Мой (не)выносимый сосед (СИ) - Сакру Ана
Это херня, а не секс… Это херня, а не секс… Это херня, а не секс…
А ты не офигел?! Я…Я только что тут трогала себя перед ним, а для него это… "херня"???
Наверно, чувствовать себя больше облитой помоями можно только провалившись в деревенский туалет.
Внутри ядерный взрыв. Не слышу вообще ничего больше. Просто не могу воспринимать. Трясет. Перед глазами сгущается пелена. Она соткана из обжигающей кислотой обиды и страха. Страха, что он…
Он что? Бросает меня сейчас, да? И даже если не сейчас, то…Скоро?
Виртуальные помои на мне еще и застывают, покрываясь ледяной коркой. Двинуться не могу. Деревенею.
А Сашка что-то говорит и говорит. Отрывисто и зло. Словно из параллельной вселенной до меня с трудом долетают отдельные слова.
– Я так больше не могу и не хочу. Лиз, да ты сама уже как с голодающего Поволжья…Пора кончать с этим…
Моргаю, рефлекторно прикрываю почти исчезнувшую грудь. Подбородок начинает заметно дрожать.
– Д-да пошел ты!
– Лиз, я не про…
Вырубаю звонок. Не хочу больше это слушать. Он что? Решил меня разом добить? Что он несет?! Всхлипываю раз, два, а третий слезы градом льются из глаз. Тело скручивает от прорывающихся рыданий. Хлопаю крышкой ноута, чтобы не видеть Сашкин требовательный повторный звонок. Сворачиваюсь в позу эмбриона на кровати. Начинает долбить трель телефона. Накрываю голову подушкой. Ему сейчас надоест. Не надоедает. Сердце рвет в клочья звук вызова.
Не хочу знать, что он скажет сейчас. Это будут оправдания и возможно ложь. А правда в том, что Саша смертельно устал от всего этого так же, как и я. Только, в отличие от меня, уже, похоже, не желает продолжать лелеять это суррогат вместо нормальных отношений.
И это очень болезненная правда.
Пиликает смска. Не смотрю. Опять звонит. Какой же настырный, черт! Не глядя, вырубаю телефон.
Наконец тишина. Наконец я остаюсь наедине со своими мыслями, болью и страхами.
26
Не помню, как проваливаюсь в сон, тяжелый и мрачный. Слезы высохли, оставляя после себя опустошение, мысли заели на одном и том же, и я уже перестала их воспринимать.
На самом деле все, чего я хочу, это просто быть вместе. И я вижу, как это можно сделать, знаю. Я даже ходила в деканат еще в феврале и узнавала про заочное обучение, и мне сказали "ок, без проблем, с сентября". Вот только…
Только не ядолжна это предлагать!
Я же не могу сказать: "Эй, Сань, а давай я буду жить у тебя? Ну и что, что мы не договаривались, я вот подумала, что так нам будет лучше"…
Нет. Ни за что. Он. Должен. Сам.
Я хочу, чтобы он это сам сказал. Сам до этого додумался. Да хотя бы уж намекнул. Но он и не думает намекать. Сволочь…Моя самая любимая, родная, желанная, тугодумная сволочь на этой несчастной планете…
До сегодняшнего вечера Сашка только и делал, что успокаивал меня. Рассказывал про каких-то срочников, заключенных и моряков, на которых мне искренне и глубоко плевать, и заверял, что так живут многие. И справляются. И мы, значит, справимся тоже.
Каждый раз, выслушивая эти мотивационные монологи, мне жутко хотелось возразить, что это у них просто выбора нет, а у нас он есть, и вполне очевидный. Но я молчала, давая Сашке возможность додуматься самому. И это разъедало меня изнутри все больше и больше, накапливая гной. А сегодня нарвало.
"Не может он так терпеть, секс по скайпу для него херня…Ну так сделай тогда что-нибудь, а, "мужик" !" – возмущенно орал на воображаемого Сашку мой внутренний голос.
И тут же рядом скулил мой почти животный страх: " Дура! А если он тебя сейчас бросит, ты это вообще переживешь?! Мирись давай! Пока не поздно…"
И вот с таким бардаком в сознании я вырубилась около трех часов ночи, так и не включив телефон. Понятно, что будильник утром не прозвенел, и пары я благополучно проспала.
Отрываю чугунную голову от подушки ближе к обеду. Со стоном сажусь на кровати и врубаю свой ни в чем неповинный гаджет. Восемнадцать пропущенных звонков тут же сыплются на меня как из рога изобилия.
Пятнадцать от Саши, два от мамы и один от нашей старосты.
Протирая заспанные глаза, лезу в мессенджер. Первым делом пишу маме, что со мной все ок, просто телефон разрядился, отправляю тоже самое старосте, добавив про будильник. И с замиранием сердца открываю нашу с Сашей переписку.
Взгляд падает на последние непрочитанные смски. Чё-ё-ёрт…
Прикусываю ребро ладони, не зная то ли плакать мне, то ли смеяться, потому что там три удаленных сообщения, отправленных еще ночью, и последнее гордое утреннее "прилечу и выпорю, коза", а в конце злой рогатый смайл.
Загоревшиеся галочки "прочитано" выдают меня с головой, потому что Сашка вдруг строчит еще.
Лучик: Жопу приготовила? Я уже рядом…
Хихикаю в ладони, закрыв ими лицо. Внутри будто хлопаются сотни конфетти, заполняя все разноцветной счастливой мишурой.
Лиза: Я дверь забаррикадирую
Обещаю ему, заканчивая сообщение ангельским смайлом.
Лучик: Я тебе потом "забаррикадирую" – вообще встать не сможешь. Сиди и смиренно жди
Печатает Сашка в ответ и в конце опять ставит гневного чертика.
Кусаю губы, пытаясь не взорваться от всплеска гормонов в крови. Кошусь на часы. Я знаю расписание рейсов из Минеральных вод и Ставрополя наизусть. Это сейчас главные таблицы в моей жизни. Сегодня четверг, а значит самолет сел пятьдесят семь минут назад.
Он и правда уже почти тут. Боже…
И, словно в подтверждение моих нехитрых расчетов, в коридоре раздается характерный звук – поворот ключа. Сердце пропускает удар, болезненно толкается о ребра, а затем часто и сладко несется вскачь. Сашка мой.
26.1
Я в каком-то ступоре застываю, сидя на кровати и гипнотизируя закрытую в спальню дверь. Слышу, как Саша шуршит верхней одеждой в коридоре, раздеваясь, буркнув что-то, снимает обувь. Затем шаги, направленные в мою сторону. И дверь резко распахивается настежь.
Перестаю дышать. Сашка.
Заполняет собой весь дверной проем. Моментально находит меня взглядом. И взгляд этот у него безбожно шальной. У меня губы дергаются в ответ в нервозной улыбке.
– Привет, Кисуль, – усмехается Сашка криво и как-то пугающе ласково, делая шаг в комнату, – Готова к наказанию за мозготрахательный вечер?
– Только попробуй, Саш! – выпаливаю, нервно хихикнув, и, наконец ожив, резво спрыгиваю с кровати в противоположную от него сторону.
Сашины глаза соскальзывают с моего лица и быстро проходятся по почти обнаженному телу – на мне только голубой ажурный комплект белья, который я надевала перед скайпом вчера вечером. У меня мурашки по коже бегут, когда темнеющий мужской взгляд замирает на пару секунд на трусиках, будто прокручивая в голове вчерашние моменты, и снова поднимается вверх.
– Смотри, специально для тебя надел, Кис, – вещает Сашка низким бархатным голосом, приподнимая толстовку и демонстративно расстегивая на джинсах…
…Коричневый кожаный ремень.
Что? Серьезно? У меня ноги слабеют. Блин…
– Еле нашел вчера. Раритет, – довольно хвастается Сашенька, беспечно улыбаясь.
Я вжимаюсь лопатками в стену. Из горла вылетает булькающий шокированный смешок. Задница начинает гореть от одного вида, как Сашка деловито выуживает ремень из петелек джинсов.
– Ты что? Дурной? – пищу, зачарованно наблюдая за каждым его вальяжным движением.
– Раньше вроде не был, – доверительно сообщает Саша и подмигивает мне:
– Но с тобой, Лизавета, одуреть не сложно.
Ремень со свистом вылетает из последней петельки, а из меня со свистом вылетает еще один нервный смешок. Переминаюсь с ноги на ногу, пока Сашка складывает в руке вдвое свое оружие пыток.
