Наталья Труш - Опоздавшие на поезд в Антарктиду
Незаметно пролетело время до конца года, и замаячили впереди каникулы, и от одного только слова «каникулы» ребятам становилось тоскливо. Илья должен был уехать домой, в Архангельск, и от этой мысли у Ани слезы на глаза наворачивались.
Не лучше настроение было и у курсанта Покровского. Он прогонял в голове сотни вариантов, но ни один не мог оправдать его неявку по месту жительства. Мама будет плакать, а батя просто выдерет ремнем – пока что еще может справляться с сынком таким варварским методом.
– Я только на пять дней уеду, – клялся Илья. – А ты привыкай! Ну а как ты собираешься стать женой моряка? Или зимовщика в Антарктиде?!
Он и в самом деле пробыл дома только неделю, а потом, нагородив родителям с три короба причин, купил билет на поезд и уехал в Ленинград, где его ждала Аня. Занятия в училище еще не начались, и Илья поселился в частном секторе у бабы Любы, которую хорошо знали все курсанты – не раз помогали ей по дому. У бабки было две коровы, и ей нужно было заготавливать сено, а сил собственных на это уже не хватало, и баба Люба просила курсантов поработать у нее в хозяйстве. Благодарила молоком и творогом. Курсанты хоть и не голодали, но от молока из-под коровки отказаться не могли и порой сами приходили к бабе Любе и спрашивали – не нужно ли что поделать, а поскольку «поделать» в частном доме всегда что было, то все были довольны.
Жила баба Люба недалеко от дворца, за трамвайной линией, в большом, но каком-то бестолковом доме. Комнат на двух этажах много, а жить можно было только в одной, да еще в кухне – остальные помещения зимой промерзали до инея в углах в любую погоду. Зато летом у нее было раздолье. Сразу за домом – луг с одуванчиками: желтый в начале июня и съеденный бабкиными коровами подчистую уже в июле. За лугом – мелкий пруд, вода в котором прогревалась даже холодным летом. И в комнатах можно было жить, как на даче.
Комнаты эти хранили много секретов. Кое-какие секреты были доверены стенам. «Микроб-кровосос», «Пони – большая шляпа», «Буратина – деревянная дура» – это про преподавателей. «Кеша + Сюзанна = любовь до гроба, дураки оба», «Обмылок – скупердяй», «Лариска Ж. – дешевая проститутка, телефон у Вени Пашкова из 5-й роты», «Катя – любовь моя!» – это про курсантов и их подружек.
– Баб Люба! Баб Люб! – Илья постучался в дверь, обитую для тепла старым курсантским одеялом – колючим, шерстяным, сурового чернозеленого цвета, покричал. Потом потянул за ручку, и дверь открылась.
Бабка сидела в комнате у орущего телевизора и хохотала.
– Баб Люб! – еще раз крикнул Илья.
Бабка вздрогнула, обернулась.
– Тьфу на тебя, анчихрист! – ругнулась бабка Люба. – Что приперся-то, а? Да и хто это?!
– Да я это, баб Люб, курсант Покровский.
– Покровский… А то я знаю вас по званиям да фамилиям! Покровский он! Сюды иди, опознаю!
Илья тщательно обстучал у порога ботинки от снега и по полосатым домотканым половичкам прошел в бабкину комнату, где на кривой тумбочке орал телевизор: мутный голубой экран радовал телезрителей какой-то посленовогодней чепухой.
– Здоров, баб Люб!
– Илюша! Здоров будешь! Ты с какого беса ко мне? У вас же каникулы?!
– Я раньше приехал. Баб Люб, – Илья сразу перешел к делу, – ты пожить меня пустишь на неделю?
– Пустить можно, да комнаты-то холодные! А на улице-то не июль месяц! Разве топить с утра до вечера, дак ведь никаких дров не хватит!
– Баб Люб, дров я достану, много достану, еще и тебе хватит.
– А переколешь дрова-то?
– Переколю – не проблема!
– Дык, поселяйся! В маленькую комнату поселяйся, на втором этаже. Там печка большая, топится легко, но тепло там только до тех пор, пока огонь горит, – это я тебя предупреждаю сурьезно!
Бабка Люба встала со скрипучего стула, прошаркала к комоду, задрала на нем вязанную крючком из простых ниток скатерть и выдвинула ящик.
– Вот ключ от второго этажа, – потрясла она веревочкой, завязанной на узелок, на которой болталась гнутая ржавая железка – ключ от навесного замка. – Девку, поди, приведешь?
Бабка хитро улыбнулась.
Курсант Покровский покраснел и кивнул.
– Ну-ну, веди, дело молодое. Но топи, парень, без остановки, а то вы околеете, а мне отвечать! Хотя не околеешь, раз с девкой, – понимающе хихикнула бабка, прикрыв беззубый рот ладошкой.
Дрова Илья нашел легко: в маленьком магазине за колхозным полем было завались деревянных ящиков. Он легко договорился на ликвидацию завала, заплатив за это три рубля из выделенной родителями сотни, выпросил топор у продавщицы и два часа ломал ящики на доски. Потом нашел попутку, вместе с водителем закидал связки дров в кузов грузовика и через двадцать минут сгрузил все во дворе у бабы Любы. Да еще договорился, что водила в ближайшие день-два привезет по известному уже адресу нормальных дров.
Аню Илья отловил этим же вечером – у нее каникул не было, а был обычный рабочий день, и ровно в восемнадцать ноль-ноль она покинула училище.
– Ань! – выдохнул Илья, шагнув к ней прямо из темноты.
Аня вздрогнула и тут же улыбнулась – узнала Илью. Он обнял ее, прижался холодным носом к ее щеке и в этот самый момент понял, как она дорога ему, как ему плохо было без нее почти девять дней и что надо что-то делать, потому что жить без нее он больше не сможет.
– Я больше не смогу без тебя жить, – выдохнул Илья ей в ухо.
– Я тоже…
Они выбрались из дворцового парка, быстро пробежали до трамвайной линии, за ней пересекли улицу и – вот он, бабы-Любин дом: дым из трубы столбом в темное небо уходит, стекла оконные снежными узорами расписаны, будто не бабка Люба древняя проживает в избушке, а Снежная королева. И соседи у нее теперь, этажом выше, Кай и Герда…
В конце января Илья отправился на практику в свое первое плавание на учебно-производственном судне «Профессор Хлюстин». Первый рейс и сразу столько впечатлений от посещения заграницы. Швеция, Дания, пролив Ла-Манш, из которого с одной стороны видна Франция, а с другой – Англия. А потом настоящая итальянская сказка – Неаполь.
Он и по прошествии многих лет помнил события той малой практики до минуты и, как ему казалось, знал Неаполь, как свой родной город. А когда попал туда спустя много лет, не узнал ничего. Все-таки впечатления юности, они совсем другие – более яркие, запоминающиеся не только картинками, но и звуками, запахами. А по прошествии времени…
В общем, кто там, журналист Песков, что ли, сказал про Антарктиду? Ну, то, что мальчишки, только мечтающие о ней, более счастливы, чем те, которые там побывали?! Он прав. Сто раз прав. Про Антарктиду сказал, а применимо к любому месту на земле.
