Линда Уоррен - Чарующая мелодия
— Прошу прощения за полуночный визит, — наконец произнес он тоном, в котором не слышалось ни малейшего намека на извинение. — Я ищу брата.
К Челси вернулся дар речи.
— Знаю. Я просто гадаю, откуда вы свалились.
Он на мгновение прищурился, цепким взглядом ощупывая ее лицо, потом уголки его губ слегка дрогнули, отчего синяк в том месте, куда его ударил Билли, стал заметнее.
— Вы его ждете?
Вопрос нельзя было назвать невинным. Челси еще крепче сжала ручку двери. Она заставила себя разжать пальцы, затем, отведя раздвижную дверь немного в сторону, отступила, приглашая Зика Норта в дом.
— Нет, не могу сказать, что я его жду.
Зик Норт ничего не ответил, но и не вошел в дом.
Он не поблагодарил ее за то, что она ему сказала, но и не развернулся, чтобы уйти, мелькнула у нее недовольная мысль.
Скользнув по ее лицу, холодный взгляд золотисто-карих глаз окинул убранство погруженного во мрак дома у нее за спиной. Он нахмурился — нет, скорее косо посмотрел на нее — и не торопясь обвел взглядом комнату, словно имел полное право проверять место, где она живет. Это на него похоже, подумала она. Точно так же он вчера вечером взял ее за запястье с такой небрежной властностью, что сердце у нее забилось с удвоенной силой. При воспоминании об этом прикосновении оно и сейчас застучало сильнее и по спине побежали мурашки, что совсем вывело ее из равновесия, — она никак не ожидала от себя такой реакции.
В приливе раздражения Челси отодвинула дверь до конца и отступила, чтобы он мог видеть все, что хотел.
— Вашего брата тут нет, мистер Норт. Кроме меня, здесь больше никого нет, как вы сами можете убедиться, если войдете в дом. И я никого не жду.
Его бесстрастный взгляд, от которого ей становилось не по себе, снова упал на нее и прошелся по длинному хлопчатобумажному кардигану и леггинсам. Этот взгляд при всем желании нельзя было назвать сексуальным, и Челси, сделавшая движение с намерением поплотнее запахнуть кардиган, заставила себя остановиться. В конце концов, можно подумать, что ее застали врасплох в ночной рубашке и халате. От этого безотчетного порыва она снова почувствовала раздражение.
— Вас я тоже не ждала, — огрызнулась она.
— Вы что, всегда открываете дверь посреди ночи всякому, кто позвонит, не спрашивая, кто там?
Подняв голову, она бросила взгляд на миниатюрную, работающую на батареях телекамеру, установленную с внутренней стороны входа, прямо над раздвижной дверью.
— Я узнала вас, посмотрев на экран.
Прислонившись к косяку, он перехватил ее взгляд и посмотрел на телекамеру. Челси наблюдала за ним.
— Ну как, одобряете мою систему охраны? — насмешливо осведомилась она, когда он отвел взгляд от камеры.
— Классная система. — Выпрямившись, он провел рукой по волосам, и на промокшую насквозь рубашку упали дождевые капли. — Но у меня имеются большие сомнения насчет некоторых из тех, кого вы тоже могли бы признать. Ну, скажем, этого паршивого ростовщика, у которого вы выкупили саксофон брата.
У Челси вырвался протяжный вздох. Ах, да. Саксофон. Теперь ясно, что его сюда привело. Она ведь не вняла его категорическим требованиям не соваться в дела Билли, и ему это пришлось не по вкусу.
— Чего же вы от меня ждали? — спросила она.
Оставшись стоять под дождем, уперев руки в бока, убежденный в собственной правоте, он ответил вопросом на вопрос:
— А с чего вы решили, будто вам нужно что-то делать?
— А с того, что я ни на минуту не поверила обещанию ростовщика не продавать саксофон, пока Билли не сможет его выкупить. Саксофон для него так много значит.
Не обращая внимания на дождь, продолжавший идти с прежней интенсивностью, он пристально смотрел на нее, буравя взглядом, который, казалось, пронизывал ее насквозь.
— Я же просил, чтобы вы не совались в это дело, — тихо произнес он.
— Нет, не просили. Вы ни о чем меня не просили. Вы приказывали и просто-напросто решили, что я выполню ваши приказания. — Она выпятила подбородок и расправила плечи, несмотря на сквозняк, от которого ей хотелось плотнее завернуться в кардиган и захлопнуть дверь. — Вы ошиблись.
— Да, черт побери, конечно ошибся. Я решил, что у вас хватит ума не шататься по темным закоулкам позади ипподрома в Саратоге, выкладывая кучу денег какому-то грязному ростовщику, который так увяз в аферах, что от одной мысли об этом свихнуться можно. Я случайно узнал, что вы выложили сумму, впятеро больше той, что брат выручил за саксофон. В результате поползли слухи, что у Билли завелась подружка, которая тратит деньги не считая и готова выручить его из беды, только свистни. Вы знаете, чем это для вас чревато, уважаемая?
Показная храбрость Челси вмиг улетучилась, сменившись очередным приступом раздражения.
— Не понимаю, почему это должно быть чем-то для меня чревато. Мы ведь даже телефонами не обменивались.
— А вам и ни к чему. Ваш номер есть в справочнике. Свой нынешний адрес тоже можно было ему не давать. В Саратоге его и так давно уже все знают. С тем же успехом можно поставить дорожный указатель. Чем не реклама!
— Может, и стоило! Больше попадалось бы воспитанных людей среди полуночников.
— Вас могли ограбить.
— Я могла бы встретить вашего брата, — огрызнулась она. — Вы же из-за него пришли, не так ли? Думали, что, скорее всего, найдете здесь Билли.
На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Я думал, что найду здесь пианистку в ангельском обличье, которая не придумала ничего лучшего, кроме как нажить себе кучу неприятностей. Я не предполагал, что вы станете делать все, чтобы они на вас свалились.
— Послушайте, мистер Норт, — пробормотала Челси. — Из нас двоих не я, но вы делаете все, чтобы нажить себе неприятности. Что касается саксофона, то он сейчас у меня, а не у вас.
Он стиснул опухшую челюсть, и по щеке потекла струйка воды. Сунув руку в задний карман брюк, он достал бумажник.
— Вот то, что мы вам должны за саксофон, — угрюмо отозвался он. — Так что отдайте мне его прямо сейчас, а об остальном я сам позабочусь.
Челси перевела взгляд с протянутой пачки денег на его лицо, где застыло мрачное выражение.
— Я не возьму деньги.
— Нортам не нужны подачки, — отрывисто бросил он.
Ее глаза округлились от гнева.
— Помощь другу, когда он в беде, не подачка.
— Называйте, как хотите. Я не приму помощи.
Нет, поняла она, он не примет. От нее не примет. Даже теперь, когда ему ясно, что именно она знает привычки и излюбленные места, куда Билли отправляется в случае отчаянной нужды в деньгах. Даже теперь, когда он понял, что она в состоянии помочь.
