы, чтобы отдохнуть на наших пляжах. Одесса находится на Украине. Украина и Россия – это отдельные, суверенные страны.
Мне почудилось или у новых знакомых глаза на лоб повылезли? Дальше они ничего мне не говорили и ни о чем не спрашивали. Наверное, стоило привести излюбленный пример тети Вали… На одной из вечеринок она переборщила с водовкой и принялась разъяснять американцу, который, к счастью, тоже порядком набрался, как следует рассматривать бывший Советский Союз.
«Видишь ли, дорогуша, СССР похож на грудь, – проворковала она низким голосом, для наглядности огладив свои внушительные округлости. – Представь, что Россия – вот эти бледные полушария. Да, они большие, но разве кому-то есть до них дело? Да никому. Всем интересны соски. Они хоть и меньше, зато ярче и притягательней, и к тому же источник корма. Соски – это и есть Украина, житница бывшего Советского Союза».
Я улыбнулась тамошним воспоминаниям и тутошним добрым людям передо мной.
– Ей здесь очень нравится, – сказал Тристан. – Первым делом она поиграла с открывателем гаражной двери. Вверх-вниз, вверх-вниз. Разве не так, милая? – Изображая меня, он округлил глаза и разинул рот. – Черт, да стоит мне уйти на работу, она, небось, жмет и жмет на кнопку, наблюдая, как дверь открывается и закрывается. Вверх-вниз. Вверх-вниз.
Американцы хором засмеялись. Чувствуя себя полной дурой, я в душе поклялась, что больше никогда не дам себя застигнуть врасплох.
– Бедняжка, да она покраснела, – сказала женщина. – Не смущай ее.
Тристан меня обнял.
– Прости, дорогая. Я просто прикалываюсь.
Наконец гогот затих, и смешняки переключились на другие темы, главным образом на школьную футбольную команду.
– Не дай боже Питеру переломать кости. Поверить не могу, что разрешила ему играть. Этот мальчишка меня в могилу сведет, – вставила вошедшая в гостиную Молли, оттащила меня от Тристана и повела на кухню. – Мы так рады, что Тристан тебя нашел. Угощайся. Ну же, смелее.
Я посмотрела на стол и прочла красочные этикетки на больших пакетах: «Доритос», «Читос», «Фритос». Еще там были магазинные соусы, соленые огурцы, кетчуп, баночки колы и пива, ведро картофельного салата и поднос с помидорами, зеленью и луком. Типический такой покупной хавчик. Я, конечно, немножко расстроилась. В Одессе чем уважаемей гость, тем трудоемистей меню.
Еще какой-то мужчина открыл раздвижную дверь и спросил:
– Кто хочет сосиску?
Молли что-то шепнула ему на ухо. Он посмотрел на меня и сказал:
– Ты, должно быть, Дора. А я Тоби. Мы рады с тобой познакомиться!
И обнял меня. После одесского «руками не трогать» мне потребуется время, чтобы приспособиться к столь бурному и тесному приветствию. Окинув меня взглядом с головы до пят, Тоби хлопнул подошедшего Тристана по спине и похвалил:
– Молодчина, дружище!
Я кашлянула, пытаясь скрыть урчание в животе. Молли дала мне бумажную тарелку, на которую я положила пару помидоров, салат, лук и соленый огурчик. Когда остальные гости навалили себе полные тарелки, мы всем кагалом уселись за стол для пикника.
Глядя, как я жадно поедаю овощи, Тоби заметил:
– Для такой худышки ты очень много ешь. Будешь хот-дог?
Тристан вмешался прежде, чем я успела сделать достоянием общественности свое вегетарианство.
– Русские такие бедные, что не имеют возможности есть мясо, поэтому она его и не любит. Наверное, даже не знает, какое оно на вкус.
Американцы закивали ему, будто, прожив в наших краях пять дней, Тристан заделался экспертом по всем вопросам. Проглотив язвительный ответ, я парировала миролюбиво:
– Вообще-то, многие русские и украинцы с удовольствием едят мясо, просто лично я придерживаюсь вегетарианства.
В тринадцать лет я с классом прожила неделю в колхозе, где ухаживала за животными. Впервые от когда родилась столкнулась там лицом к лицу со своим обедом. Как можно кушать что-то, когда у него есть глаза? А может, и душа? Характер-то точно есть. После той поездки мы с бабулей навсегда отказались от мясного.
– Быть вегетарианкой не зазорно, – сердечно произнесла Молли. – Моя племянница, которая учится в Беркли, тоже вегетарианка.
Под теплыми лучами солнца новые знакомые подчищали тарелки и терендели за свои дела, а я их слушала, потягивая терпкую колу.
Женщина, подарившая мне детские книги, между прочим сказала:
– Я просто не понимаю эту Риту. Брауни необходима операция по замене тазобедренного сустава, но Рита не хочет раскошеливаться. Если она не заплатит эти две тысячи долларов… Что ж, я ведь всегда знала, какая она на самом деле… Но я не буду с ней разговаривать, пока она не вылечит собаку.
Когда я просекла, что две тысячи долларов требуются на операцию собаке, кока-кола хлынула у меня изо рта. Я закашлялась, и Тристан сильно похлопал меня по спине.
– Все хорошо, детка? – спросил он и вместе с Тоби пошел за очередным пивом.
У меня в голове затренькал сигнал тревоги. Не для того я слиняла с Украины от тамошних мужчин с их проблемами, чтобы связаться с алконавтом американского разлива. Нужно держать ухо востро и не гнать лошадей. Через трехмесячную визу у меня имеется время узнать Тристана получше.
– Как тебе Эмерсон? – спросила женщина слева от меня в рубашке и юбке из «варёнки» и с такими длинными волосами, что она на них сидела.
Над головой сияло голубое небо, мы в садочке дышали воздухом в свое удовольствие. Точь-в-точь идиллическая сцена из американского телесериала. Я ущипнула себя для трезвости и ответила:
– До сих пор не верится, что я сюда попала. Вот уже два дня я вовсю наслаждаюсь тишиной. А ты давно здесь живешь?
– Уже десять лет. Переехала сюда из Лос-Анджелеса. У меня свой магазинчик в Паломе – в городке чуть дальше по дороге. Изготавливаю и продаю ароматизированные свечи и мыло.
– С удовольствие посмотрела бы твой магазин.
До чего же она талантливая – и свечи с мылом варит, и бизнесом занимается. Похоже, в Америке возможно все, хоть порваться пополам и пойти на все четыре стороны.
На левой руке моей собеседницы сверкнул маленький брюлик, и я инстинктивно приложила руку к груди и нащупала свое кольцо, укрытое от любопытных глаз.
– Будет невежливо, если я спрошу, помолвлена ли ты?
Она рассмеялась.
– Вовсе нет. И да, я помолвлена. Уже восемь лет. – Она медлила, пока ее слова не дошли до меня в полном объеме. – Видишь ли, мы с женихом приехали сюда из разных мест, и первым делом каждый построил себе жилье. Свой бревенчатый дом я почти весь возвела сама: выкопала яму, залила цемент, сложила стены из бревен. Джейсон же потратил не меньше усилий на свой геодезический купол, и теперь никто из нас не хочет переезжать. Поэтому полнедели мы живем у меня, а другие полнедели – у него.
