Диана Локк - Испытание чувств
Я начала молиться. Если у тебя есть сострадание, Господи, сделай так, чтобы Стюарт понял меня, или позволь мне сию минуту умереть. Но я обращалась к Богу, который требует мщения, и моя мольба не была услышана. Всю жизнь, когда я желала одно, получала всегда другое; как я хотела перенестись куда-нибудь в другое место, пусть даже в кратер вулкана, лишь бы не быть сейчас здесь. «Как было здорово, если бы Ричард не приехал», – в отчаянии подумала я. Но какая теперь разница? Он здесь, а я должна сейчас предстать перед Стюартом.
– Тебе лучше уехать, если не хочешь быть свидетелем моей погибели. Не знаю, как я объясню все это Стюарту. Пожалуйста, Ричард, пожалуйста, даже не звони мне больше.
В других условиях я сказала бы ему больше, может, что я всегда буду любить его, – просто для того, чтобы побыть с ним подольше, получше его запомнить, но только не сегодня. Все мои мысли вертелись вокруг Стюарта, который ждет меня дома.
Я выбралась из машины и проследила, как Ричард быстро поехал прочь. Расправив плечи, я беспечно зашагала по тропинке к парадной двери. Я напустила на себя веселость, хотя мне было совсем невесело, и в этот короткий промежуток времени старалась придумать, что бы такое правдоподобное сказать Стюарту. Чувствовала я себя ужасно, но, изобразив на лице улыбку, вошла в логово льва.
– Это был твой любовник!
– Стюарт!
– Думаешь, это самоуверенное утверждение? Я предполагал, что у тебя кто-то есть, я молил Бога, чтобы это было не так, но сегодня я же видел его, разве нет? Тот самый, которого описывала мне Дженис, твой старый школьный приятель.
Теперь не выпутаешься. Если бы мы разобрались, атмосфера разрядилась бы, и все было бы в прошлом, но нет, он не даст мне и слова вымолвить.
– Андреа, я любил тебя, я доверял тебе, я жил с тобой, но, оказывается, не знал тебя вовсе. Когда твой отец слег, я подумал, что теперь все пойдет по-новому, я надеялся, что это своего рода шанс для нас, но сейчас вижу, что был неправ.
– Стюарт, нет, ты ошибаешься. Да, между нами что-то было, но давным-давно кончилось. Я хотела тебе все рассказать, я выжидала удобный момент, я хотела…
– Хотела? Да мне наплевать, что ты хотела, слышишь? Слишком долго продолжался этот спектакль, а я-то ждал и надеялся как последний идиот. Послушай лучше, что я хочу, Андреа, и сделай так, как я скажу. Я хочу, чтобы ты ушла прямо сейчас. Если твой дружок все еще здесь, он подвезет тебя, куда ты хочешь. Уходи!
С маской ярости на лице Стюарт отвернулся от меня и взбежал по лестнице в нашу спальню, хлопнув дверью.
Я стояла ни жива ни мертва, слишком ошеломленная, чтобы плакать. В кои-то веки я разобралась наконец со своими чувствами, и на тебе – нескольких минут хватило, чтобы разрушить все. Стюарт не захотел меня выслушать, не позволил мне все объяснить, но если он думает, что я поползу наверх и буду умолять его выслушать меня, простить… Вот уж дудки!
Я разозлилась, и это было приятно. Я не потерплю унижений, не потерплю, чтобы меня стыдили. Не потерплю, я не такая. Я выбивалась из сил, я порвала с Ричардом, я делала все, что могла, – и вот какая за это плата. Да если он и простит меня, я не намерена оставаться больше в этой дыре. Он не захотел меня выслушать, но теперь-то уж мне все равно. Я ему покажу.
Охваченная черным облаком праведного гнева, я схватила кое-что из ванной, решив, что за одеждой вернусь в другой раз. Мой путь в гараж к машине пролегал через гостиную, и я увидела там забытого всеми Брайана, сидевшего на поскрипывающей кушетке, и при виде его слез весь мой гнев как ветром сдуло. Я обняла и поцеловала его так, будто больше мне этого будет не суждено.
– Мама, что случилось? Что-нибудь плохое?
– Ничего, ровным счетом ничего. Мы с папой немножко поспорили, вот и все. Несколько дни я поживу у тети Лоррейн, так что, если понадоблюсь, – звони. Будь умницей, я люблю тебя.
Вся в слезах, я завела машину и уехала из дому. Ненавижу его, думала я, обоих ненавижу, но до меня медленно доходило, что больше всего я ненавижу себя. Я здорово вляпалась, и теперь должна расплачиваться за свои грехи.
На моем браке со Стюартом можно смело ставить крест, если только, подумала я тотчас же, это не новое начало.
Лоррейн была дома. Лоррейн была душкой – на два дня, так на два дня, она не стала задавать вопросов, просто позволила мне похандрить и до конца испить чашу несчастья. Когда я плакала, она моментально оказывалась рядом, вооруженная платком, садилась подле меня в приятной тишине и сидела так, пока я не выплакаюсь.
Дом Лоррейн был недалеко от больницы, в которой находился отец, и я навещала его пару раз. Мы не слишком-то много говорили, но он слабо улыбался и, казалось, был счастлив, что я с ним. Я не рассказала ему про нас со Стюартом – это было бы чересчур для него в это время, но у меня сами собой текли слезы, стоило мне лишь подумать об этом. Отцу нужны радостные, поднимающие дух новости, а не унылая весть, что брак его дочери распался. Однажды утром я встретила маму, удивив ее, но и ей я ничего не сказала – хватит с нее переживаний из-за отца.
В субботу утром позвонил Брайан:
– Дома так тихо, мама. Папа почти не разговаривает. Мне кажется, он опять собрался куда-то уезжать. У нас кукурузные хлопья кончились. Когда ты вернешься?
– Скоро, сладкий мой, скоро. Просто нам с папой надо некоторое время пожить порознь, все хорошенько обдумать, но ты не беспокойся, не расстраивайся, Брайан, я люблю тебя. Позвони мне, когда он уедет, и я примчусь и посижу с тобой. Все будет прекрасно, вот увидишь. Пусть папа купит тебе хлопьев.
Когда он положил трубку, я всерьез разревелась, и Лоррейн принесла коробку платков и две чашечки кофе. На ее лице было написано, что она ждет объяснений теперь же, не откладывая.
– Все началось прошлым летом, когда я встретила своего школьного друга, – заговорила я. – Помнишь Ричарда Осборна? В школе мы проводили с ним уйму времени вместе – да-да, это было здорово, помнишь же, какой он веселый! Он пришел на вечер встречи выпускников. Все эти годы я не видела его, а он оказался не менее красив, чем прежде, и… О, я не знаю, почему, но он вскружил мне голову, и я на время забыла о Стюарте, о детях, о том, что я замужняя дама средних лет. Мне будто бы снова было восемнадцать. Ох, Лори, он заставил меня по-настоящему почувствовать себя. Ты представить себе не можешь, как это восхитительно, когда есть кто-то, интересующийся только тобой, исключительно твоей персоной. Не потому, что я мама, которая принесла что-то вкусненькое, или домашняя прислуга, которая гладит рубашки, а потому, что ему интересна ты как личность, как человек, с которым можно посмеяться и поговорить, которого можно послушать и с которым можно… заняться любовью.
