Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)
— Неужели ты, правда, наивно надеялся, что мы не растеряем это в чужих, снятых за деньги, постелях? Неужели ты не думал, что туда, куда ты водил меня, водят проституток и когда ты доставал из бумажника деньги, мне казалось, что это плата за мое тело?
Витька вздрогнул.
— Крис, ну прости меня за это. Я не знал, что ты так чувствуешь. Мне было хорошо с тобой в этих гостиницах.
— И знаешь, почему тебе было хорошо, а мне плохо? Знаешь почему, когда ты, насвистывая, удалялся по своим делам или к жене, я не знала, куда деть себя, все еще желающую быть с тобой, но уже благополучно брошенную ради новых свершений в твоей безупречной жизни? Потому что я на самом деле тебе отдавалась вся, а ты давал мне попользоваться своим телом. И пусть даже ты по-настоящему любил меня в постели, чтобы мне было хорошо, там это и заканчивалось. И сейчас, когда ты пришел ко мне, ты не пришел ко мне с распахнутой душой, потому что ты уже не мог без меня, это не было твоим выстраданным решением, мне просто повезло с обстоятельствами, и ты снова ничего не принес мне.
Витька выглядел до того растерянно, что ей даже захотелось рассмеяться и взъерошить его кудрявые волосы, а потом целовать до одури, забыться в нежности рук и языков. Снова вырвать у судьбы эту ночь, час, минуту.
Стоп!
Нельзя снова предавать себя. Он должен принадлежать ей целиком или не нужен вовсе. На Витькином лице читалась почти обида: да что же я должен-то принести еще? Я же здесь.
— Вить, я хочу твое сердце.
— Что?
— Да, именно так. Я хочу, чтобы ты отдал мне свое сердечко, чтобы я могла подержать его в руках, погладить, поцеловать и отдать тебе взамен свое. Я хочу, чтобы твоя душа, наконец, вылезла из тела и обняла мою.
— А как же тогда наш секс?
Кристина улыбнулась и поднялась, чувствуя неожиданную легкость. Ах вот как, оказывается, бывает, когда находишь смелость быть самой собой. И это чувство сильнее боли предстоящей разлуки. Он не понимает, не выстрадал, слишком легко складывались их отношения, слишком рано она бросила ему свою душу под ботинки. Он-то ей не ничего не бросил, даже самого маленького клочечка, чтобы не так больно было после этого столь превозносимого секса оставаться без себя самой.
— Уходи! — тихо, но твердо произнесла Кристина.
— Ты знаешь, что ты сумасшедшая? Любая бы баба на твоем месте радовалась такому исходу, а ты начинаешь копать, куда не надо?
— Вот и иди к этой любой. А я хочу твое сердце.
— Ты ненормальная.
— Вот и держишь от меня подальше.
Витька обвел взглядом гостиную, вспоминая, с чем он пришел и что нужно не забыть.
— Телефон…
— Что телефон?
— Я оставил телефон в спальне, — он испытывающе посмотрел на нее. — Ты принесешь мне телефон или мне самому подняться?
Смятые простыни и запах самого лучшего в мире секса. Так как у них бывает, только у них. Может быть еще один разочек, самый последний? Витька сделал шажочек навстречу, она отступила, он шагнул еще и еще. Она отступала дальше и дальше, пока не уперлась в стену. Он тут же схватил ее в крепкие мужские объятия. Язык раздвинул губы и начал свой прекрасный танец. Невыносимое блаженство охватило Кристину, но она не находя в себе силы вырваться, все же не поднимала рук, чтобы его обнять.
Он отстранился, заглянул в глаза.
— И ты можешь потерять это?
Ключевое слово «это» опять относилось лишь к сексу. Он так ничего и не понял.
— Ведь ты сама говорила, что так, как у нас не бывает. Кто будет так целовать тебя, Крис? Кто будет входить в тебя так нежно и глубоко?
— Не знаю, — Кристина покачала головой.
Что она делает? Не надо было с ним целоваться. Ее тело принадлежит ему больше, чем ей. Ее мысли только о нем. Нельзя так чувствовать и так любить. Это слишком больно, когда тебя не любят в ответ. И то, что она оказалась на дне, это из-за того, что она не смогла остаться верной себе. И ей нужно подняться не от того, что он пришел, а самой.
— Вить, сходи за телефоном.
— Ты не пойдешь со мной?
— Я подожду тебя на улице.
Кристина вышла в сад. Смеркалось, ей было прохладно. Она обхватила себя руками, чтобы не дрожать. Больше он не пытался ее остановить, легкой походкой подошел к калитке, возле которой она его ждала.
— Ну что, пока?
— Пока, — тихо отозвалась она, избегая мелодраматичного «прощай». Кристина задвинула щеколду. Откуда-то пришла мысль, что нужно готовиться к продаже дома. Хорошо, что она не успела позвонить Никите и сказать, что не продает. Нужно уехать отсюда и начать сначала.
Глава 47
Утром Кристина проснулась с удивительно хорошим настроением, словно все плохое и мучительное в ее жизни исчезло. Но как же так может быть?! Постельное белье еще пахло Витькой, а они уже расстались навсегда. Тогда откуда же эта легкость, как в детстве, когда просыпаешься и понимаешь, что тебя ждет еще один замечательный день, в котором обязательно случится что-нибудь хорошее. Ей хотелось прыгать, бегать, она была полна сил и энергии.
Ребенок.
Зазвонивший телефон выдернул Кристину из кровати. Витька? Одумался? Решил сказать, что любит. Ах, нет. Всего лишь Михаил.
— Привет, Кристина. Извини, что так рано. Я собираюсь уехать и хочу отдать тебе ключи от коттеджа. Вдруг кто захочет смотреть.
Кристина вздохнула, испытав знакомое чувство неудобства, когда ты не помогла клиенту с продажей объекта, подарив ему ложную надежду. А продажа домов и дач, как правило, завязана на разрешении сложной семейной ситуации.
Ладно, хорошо, она возьмет ключи. Пришло осознание, что нужно принимать, брать, что идет в руки. Просится. Как часто мы делаем неправильный выбор, отвергая? Не мое. Не нужно. Бесполезно.
Зачем ключи, если нет клиентов и неоткуда их взять?
Не думать. Есть высшая сила, которая ведет.
Проделки кукольника? А может, она не права, называя Его так непочтительно, поэтому жизнь под откос?
Не думать. Там, кто наверху, простите за кукольника! Должно быть другое слово, оно придет позже, когда исчезнет неверие. Она сейчас ребенок, а дети верят, что дед Мороз принесет подарки.
Подарок! Принять? Да какие могут быть подарки, если она сама все везет на себе еще с четырнадцати лет и сама определяет свою судьбу?
Ну только если сегодня?
Завтра она сама, а сегодня поступать, как ведут свыше.
Как сложно и просто одновременно.
Я ничего не решаю.
Только возьму ключи и остановлю поток неверия.
— Хорошо, Михаил. — Кристина сделала над собой усилие и слова полились с языка. — Как раз у меня есть клиент. Хотел посмотреть.
Что я несу? Никого нет. Зачем обнадеживать?
Но голос на том конце повеселел.
— А я верил, что ты мне поможешь. Ситуация в семье невыносимая. Нужно продать настолько срочно, что я готов торговаться. И серьезно. Цена завышена. И твоя комиссия в полном объеме от той цены, что договорились. Не от той, что с торга. Чтобы возбудить твой интерес.
— Спасибо, — услышала себя Кристина.
За что благодарить-то? Денег этих ей все равно не видать, клиентов-то нет.
Просто возьми ключи, Кристина, — закричал внутренний голос.
— Хорошо, как мы встретимся?
— Я зайду через пару часов, — Михаил зевнул. — Соберу чемодан и выпью кофе.
— Отлично, я пока сделаю пробежку вокруг озера.
— Не вопрос. Давно хотел сказать, — он замялся. — Фигура у тебя что надо. Или не надо, — смутился Михаил от собственной откровенности. — Мужикам на беду. Глаз не отвести.
— Результат ежедневного труда.
— Я знаю. Давно тебя заметил. Девушка, которая имеет силу воли бегать каждый день вокруг озера и проплывать его вдоль и поперек, достойна самого лучшего.
— О! Это всего лишь следствие страха.
— Страха? Да я не видел никого бесстрашнее тебя. В твоих глазах вызов миру. И неважно, где он и где ты. Ты на коленях, как другой с пистолетом.
— Боюсь, мир меня сделал.
— Это временно. Мир уже на твоей ладошке. Такие, как ты, только делают передышку, чтобы восстановить силы. И если ты снова собираешься бегать, с тобой уже все в порядке.
Кристина вытащила из-под кровати запылившиеся кроссовки и надела под спортивную форму купальник. Пора возвращаться к физическим упражнениям, а значит, и к самой себе. Как только она могла так опуститься? Никакая даже самая замечательная любовь не должна делать из девушки размазню.
С бегом дела обстояли не очень хорошо. Круг дался с большим трудом. Возле Витькиного дома сердце привычно сжалось, но не так болезненно, как это было раньше, это была легкая боль, которая давала надежду, что со временем она перерастет в приятные воспоминания о том, что дали их отношения друг другу.
