Татьяна Тронина - Одноклассница.ru
– В кабине места нет… за мной давайте. Оссподи, что за жизнь…
– Осторожней!
Трактор взревел, сорвался с места, Вероника побежала за ним. Она едва успевала.
Ворота были распахнуты. Быстро проехали их, свернули налево. Вероника бежала вслед за тарахтящим трактором, уже ни о чем не думая, не чувствуя собственных ног.
Через пять минут действительно уже были у ворот военного госпиталя.
Вероника прижалась к стеклянной будке, в которой сидел дежурный, крикнула, размазывая кровь Клима по стеклу:
– Скорее… Здесь раненый. Только скорее… Я заплачу€, я все отдам, только скорее…
Дежурный шевельнул губами, снял трубку.
– Быстрее! – выдохнула Вероника.
Через минуту Клима увезли в операционную. Ей ничего не сказали, оставили ждать в приемном покое.
Она сидела на диване, сложив руки на коленях, и тупо ждала. Никто ничего ей не говорил, не объяснял.
Через полтора часа вдруг появился следователь.
Стал спрашивать, что произошло.
Вероника собралась и рассказала о Тарасе. Долго не могла вспомнить адрес Тараса – хотя не так давно жила по этому адресу сама.
– Ладно, разберемся, – обещал следователь. – Сами никуда не уезжайте.
– Да куда же я уеду… – прошептала Вероника. Потом подошла к окошку регистратуры, умоляюще спросила:
– Скажите… Как там Иноземцев? Его недавно привезли…
– Неизвестно. Ждите. Пока идет операция.
Вероника снова села на диван.
И неожиданно заснула.
…Поле, раннее утро – солнце еще не встало. Туман.
По полю идет юноша – виден только его силуэт. Прямая спина, длинные ноги в высоких сапогах.
Это он, ее любимый.
«Клим!» – позвала его Вероника. Но Клим ее не услышал – он сосредоточенно шагал вперед. Вероника во сне знала – Клим идет туда, куда идти никак нельзя. Поле кончится, и начнутся дикие, бесплодные места, где нет ни жилья, ни людей… Только бесконечная пустыня ждет его там, впереди. Вероника об этом знала, а Клим – нет. И еще она знала, что Клим ищет ее, Веронику.
«Клим! Я здесь!»
Но голоса у нее нет. И тела как будто тоже… Бесплотной тенью, ветром летит она за Климом. Догоняет, хочет обнять.
«Клим, я здесь. Не уходи! Клим!..»
Юноша в ее сне повернул голову, замедлил шаг. Неужели услышал?..
Вероника открыла глаза.
Перед ней стоял человек в белом халате.
– Что? – вздрогнула Вероника.
– Пока жив. Вовремя вы его привезли. Операцию сделали. Сейчас вот перевели в интенсивную терапию. Приходите завтра…
– А… какой прогноз? – с надеждой спросила она.
– Ничего не могу сказать пока. Завтра.
– Я заплачу… сколько скажете… все… отдам…
– Завтра, девушка, завтра. Кстати, откуда у него шрамы?
– Воевал. Са… сапером был.
– Сразу видно. По адресу его привезли… наш человек, – хмыкнул хирург. – Ему не привыкать – шрамом больше, шрамом меньше…
* * *Сквозь зарешеченное окно были видны кусты цветущей сирени. Они качались на ветру, в светло-зеленых листьях играло солнце.
– Холодно-то как! – Молодой бородатый врач дохнул в ладони, потер их. – А отопление уже отключили… Прикройтесь, Николаев, замерзнете же…
Врач был хороший, добрый – последователь небезызвестного доктора Гааза, не иначе. Работал в тюрьме по убеждению – «и здесь тоже люди живут – им помогать надо». Открыл больничную карту:
– Ну-с, что мы имеем… А мы имеем мало чего приятного. Дистрофия. Затемнения в легких… – Он посмотрел на рентгеновский снимок. – Тэк-тэк-тэк… да, затемнения, – доктор развернулся на крутящемся кресле.
Заключенный Николаев в этот момент застегивал на впалой груди рубашку. Был он ликом темен и невероятно худ – словно скелет.
– Почему не кушаем? – с веселой строгостью спросил доктор. – Через трубку прикажете вас кормить, а?
Николаев вяло пожал плечами.
– У нас, конечно, не «Савой», не «Прага», фуа-гра не подают, но кушать обязательно надо! Усиленно питаться!
Николаев ничего не ответил.
– Ваш отказ от еды я считаю самоубийством, – сказал доктор.
– Считайте…
– Вы и в самом деле жить не хотите, а, Николаев?
Николаев помолчал. Потом ответил:
– А смысл? – засмеялся, закашлял.
– Ну-у, батенька, таким человеком были… – осуждающе покачал головой доктор и принялся быстро-быстро писать в карте.
– Я одну вещь недавно понял… – сказал Николаев, глядя на кафельный пол. – Это не он. И не она. Это я не должен был появляться на свет… Я оказался лишним. Понимаете – я!
Историю Николаева в тюрьме знали все – поэтому доктор не стал задавать лишних вопросов. Николаев говорил о своей жене и ее любовнике.
– Не бывает лишних людей. Это ерунда. А что главное? Главное – вы сейчас должны хорошо питаться, – строго возразил доктор, продолжая строчить в карте. – Я вам витамины выписываю, еще кое-что… Вы должны принимать, иначе совсем ослабнете. Да… – Он замер, подергал бороду. – Слышал об одном удивительном препарате. Говорят, просто чудеса творит. Причем наш, заметьте… Витазион. При истощении незаменим. Слышали? Если кто-то из родных сможет достать – отлично!
– У меня нет родных, – сказал Николаев и отвернулся. Сообщение о новом препарате его явно не вдохновило.
«Да, такому уже ничего не поможет! – с досадой подумал доктор. – Если потеряно желание жить, то… кранты!»
* * *Двадцать пятое мая. Для выпускного класса – последний звонок, остальные классы еще учились. Вернее, досиживали оставшееся до каникул время…
Вероника и Клим пришли в школу, когда еще не закончился последний в этом учебном году урок.
– Какие люди… – выплыла им навстречу Нина Ильинична. – Ника, Клим!
Нина Ильинична славилась тем, что помнила всех своих учеников по именам даже спустя годы.
– Это вам.
– Спасибо, Клим, голубчик… – Нина Ильинична приняла из рук Клима пышный букет, сама расцвела, точно роза.
– Нина Ильинична, Андрей Максимович еще не ушел? – спросила Вероника.
– Нет. Сидит. Этажом выше… Ну, вы знаете где. Идите, он через минут двадцать освободится…
Клим с Вероникой направились к лестнице.
– Ника!
– Да? – оглянулась она, стоя уже на ступенях.
– Через семь лет прошу к нам… Будем рады! – Она скользнула взглядом по животу Вероники.
– Спасибо! – в один голос ответили Клим с Вероникой. Стали подниматься.
– Заметила… – шепотом произнесла Вероника. – А ведь четвертый месяц только.
– А ты думала… – засмеялся Клим. – У нее же глаз – алмаз. Будто ты нашу Ильиничну не знала…
На третьем этаже они остановились перед кабинетом химии, тихонько приоткрыли дверь. Полный класс подростков – болтают между собой, развалились на партах. Записками кидаются…
