Алекс Джиллиан - Смотри на меня (СИ)
Солнце. Величественное, дарующее свет, вдохновляющее, неизменно живущее в каждой легенде и сказании, символичное, неизменное, и все же подчиненное циклу. От рождения до погибели сквозь череду метаморфоз и изменений.
Розмари стояла на обжигающем ступни песке и смотрела в небо, прикрывая ребром ладони прищуренные глаза. Совсем рядом ласково лизало берег лазурное море. Набегая, опрокидываясь, играя….
Розмари смотрела на солнце, забыв надеть очки.
Восход, сияние в зените, закат. Качели вечности.
Так напоминает ее жизнь. Роз почувствовала влагу на щеках. Это не были слезы печали или разочарования. Просто слишком яркий солнечный свет.
Она когда-то тоже светила слишком ярко, ослепляя других, ослепляясь сама.
Белый карлик. Розмари рассмеялась. Громко, вслух. Вдоль берега не виднелось ни одной живой души. Словно ее апокалипсис уже настал.
Правая рука разжала пальцы, отдавая на волю ветру несколько бумажных листков с напечатанным текстом. Женщина провожала их долгим взглядом, наблюдая как безжалостно и в тоже время нежно, ветер предал бумагу воде, как то, что составляло неотъемлемую часть жизни Розмари, опустилось мягко, не шурша, не жалуясь, взмахнув на прощание, белыми крыльями и исчезло в волне.
Розмари Митчелл печально улыбнулась. Если бы память и сожаления можно было оставить так же легко, растворив в прохладных прозрачных водах.
Но память безжалостна и немилосердна.
Роз запомнила каждую строчку утонувших листков.
Правда сделает нас свободными? Какой глупец это сказал?
Ее мать звали Стефания Грейсон. Родилась в Нью-Йорке в полной благополучной семье врачей, и та же участь предназначалась Стефи, только у девочки были другие планы. В шестнадцать лет она бежала в Голливуд с молодым неизвестным актером, и поступила на театральные курсы. Родители отвернулись от Стефании, а парень вскоре бросил. Девушка успела сыграть пару ролей в рекламе, но карьера быстро закончилась, когда Стефания узнала, что беременна. Срок уже был слишком большим, чтобы можно было что-то сделать. Одинокая, нищая, слишком гордая, чтобы обратиться за помощью к родителям, она скиталась по случайным знакомым и приютам. До родов оставался месяц, когда совершенно случайно на улице Стефания столкнулась с отцом. Он отвез ее в больницу для обследования, а сам поехал за матерью. Но Стефании так и не удалось попросить прощения у обоих родителей. Водитель грузовика не справился с управлением и на полной скорости врезался с легковушку, на которой чета Грейсонов ехала в больницу, чтобы примириться с блудной дочерью. Стефи сообщили новость только на следующий день. Стресс вызвал преждевременные роды, которые юная семнадцатилетняя девочка не пережила. Стефания Грейсон умерла раньше, чем раздался крик ее дочери.
Это досье неделю назад прислал анонимный адресат. Но Розмари знала, кто откопал ее прошлое. И даже догадывалась, зачем он это сделал.
У каждого человека должно быть настоящее имя, прошлое, история и семья. Она всегда воспринимала себя, как навязавшуюся Мелони Митчелл девочку из приюта. И память Розмари начинала свой путь с момента, когда Мелони впервые взяла ее за руку.
Так что же дала ей правда?
Свободу?
Вряд ли.
Понимание себя и своих слабостей?
Увы.
Возможность списать некоторые грешки на генетику?
Скорее нет, чем да.
Боль? Сожаление? Грусть?
Нет. Она не знала девушку, которая была ее матерью. Как можно грустить о незнакомке?
И все-таки Розмари испытала облегчение. Она ожидала худшего. Мать-наркоманка или мать-проститутка, или родители а-ля Бони и Клайд. Ей повезло больше, чем Эштану.
Стефания Грейсон родилась мечтательницей, жаждущей зажечь солнце. Но она обожглась, а ее дочь сумела, пока не превратилась в белого карлика.
Манхеттен. Нью-Йорк.
Они встретились на набережной. Она стояла лицом к реке, опустив руки на перила ограждения. Ветер трепал светлые волосы, и она улыбалась. Печально и в тоже время легко. Хрупкая, одинокая и красивая. Ему показалось, что он видит ее впервые. Внутри шевельнулось что-то похожее на запоздалое сожаление. Не смог пройти мимо. Хотел, но остановился, как тогда…. Да, именно тогда, несколько лет назад, глядя на другую женщину, он понял, что не умеет уходить красиво и достойно.
- Я уже родился негодяем. - негромко сказал он, вставая рядом. Она не испугалась, не вздрогнула, не взглянула. - Лично против тебя я ничего не замышлял.
- Неправда. - тихо опровергла женщина.
- По-другому я не мог достать его.
- Негодяями не рождаются, Мик. Ими становятся. Выбор есть всегда. Ты сделал не верный. Как, впрочем, и я. - светлые волосы прилипли к ее губам, и она убрала их, заправив за уши. - Теперь мы оба свободны. И своими действиями получили как раз противоположное тому, что ожидали. И винить некого, Мик.
- Я не так благороден, Лейла.
- Я тоже. Дело не в благородстве. Я научилась не любить своего мужа, и поэтому мне больно только от разлуки с дочерью. Остановись, Мик. Хватит. Ты не вернешь ее. Никогда. Все, что мы делаем, только объединяет их. Может быть, пришло время начать жить с чистого листа?
- Посмотри на нас, Лейла. Чистый лист нам явно не светит.
- Всегда можно найти белую краску и нанести на самые темные пятна. Ты унижаешь себя, зачеркиваешь свое будущее, продолжая преследовать их. Мы все заслужили немного мира.
- Когда ты успела так повзрослеть, Лейла?
Женщина повернулась и посмотрела в зеленые глаза мужчины. Она не испытывала ни злости, ни обиды. Толику горечи, не более.
- Когда встретила своего учителя. И теперь я хочу заставить его прозреть. Но я не буду так жестока, как ты, Мик. Ты можешь уйти сейчас и дальше продолжать катиться в пропасть, а можешь остаться и попробовать стать капельку лучше, чем ты есть на самом деле.
Эштон отбросил в сторону очередной обреченный на отказ договор с фирмой, не удовлетворившей его требований, и, развернувшись вместе с креслом, задумчиво посмотрел в панорамное окно. Что-то пробормотав, сквозь стиснутые зубы, взъерошил волосы, резко встал. Снова сел, проверил почту, позвонил секретарю, в пятый раз убедившись, что никаких особо важных звонков в его адрес не поступало.
Сверил время, заглянув в расписание на сегодняшний день.
По плану платежный час. Дележка бюджета по статьям и организациям, входящим в компанию, ну, и ежедневный отчет о тратах, успехах и не успехах. Отец обещал участвовать через видеоконференцию. Эш знал причину. Морган все реже появлялся в офисе, явно планируя в скором времени переложить всю тяжесть управления на плечи сына. А сам с удовольствием проводил время дома с любимой женщиной и внучкой. Эштону пришлось отказаться от услуг няни, когда Морган Митчелл заявил, что не потерпит рядом с внучкой постороннего человека. И теперь маленькая Елена все чаще гостила у дедушки, и все реже бывала дома. Эш не волновался о дочери, представляя какой любовью и заботой ее окружают, пока отец трудится в душном офисе. Но он скучал, так скучал по малышке, что иногда начина срываться на ни в чем неповинных подчиненных. Если бы только она могла быть дома, когда он возвращался с работы, но его график не был нормированным, и Эштон мог освободиться и в шесть вечера и в десять. Конечно, в таком случае смысла таскать ребенка из одного дома в другой нет. Морган предлагал сыну переехать к нему, но Эш не хотел мешать двум влюбленным. Одно дело заботиться о ребенка - другое терпеть рядом взрослого мужчину. Нет, Эштон чувствовал бы себя неловко у отца. К тому же его поздние возвращения могли помешать домочадцам.
