Пробуждение Оливии - О’Роарк Элизабет

К тому времени, как мы добираемся до квартиры, прелюдия становится совершенно необязательной – и, более того, нежелательной. Он прислоняет меня спиной к стене, едва мы заходим внутрь, его губы прижимаются к моим, пока он задирает платье, проводя руками по моим бедрам.

– О боже, – стонет Уилл, проскользнув пальцами мне между ног.

Я тянусь к его ремню, расстегивая на ходу, пока мы движемся к столу – не уверена, чья это инициатива. Все, что я знаю, – черед чего-то медленного и размеренного настанет позже, а прямо сейчас это не нужно ни мне, ни ему. Он разворачивает меня и склоняет к столу лицом вниз, и я, затаив дыхание, слушаю, как он расстегивает молнию, а затем чувствую, как он прижимается ко мне и наконец входит в меня со стоном облегчения. Удерживая меня на месте за бедра, он наклоняется, чтобы поцеловать изгиб моей шеи, шепча мое имя. На моей спине выступает пот, насквозь пропитывая платье, но мне все равно, поскольку Уилл ускоряет движения, а его слова становятся бессвязными. Он вбивается в меня так сильно, что я цепляюсь за дальний конец стола, словно это единственное, что спасает меня от долгого, тяжелого падения. С очередным толчком стол проскальзывает вперед, и я достигаю оргазма.

Он отпускает меня с резким вскриком, а затем наваливается на меня, прижимаясь грудью к моей спине и приникая губами к моей шее.

– Я люблю тебя, – шепчет он. – Господи, я так сильно тебя люблю.

В его голосе есть что-то отчаянное, это знакомо и мне самой. Он так же боится потерять меня, как я боюсь потерять его. У меня в груди расцветает благодарность, потому что я не уверена, испытывал ли кто-то когда-нибудь ко мне нечто подобное.

Впервые в жизни я чувствую себя в безопасности.

Глава 70

Оливия

Не все мои проблемы решаются за один день или даже за один месяц. Для того чтобы меня исцелить, одного Уилла недостаточно. В добровольно-принудительном порядке я начинаю посещать психолога, найденного Питером и специализирующегося на посттравматическом стрессовом расстройстве. Я от нее не в восторге, но, по крайней мере, она не думает, что пенная ванна поможет мне все исправить.

Долгое время на все предложения Уилла о свадьбе и детях я отвечаю уклончиво. Я все еще не настолько себе доверяю, чтобы могла пообещать лучшее в себе кому-то другому. Но постепенно кошмары утихают, и однажды Эрин отмечает, что я обняла ее по собственной инициативе. Во мне что-то изменилось, расцвело, а я и не заметила.

И когда на свадьбе Питера и Дороти Уилл поворачивается ко мне и говорит, что хотел бы, чтобы там, у алтаря, стояли мы с ним, я отвечаю, что хочу точно того же.

Ровно через год с момента нашего первого поцелуя (того, который произошел, пока я притворялась спящей) я выхожу из душа после дневной тренировки и разваливаюсь на диване рядом с Уиллом.

– Как работа? – спрашиваю я.

– Хорошо. – Он поднимает мои стопы и кладет их к себе на колени. Год назад я бы не позволила подобного вообще никому, но теперь дни, когда я бегала босиком, остались в прошлом. В тех редких случаях, когда мне снится кошмар, я даже не успеваю выбраться из постели, прежде чем Уилл меня не остановит.

– Водил одну семью в тур в «Сад богов». Для их сына это было первое восхождение: не представляешь, как он улыбался, когда поднялся метров на шесть.

– Надеюсь, ты понимаешь, что не поведешь ни на какое восхождение наших будущих детей.

– Конечно, поведу. Сама знаешь, ты не способна мне отказать, – отвечает он со своей фирменной кривоватой усмешкой.

– В постели – да. В воспитании детей – не-а. Но поскольку сегодня наша годовщина, я позволю тебе считать, что ты прав.

Уилл качает головой:

– Наша годовщина будет только в декабре.

– Но впервые мы поцеловались именно сегодня, год назад. Уверена, ты это помнишь: в твоей постели, на ферме…

Его глаза широко распахиваются, а челюсть немного отвисает:

– Так ты не спала? Ты сделала это намеренно?

– Ну конечно, – сквозь смех отвечаю я.

– Господи, – ухмыляется он, – ты была еще бóльшим злом, чем я предполагал.

– Тебе это очень даже понравилось.

– Мне это слишком понравилось. Мысли об этом поцелуе потом мучили меня неделями, – говорит он, осторожно поднимая мою стопу и целуя ее изгиб так, что я пытаюсь подавить стон, но у меня ничего не выходит. – Тебе приятно?

– Да, – отвечаю я, дыша чуть тяжелее обычного.

– Теперь у тебя мягкие ножки, – говорит он, снова целуя свод моей стопы. – Уже почти похожи на женские.

– Эти женские ножки все еще способны тебя обогнать и надрать тебе задницу.

Его губы перемещаются к верхней части стопы, затем к лодыжке…

– Мы оба знаем, что это не так, – говорит он, тихонько посмеиваясь.

– Тебе просто не терпится посоревноваться со мной, правда?

– Я не совсем это имел в виду. – Он награждает меня ленивой многозначительной улыбкой, от которой мое сердце сбивается с привычного ритма. – Я только хочу сказать, что, сколько бы ты ни бегала босиком, это не сделает тебя быстрее меня.

Я скидываю ноги на пол.

– Это звучит как вызов. – Я встаю и начинаю медленно пятиться к двери.

– Я всего лишь хотел секса, – произносит он, но тем не менее тут же вскакивает с блеском в глазах, с едва заметной ноткой чего-то дикого, готового вырваться на свободу.

– Думаю, тебе нужно его заслужить, – отвечаю я и с радостным воплем выбегаю за дверь, миную парковку и несусь в сторону полей, залитых лунным светом.

Я бегу изо всех сил, но в приятной манере, и каждой клеточкой своего тела чувствую целый мир – уже не тот ужасный, что был прежде, а этот новый, с ветром и сухой травой, похрустывающей у меня под ногами, словно крошечные фейерверки. В этом беге сосредоточено все, что я люблю: запах близкой зимы, жжение в мышцах, пока я проношусь через поле, и ощущение ледяного воздуха, пронзающего мои легкие. И еще я люблю того парня, что бежит следом за мной, но становится все ближе. Я люблю его так сильно, что даже замедляю ход, впервые желая, чтобы меня поймали.

Эпилог

После того как Оливия окончила университет, мы уехали в Сиэтл, где она начала участвовать в забегах на длинные дистанции.

А я сначала вернулся в ту же туристическую фирму, где работал раньше, но было уже не то. Стоило мне получить все, о чем я раньше мечтал, как произошло нечто странное: моя страсть к скалолазанию поутихла. Я по-прежнему его люблю, но другие вещи я полюбил гораздо сильнее. В какой-то момент мне стало невыносимо видеть лицо Оливии, когда я отправлялся в очередной поход; и к тому же, как бы я ее ни уверял, что вернусь целым и невредимым, мы оба знали, что от меня это целиком не зависит.

Но в основном я бросил альпинизм потому, что скучал по ней. Когда я был в походе в Перу (о чем уже давно мечтал), эти два месяца стали самыми долгими в моей жизни. Вдобавок из-за этого я пропустил ее первую победу в марафоне. И мое решение завязать с восхождениями пришлось весьма кстати, поскольку именно тогда, к нашему общему изумлению, мы узнали, что Оливия беременна.

Так что я стал заниматься другими вещами – теми, что позволяют мне быть здесь сегодня, на трассе сверхмарафона Вестерн Стейтс, в ожидании Оливии на отметке в семьдесят миль. И у нее есть все шансы выиграть этот стомильный забег.