Белва Плейн - Осколки судеб
Лицо Штерна выразило сомнение.
– Мне кажется, вы не поняли. Речь идет о необходимости содержать семью в течение двух лет, пока…
– Не будем тратить лишних слов, – прервал его нетерпеливо Пол. Настроение его совершенно переменилось, и он испытывал в этот момент необычайный подъем. – Итак, сколько в среднем зарабатываете?
– Я должен посчитать, – нерешительно проговорил Штерн.
– Как вы понимаете, мне не нужно знать точную сумму ваших доходов. Дайте мне приблизительные цифры.
– Я не могу ответить вот так, сразу.
Пол, привыкший вести точный счет деньгам, не мог скрыть своего удивления.
– Видите ли, – с некоторым стыдом признался Штерн, – я не знаю этого в точности. Я просто тратил, когда и сколько надо, и денег как-то всегда хватало.
– Хватало, – протянул Пол, чувствуя в этот момент настоящее отвращение.
Однако он постарался ничем не выдать своих чувств, совсем не желая разыгрывать здесь из себя босса и еще больше унижать этого и так подавленного жизнью человека.
– Могу я взглянуть на ваши счета за последние три или четыре месяца? Это даст мне какое-то представление о том, из чего исходить.
– Да, конечно. Вам, несомненно, придется их просмотреть. Они все здесь, в картотечном шкафу.
Следующие два часа, предоставив Штерну заниматься чтением, Пол провел за изучением счетов, что, как и анализ крови, хотя и по-другому, может многое сказать о человеке. Когда он, наконец, закончил, им владело смешаное чувство негодования и удивления, которое он постарался скрыть от Тео.
– Вы понимаете, – проговорил он мягко, – что я не смогу обеспечить вам подобный образ жизни. Боюсь, вам придется пойти на жертвы, причем весьма значительные.
Штерн кивнул.
– Продолжайте.
– Итак, дом с прилегающим к нему участком. Ваш сад, похоже, обходится вам в целое состояние.
– Он необычайно красив.
– Затем – загородный клуб. Уверен, все это чрезвычайно приятно, но сумма взноса постоянно растет, не так ли?
Штерн вздохнул.
– Да, вы правы, она растет.
– А эта вилла, что вы снимаете на Карибском море. И…
Пол почувствовал себя отвратительно. Говорить так с человеком – все равно что заставлять его раздеваться на публике. И, однако, то, как он тратил деньги, едва их заработав, было совершенно возмутительно.
– В общем, – он постарался смягчить свои слова улыбкой, – ваша жизнь должна будет коренным образом измениться. Простите, что сопровождаю свой подарок столькими оговорками…
– Не подарок, – перебил его Штерн, – ссуду. Я принимаю ее от вас потому только, что нахожусь сейчас в отчаянном положении. Мои дети… вы понимаете? – Он снова выпрямился в своем кресле.
Да, горд, подумал Пол. Похоже, все это его просто убивает.
– Ну, хорошо, – согласился он, – ссуда, но беспроцентная.
– Нет-нет, только «прайм-рейт».[22] Пол улыбнулся.
– А вы, как я погляжу, отличаетесь завидным упрямством. Но я тоже могу быть упрямым. Если вы не хотите взять у меня деньги в качестве подарка, вам придется согласиться на беспроцентную ссуду. Ежеквартально я буду присылать вам чек на определенную сумму, но если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства и вам будут нужны еще деньги, вы сразу же дадите мне знать об этом. Обещаете?
Штерн в ответ лишь молча кивнул. Пол, понимая, что он не в силах сейчас говорить от переполнявших его эмоций, поднялся. Пока они разговаривали, наступили сумерки, и в комнате стало совсем темно. Он включил лампу. В ее неверном свете глаза Штерна влажно блеснули, и Пол, стеснявшийся собственных слез, сейчас поспешно отвернулся и склонился над своей чековой книжкой.
Какая гордость, подумал он вновь о Штерне. И все-таки мне нравится этот парень. Сознавая, что Штерн все еще не в состоянии вымолвить ни слова, он беззаботным тоном произнес:
– Ну, мне, пожалуй, пора. Желаю удачи, и да благословит вас всех Господь.
Он положил чек на стол и, сжав легонько левую руку Штерна, вышел из комнаты.
Весь следующий день Пол места себе не находил от обуревавших его мыслей. Многое для него сейчас прояснилось, но главная причина для беспокойства все еще продолжала существовать, заставляя мучительно искать выход. Что же все-таки станет с Айрис? И чуть ли не щурясь в усилии припомнить ее лицо, он представлял себе, как она, брошенная мужем, с мукой в сердце, пытается объяснить все происшедшее детям, а потом уходит. И кто из них будет жить в рекомендованном им небольшом доме, она или Штерн? Картины, одна другой ужаснее, рисовались воображению Пола; чаще всего, однако, он видел, как с ней происходит то же, что и с ее матерью, или даже хуже. Много хуже.
– Ваши мысли витают сегодня где-то за тысячи миль отсюда, мистер Вернер, – проговорила старая Кейти, ставя перед ним на обеденный стол тарелку с яйцами.
– Да, ты права.
Он чувствовал, что в эти тяжелые для нее минуты Айрис нуждалась в моральной поддержке. Нельзя было оставлять ее наедине с ее болью. Рядом с ней должна сейчас быть ее мать, которая хорошо знала их обоих и могла скрепить этот разваливающийся на глазах брак. Или, во всяком случае, попытаться это сделать. Пол нахмурился. Может, этого не сможет сделать никто, но попытаться следовало. Определенно следовало.
Рассеянно он намазал масло на тост и съел яйцо. Сам Штерн, несомненно, никогда не обратится к Анне. Он вообще ни к кому не обратится за помощью. В нем чувствовалась несгибаемость; не требовалось быть психологом, чтобы это понять. Но, как известно, негнущиеся ветви и ломаются в первую очередь. Слава Богу, что теперь благодаря его деньгам эта ветвь не сломается; он сможет содержать семью и постепенно вновь найти свое место в жизни. Но оставалась Айрис…
Внезапно, поддавшись порыву, как и вчера, когда он по дороге в Гринвич резко свернул и поехал к Штерну, Пол быстро отодвинул стул от стола с неоконченным завтраком и поднялся.
– Кейти, – позвал он, – мне необходимо уехать из города. Я могу отсутствовать день или два, но могу и вернуться сегодня поздно. Так что не волнуйся, если услышишь ночью шум.
Беркшир, сказал Штерн. Она поехала на музыкальный фестиваль в Танглвуде. Скорее всего, Анна остановится где-то там неподалеку. Проявив достаточно настойчивости, он сможет ее разыскать.
Собирая сумку, Пол невольно подумал об Ильзе. Поймет ли она, сама первой бросившаяся людям на помощь, его мотивы, или снова скажет ему, что он «играет с огнем». Милая Ильза! Ему хотелось верить, что она поймет.
Так или иначе, он едет.
11
Приятный молодой человек за конторкой у входа сказал ему, что миссис Фридман только что вышла, собираясь почитать на боковой лужайке, и, поблагодарив его, Пол вновь ступил за дверь в золотисто-зеленое марево. Был тот знойный послеполуденный час, когда все вокруг словно погружается в сон, и даже птиц не видно и не слышно. Единственными звуками были обычная для позднего лета трескотня саранчи да неумолчный говор кузнечиков на поляне за сломанным забором, который отделял ее от лужайки. Несколько человек сидели, тихо беседуя, под раскидистыми кленами.
