Эдна Ли - В паутине дней
Я выкрикнула в порыве отчаяния:
– Но он не может продать Семь Очагов.
– Не может? – Его кустистые брови подскочили. – Почему это? Они принадлежат ему. А Крэм заплатит очень прилично.
Со спокойствием, которое наступает вслед за отчаянием, я спросила:
– Кто он такой, этот Крэм?
– Да никто насмешливо скривился он. – Белый оборванец, который сделал деньги на войне – Бог знает, каким путем. Теперь хочет стать аристократом. Туда же. Богат как Крез. Ах, да – имеет дочку.
– Дочку?
– Да, дочку. Отрада всей его жизни. Думает, что деньги принесут ей то, чего не мог дать он, – старинную виллу, общество, положение. Все, – без сомнения, в злорадной улыбке многозначительный намек, – за что женщины готовы душу продать.
Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, абсолютно понимая мысли друг друга. Я знала, что он думает обо мне и что он хотел, чтобы мне это было известно. Но никто из нас не проронил ни слова, и когда я увидела, как беспокойная рука снова потянулась к золотой цепочке, то пожелала ему всего доброго и, невозмутимая хотя бы внешне, покинула контору. "Он не должен почувствовать, – сказала я себе, вспоминая злорадный блеск в его отвратительных глазках, – какая паника охватила меня и преследовала, когда я садилась в экипаж, и будет преследовать, – поняла я, – до тех пор, пока Семь Очагов снова не будут в безопасности".
О том, что происходило у Блэкли и Баркли, у меня осталось слабое воспоминание. Но все же кое-что я припоминаю. Я долго торговалась с ними, и так ожесточенно, что каждый раз Джонас Блэкли смотрел на меня, будто прямо на его глазах женщина превращается в монстра. Но я была непреклонна. Я твердо стояла на своей цене, сколько бы они ни убеждали меня в обратном, не уступила ни цента. Я с улыбкой смотрела, как Блэкли все стирает и стирает пот с румяного лица, а я настойчиво повторяла все ту же цифру. Наконец, когда он уже выдохся, мои требования были приняты, и, все еще обильно потея, он заполнил два чека, один на продажу риса, другой – на хлопок. Еще не высохли чернила на чеках, а я уже ехала в банк, где оставила их, взяв только сумму, необходимую для выплаты жалованья нефам.
Пока я ждала, когда отсчитают эти деньги, которые я попросила выдать мне в мелких купюрах, я заметила оживление, необычное в таком солидном банке, и вскоре поняла, что я сама тому причиной. Пересчитывая деньги, кассир за решетчатым окошком пробормотал что-то, а посетитель рядом уставился на меня во все глаза. Мистер Телфер, осанистый мужчина, президент банка, подошел поприветствовать меня и поздравить с богатым урожаем:
– О вас говорят не только в Саванне, но и на всех островах побережья. – Он низко склонился над моей рукой. – Только на прошлой неделе нас посетило столько землевладельцев, чтобы обсудить проекты финансирования работ на плантациях. Вы вселили в нас всех надежду.
Но его поздравления не вызвали во мне энтузиазма: что проку в моем успехе, в том, что теперь в банке столько денег, что меня и Семь Очагов с радостью обслужат и в будущем году? Сент-Клер собирается продать Семь Очагов. И я понимала, насколько эта опасность была близка и реальна. Мне нужны были Семь Очагов и все, чем они обеспечили бы мое и Дэвида будущее, больше всего на свете.
На следующее утро, выйдя на палубу, я увидела, что вчерашнее беззаботное солнце пропало. Небо было от края до края затянуто серой пеленой, а вода зловеще спокойна. Стоя у борта, я слышала, как капитан, здоровый детина разбойничьего вида со шрамом на щеке и перекошенным от этого глазом, что придавало ему пиратский вид, сказал, что надвигается шторм. Все утро наше судно еле-еле пробиралось между коварными мелями, а воздух становился все тягостнее, пока все вокруг не застыло в мертвой неподвижности и наш пароход не стал похож на игрушечный кораблик, плывущий по нарисованному морю.
Понимая, что последует за этой зловещей тишиной, я благодарила Бога за то, что велела все-таки Вину встречать этот пароход, хотя тогда и не была уверена, что успею вернуться на нем. Но, когда мы причалили в Дэриене, я увидела его, поджидающего возле баркаса Зэбо, и очень обрадовалась. Мы могли успеть в Семь Очагов до того, как начнется гроза.
Я велела Вину быстрее перенести в нашу лодку мой багаж, чтобы нам удалось оказаться дома, пока не начался шторм и волнение на реке, – и не успели еще последние пассажиры сойти с парохода на берег, а наши весла уже гребли от Дэриенской пристани. Через минуту мы уже плыли вниз по реке. Чувствуя себя так, словно я отсутствовала не две ночи, а две недели, я налетела на Вина с вопросами. Как там Дэвид и Руперт? Что происходило, пока меня не было?
Как всегда, негромко и неразборчиво, он отвечал:
– Руперту луч'че сегодни. А Тиб сказывала, малыш не ел, что давали, и она вулновала об нем.
Я с досадой вздохнула. Привыкшая к детям, расцветающим на бобах да на жирной пище, Тиб думала, что и мой слабенький Дэвид справится с такой едой. Это было выше ее понимания: что ребенку дают по многу раз в день лишь разбавленное молоко, да еще крошечными порциями. Она такая старательная, но усвоит ли она это когда-нибудь?
Меня оторвал от этих мыслей голос Вина.
– Прости, Вин, я тебя не слышала.
Его глаза сначала присмотрелись ко мне, словно он хотел понять, какое впечатление может произвести та меня его сообщение.
– Я 'казал у нас гости в доме.
Я выпрямилась.
– Гости? В доме?
– Да, 'мэм. Они приехали 'чера с мирстером Сентом. На пар'ходе ис'Саванны. Вы с ими разминулись.
– Кого же привез мистер Ле Гранд, Вин? – Мой голос был резким, но сдержанным, потому что я догадывалась, что он ответит.
– Жентамена и молодую леди.
– Как их зовут?
В этот момент течение, которое всегда так мешало заворачивать лодку в канал, отвлекло полностью внимание Вина, и от него я не получила ответа. Но я и так знала его после вчерашней встречи с мистером Шарплессом. "Некий мистер Крэм, – сказал он, – наводил справки". И, будто это было вчера, я вспомнила слова Стивена Перселла, произнесенные им в гостиной Семи Очагов, тогда еще над садом танцевали стаи мотыльков: "Некто мистер Крэм, но мы предпочитаем не иметь дело с такими клиентами". Я почти слышала его мягкий южный выговор, с которым он произнес эту фразу. Я не думала тогда, строя с ним планы борьбы с Сент-Клером, что какой-то Крэм, которого я никогда не видела и даже ничего о нем не слышала, вдруг станет тем орудием, с помощью которого мои планы будут разрушены.
И вот он уже в Семи Очагах, куда Сент-Клер привез его, чтобы показать Крэму, что он получит за свои деньги. Я вспомнила о том, в какой порядок привела я дом, как возделала землю и сколько боролась за то, чтобы она снова стала плодородной, мне стало плохо при мысли о том, что все это должно пропасть. Но как можно отнимать это все у меня? Это не его дом и не его земля. Они мои. Я же сама вызвала к жизни это имение из грязи и запустения, так же как дала жизнь Дэвиду. Но хотя я и твердила себе: "Это все мое", меня убивала мысль, что все равно оно может быть продано, может принадлежать этому Крэму; и меня опять охватила паника. Наклонившись вперед, я все подгоняла и подгоняла Вина, и сидела холодная и натянутая, пока мы не толкнулись носом в причал.
