Линда Уоррен - Чарующая мелодия
На душе у него скребли кошки оттого, что его способности как детектива росли прямо пропорционально тому, что ему удалось узнать за последние двадцать четыре часа. Брат нуждался в деньгах, причем достаточно остро, потому что пытался занять их у музыкантов оркестра, у служащих «Метро» — ночного клуба, где выступала Челси, и во всех учреждениях Саратоги, ссужавших деньгами. Настолько остро, что в конечном итоге на законном основании заложил свой саксофон ростовщику, пользующемуся сомнительной репутацией. У него были кривые зубы и отталкивающе-хитрые глаза.
Саксофона у ростовщика, впрочем, не оказалось. По его словам, он продал его какой-то брюнетке.
— Такой красотке, каких мало, — растягивая слова, сказал тот, с усмешкой глядя на Зика поверх большого стакана с дешевым виски.
Зик повернулся, чтобы идти, но на мгновение задержался, чтобы выслушать фразу о том, как повезло Билли, что у него есть красивая, не привыкшая считать деньги подружка, всегда готовая прийти на помощь… Вкрадчивым голосом мужчина произнес нечто куда более опасное, нежели то, что Зик сумел разобрать из одного-единственного звонка Билли по телефону и его сбивчивых объяснений.
— Я не хочу, чтобы все это так или иначе вышло ей боком…
Сверкнула молния, и сразу же раздался удар грома. Зик снова выругался, бросая машину в сторону, чтобы не врезаться в дерево, упавшее на шоссе. Он-то рассчитывал, что Челси Коннорс останется сидеть за роялем, в лучах прожекторов в «Метро», под неусыпным наблюдением Большого Эдди и еще нескольких сотен восхищенных почитателей, одним из которых наверняка будет и Билли. Она этого не сделала. Она опережала его все время, пока они шли по следу Билли, и устроила Зику чертовски изнурительную гонку, влетевшую ему в копеечку, когда он наконец решился найти ее.
Зик вцепился в руль, пытаясь подавить гнев, раздражение и досаду, которые были так же некстати, как и ливень, затопивший шоссе и затруднявший ему путь. Ему следовало бы обращать больше внимания на дорогу. Но он этого не делал. Он ни на что особенно не обращал внимания с тех пор, как накануне вечером зашел в «Метро» и при виде черноволосого ангелочка, игравшего на рояле, понял, что сбился с пути истинного.
Общение с ней сулило неприятности. Еще не войдя в ночной клуб, он уже знал это. Но его так тянуло к ней, что он отмахнулся от этого знания. Все прошедшие сутки он провел, думая о Челси Коннорс, ее пленительной, чувственной, покоряющей музыке и теплой, блестящей, на редкость соблазнительной коже.
Она влекла его к себе. Ее бесхитростная искренность, готовность дать волю чувствам, непроизвольный жест, вырвавшийся у нее при появлении Билли… тронули Зика до глубины души, задев в нем нечто более сокровенное, чем чисто мужской интерес к женщине, привычное стремление оберегать, связанное с запутанной, замысловатой историей, в результате которой свалившиеся на Билли неприятности коснулись и ее.
Она влекла его к себе так, как ни одна другая женщина с тех самых пор, когда в восьмилетнем возрасте он был влюблен в молоденькую, белокурую, миловидную работницу сферы социальных услуг, обещавшую, что станет с ним поласковее, если они с братом проведут несколько недель в еще одной семье, где детей брали на воспитание.
Зик угрюмо смотрел на дорогу, запрещая себе предаваться воспоминаниям и силясь отделаться от противоречивых чувств, которым ни в коем случае не следует уступать. Он знал, что происходит, когда человек под наплывом чувств решает рискнуть своим душевным покоем. Считай, он его потерял.
Ветка, подхваченная порывом ветра, хлестнула по переднему стеклу, и Зик стиснул зубы, испытывая раздражение из-за дождя, из-за брата, из-за собственных мрачных мыслей и из-за женщины, которая дала им пищу.
На самом деле все проще простого. Он знал, что ему делать: сосредоточить все внимание на том, чтобы проехать на джипе по скользкой, залитой дождем дороге последнюю милю, отделявшую его от коттеджа, разузнать, зачем, черт побери, Билли понадобились деньги, выручить брата из беды и, пользуясь случаем, преподать ему хороший урок, вдолбив в башку что-нибудь стоящее.
Может, и ему самому этот разговор пойдет на пользу.
Осветив деревья фарами джипа, он нащупал просвет. За металлическими воротами, на которых красовалась табличка с фамилией «Мэлоун», виднелась извилистая, поднимавшаяся в гору подъездная аллея. Зик свернул в сторону.
Коттедж, выстроенный из красной древесины и камня, стоял на аккуратно подстриженной лужайке в самом конце аллеи, на вершине холма. Зик поставил джип рядом с серебристым седаном иностранной марки и стал всматриваться в дом, лежавший в тени. На аллее не было видно старенького микроавтобуса Билли, из чего напрашивался вывод, что Челси — если только Челси Коннорс принадлежит тот дорогостоящий седан, рядом с которым он припарковал свой джип, — давно спит и видит десятый сон.
Тогда что, черт возьми, ему делать?
Зик с силой втянул воздух, заглушил мотор и выключил фары. И в ту же секунду услышал звуки музыки. Из одного окна пробивался слабый, мерцающий свет. В доме света нет, мелькнуло у него в голове, и одновременно перед мысленным взором Зика возник такой бесстыдно-сладострастный образ, что он почувствовал, как напряглось все его тело. Челси Коннорс одна сидела в темном доме и играла на рояле при свечах.
Зик протяжно вздохнул, выбрался из машины под дождь и, тяжело ступая, пошел к погруженной во мрак раздвижной застекленной двери, ведущей в коттедж.
Стук в дверь среди ночи в непогоду мог означать лишь то, что кому-то требуется помощь, сразу же решила Челси, отрывая пальцы от клавиш рояля Рэя Мэлоуна. Скажем, тому же Билли Норту.
Челси пошла открывать. Весь день она думала о Билли, надеясь, что он зайдет ее проведать, и размышляя над тем, что она ему скажет.
Бросив взгляд на экран монитора, подсоединенного к скрытой телекамере, она остановилась как вкопанная. Не помня себя от удивления и не веря глазам, она открыла дверь и замерла, держась одной рукой за стеклянную перегородку и пристально глядя на него. В дом ворвался ветер, отчего ногам сразу стало холодно; капли дождя упали на коврик, лежавший у входа.
Стоя на каменных плитах, которыми был выложен пол на первом этаже, он так же пристально, оценивающе смотрел на нее, как и тогда, в первый раз, когда она закончила исполнять свою программу в клубе «Метро». Его поношенные грубые сапоги на шнуровке явно не предназначались для визитов к такой даме, как Челси Коннорс. На нем не было никаких теплых вещей на случай ненастья, хотя плечи и волосы намокли от дождя. Слегка закатанные рукава полотняной рубашки обнажили сильные, загорелые запястья рук, которые он держал в карманах с небрежной самоуверенностью мужчины, нисколько не сомневающегося в том, что находится тут с полным на то правом.
