Мариса Макл - Дневник стюардессы
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Таня, стюардесса с шикарным кольцом и сладкими мечтами о свадьбе, она и понятия не имеет, что находится на волосок от смерти.
— Не очень. — Я чувствую, что меня трясет, зубы стучат.
— Ты вчера всю ночь гудела?
— Да, представь, сделала такую глупость, — говорю я, а в голове бьется все та же Мысль: вот я с ней разговариваю, а она скоро умрет. Наверное, ее жених будет горевать. Я отвожу взгляд, не в силах видеть это симпатичное личико, не в силах подавить в себе жалость.
— Скорей, они уже идут! — говорит она, и от ужаса я подпрыгиваю и крик:
— Кто? — срывается с губ.
— Как кто? — Таня удивленно хлопает глазами. — Пассажиры, конечно. А ты кого ждала?
Хватаясь за спинки кресел, словно самолет качает в зоне турбулентности, я пробираюсь на площадку и встаю рядом с коллегой, чтобы приветствовать пассажиров. Номер пятый — Оливер Кейн. Я смотрю на него в безумной надежде, что сейчас все кончится… может, это все же сон? Кошмар? И теперь, с появлением Оливера, он уйдет в небытие и все будет хорошо.
Оливер улыбается мне, но я не могу ответить. Губы мои скованы, и лицо словно маска, я просто чувствую неподвижность собственных мускулов. И только в голове полная каша, словно там кипит вся смола ада. Оливера разорвет на миллион кусочков… Идти ли мне на его похороны? И кто скажет его сыну, что отец убит?
Мое внимание привлекает молодая немка с ребенком на руках. Малыш всего на пару лет младше Бена.
— У вас есть ремни для малышей? — спрашивает она. — Я хочу, чтобы ребенок сидел у меня на коленях.
Ремни? Я смотрю на нее и думаю о том, что ремень малышу не потребуется, потому что его все равно ничто не спасет, когда самолет взорвется на высоте тридцати тысяч футов над уровнем моря.
Малыш улыбается мне, а я все стою подле них и думаю. Есть ли у него отец? И как он узнает, что его ребенок погиб? Из новостей? Да, мы все попадем в программу новостей, а я стану известна как стюардесса, взорвавшая самолет.
— С вами все в порядке? — спрашивает меня молодая мама, сочувственно глядя на меня.
А я все не могу отвести глаз от малыша. У него на щеках такие трогательные ямочки. Я-то хоть пожила уже… а этот ребенок? Имею ли я право оборвать его жизнь, пытаясь сохранить жизнь Бена?
— Вы не могли бы дать мне ремень? — повторяет женщина.
— Нет, — резко говорю я. — Что?
— У нас нет детских ремней, извините.
— Как это?
— Вот так, а теперь быстро покиньте самолет.
Она смотрит на меня с изумлением и некоторым испугом, как на сумасшедшую. И возможно, она права. Я схожу с ума, я не могу больше это вынести!
Малыш смотрит на меня и улыбается.
— Быстро покиньте самолет, — повторяю я. — Прошу вас, послушайтесь меня. На борту бомба.
— Бомба?! — повторяет она, не понимая.
Но тут же вскрикивает, вскакивает с места и проталкивается к выходу. Я бегу следом, с ужасом думая, что если она закричит, то начнется паника. Когда я добираюсь до трапа, она уже внизу, ей удалось покинуть самолет, несмотря на протесты стюардесс.
— Что случилось? — спрашивает меня старшая стюардесса.
— Не знаю. — Я пожимаю плечами. — Странная какая-то женщина.
— Теперь нам придется ждать, пока найдут и снимут с борта ее багаж. — Старшая, вздыхая, смотрит на часы. — Это значит, что вылет задержится, потому что мы пропустим свою очередь на взлет.
— Но мы не может опаздывать! — вскрикиваю я.
— А что я сделаю? — Она пожимает плечами. — Таковы правила. Что за муха ее укусила, эту мамашу? И ведь казалась совершенно нормальной, когда поднималась на борт.
Ячувствую чью-то руку на своем плече. Едва сдерживая крик, оборачиваюсь. Передо мной стоит Оливер ис тревогой смотрит на меня.
— С тобой все в порядке, Энни? Ты кажешься расстроенной… и не заметила меня.
— Я очень занята, мистер Кейн, — официальным голосом говорю я. — Будьте добры, займите свое место.
— Энни…
— Идите на место! — Я почти кричу. Я приказываю человеку занять его место согласно билету и пристегнуться, чтобы… чтобы он умер. Я думала, что влюблена в этого мужчину? Да я едва его знаю! Я не знаю никого из этих людей. И если они умрут сегодня — то это судьба. Так у них было на роду написано. И я тут совершенно ни при чем, все когда-нибудь умрут. Просто у каждого свой срок. Одни уходят рано, как Эмили. Эти люди ничего дляменя не значат, но я не могу рисковать жизнью сына Эмили. Она доверила его мне. Роберт доверил его мне. И сейчас Бена держит в заложниках псих. Он приставил к его головке пистолет, а я тут занимаюсь какими-то глупостями и думаю опассажирах ичемоданах. Но я жива, аБен и Эдель… они же не могут… авдруг… И тут небо надо мной распахивается, и я вижу звезды, миллионы звезд, апотом проваливаюсь в темноту.
Я очнулась и поняла, что лежу на носилках. И что у меня раскалывается голова. Открываю глаза. Надо мной небо, и по нему бегут несимпатичные темные облака. Меня везут на носилках через поле к зданию аэропорта. Рядом идет медсестра, прикладывая к моей голове что-то влажноеи холодное. И еще я вижу Оливера.
Паника пробивает мое тело, как удар электрического тока. Я сажусь на носилках иищу взглядом самолет. Он все еще на поле. Трап не убран, и на ступенях стоят старшая стюардесса и кто-то из сотрудников аэропорта.
— Мне нужно встать. — Я пытаюсь выпутаться из ремней.
— Энни, успокойся, — говорит Оливер. — Все будет хорошо.
— Меня сейчас вырвет. Отвяжи же меня скорее!
Они освобождают меня от ремней, яспрыгиваю с носилок ибегу к самолету. Сзади раздаются крики, но мне не до них. Я должна, успеть. Я вижу, что старшая стюардесса как раз собирается закрывать дверь. Я кричу ей, но она не слышит меня, потому что воздух наполнен ревом двигателей — еще один самолет садится неподалеку. Я бегу изо всех сил, и старшая стюардесса все же замечает меня. Я вижу испуг на ее лице.
— Энни, что ты делаешь! Тебя должны отвезти в больницу!
— Не закрывай дверь!
— Что?
— Мать твою, не запирай эту чертову дверь! На борту бомба!
— Энни!
Я оборачиваюсь и смотрю прямо в красивые глаза Оливера Кейна. И он отвешивает мне полноценную пощечину.
Я молчу, и в голове у меня звенит от удара.
— Прости меня, Энни, — говорит он, — но сейчас неподходящее время, чтобы устраивать истерику. Просто расскажи мне, в чем дело. О какой бомбе ты говорила?
Я объясняю, куда именно положила сумку, и Оливер поднимается на борт, чтобы предупредить капитана и поднять тревогу в аэропорту. Бомба на борту самолета — это наивысшая степень угрозы. Красный код. Потом Оливер звонит в полицию, а они связываются с армейскими частями. Я стою молча и тупо удивляюсь: откуда у него все эти нужные телефоны? Откуда он знает, что нужно делать? К этому времени уже развернуты аварийные надувные трапы, своим ярко-желтым цветом так похожие на детские горки. Люди торопятся покинуть самолет, один за другим прыгают на трапы и скользят вниз, иной раз сталкиваясь друг с другом. Потом на поле появляются две пожарные машины, ревущие сиренами. А я стою как пригвожденная к асфальту, и в голове моей бьется мысль, что Эдель и Бен, наверное, уже мертвы.
