Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви
Когда они виделись в последний раз, Гвин была еще ребенком. Теперь она женщина — по крайней мере в теории — с женскими и совсем не теоретическими желаниями. Достаточно взрослая, чтобы понять, что происходит. Он красив, она одинока и их связывает прошлое. Опаснейшая комбинация.
Но мысли об Алеке Уэйнрайте могут подождать. Есть более неотложные дела. Гвин начала запихивать старые программки обратно в ящик стола, затем передумала и бросила их в корзинку для бумаг. Встав со стула, она поправила на себе свитер, провела рукой по коротко стриженным волосам и на подкашивающихся ногах направилась в гостиную к деду.
Алек сидел за столиком напротив безупречной во всех отношениях блондинки, проявляя больше интереса к хлопьям снега, которые падали, кружась, за обрамленным клетчатыми занавесками окном, чем к словам своей собеседницы. Эта встреча в кафе-кондитерской, которую Марианна явно хотела представить как «свидание», была целиком ее идеей. Алек не сомневался, что десятиминутного разговора по телефону было бы вполне достаточно, чтобы обсудить все возникшие у нее проблемы, но, поскольку ему все равно надо было ехать в город, согласился. К тому же он чувствовал себя неловко из-за того, что практически бросил трубку во время разговора с ней, когда увидел Гвин. Так что ломтик кекса и чашка чая — это минимум того, чем он мог компенсировать свою оплошность.
— Алек? Ты меня не слушаешь…
Марианна помахала рукой перед его лицом, чтобы привлечь его внимание.
— Что? Ах, да, извини, — пробормотал он, отхлебнув остывшего кофе. — Что-то я сегодня рассеян. О чем ты говорила?
Кажется, она пересказывала сплетни о ком-то из учителей, а при подобных разговорах его мозг немедленно отключался.
— Я говорила, Алек, — она сделала аккуратный глоток чая, — что тебе придется сочно найти мне замену на период до конца года.
— Календарного или учебного? — сразу встрепенувшись, спросил он.
— Надеюсь, что календарного. — Она беззвучно поставила чашку на блюдечко и посмотрела на него ясными голубыми глазами. — Мама неважно себя чувствует, и папа хочет, чтобы я приехала домой и осталась до Нового года.
Несмотря на призывно-манящее выражение ее глаз, в голосе звучала искренняя озабоченность.
— Сочувствую.
Алек не в первый раз слышал от Марианны о плохом самочувствии ее матери — ей все время становилось то лучше, то хуже. Он сознательно удержался от того, чтобы сочувственно пожать ей руку, хотя видел, что Марианна намеренно пододвинула ладонь ближе к нему, чтобы он мог сделать это. Ее почти воздушный, пушистый розовый свитер вдруг вызвал у него ассоциацию с крашеным цыпленком, из тех, что обычно продают на Пасху. Он моргнул, чтобы прогнать забавный образ, и спросил:
— Когда ты уезжаешь?
— В среду, после уроков.
Алек мысленно просмотрел список возможных замен и кивнул.
— Думаю, проблем не будет. Попрошу миссис Боусэн взять твои классы.
Но уже в следующую секунду лицо Алека озабоченно нахмурилось. Конечно, миссис Боусэн отличный преподаватель английского, но ее таланты не распространяются на театр.
— А как же насчет уроков драматического искусства? И спектакля?
— Да-да, конечно, — сказала она с тончайшей озабоченностью на лице и аккуратно поднесла к мерцающим розовым губам тончайший ломтик творожного кекса. — Я думала об этом. Ужасно неудачное время. — Затем лицо ее осветилось, словно осененное внезапной идеей. — Почему бы тебе самому не заняться этим, Алек? Роли уже распределены и некоторые дети даже выучили их.
— Мне? — Алек громко рассмеялся. — Но у меня нет ни актерского, ни режиссерского таланта.
— Ну, заведующий отделением должен быть мастером на все руки, — сказала блондинка с тщательно подобранной к словам улыбкой. — К тому же Шекспир — это как раз по твоей линии. — Она положила мягкую, ухоженную руку с отличным маникюром поверх его запястья. — Просто представь себя на месте какого-нибудь голливудского режиссера.
Алек медленно убрал руку, сделав вид, что хочет допить кофе.
— Боюсь, ни один голливудский режиссер не согласился бы взяться за труппу из плохо управляемых подростков в канун Рождества.
Покачав головой, от чего ее белокурые локоны запутались в пушистом розовом ворсе свитера, Марианна не то рассмеялась, не то вздохнула.
— Ты такой забавный, Алек.
В том, что это определение ему подходит, Алек сомневался, но решил не возражать. Бросив взгляд в окно, он увидел, что снег усилился, быстро поднялся и взял счет.
— Послушай, мне лучше вернуться в гостиницу, пока дорогу не замело. А о делах не беспокойся, я что-нибудь придумаю.
Предполагалось, что в этом месте ему надлежит сказать: «Давай встретимся до твоего отъезда», но он не сказал. Намеренно. И Марианна не могла не заметить этого. Но ведь еще полгода назад, когда она начала нежно мурлыкать при каждой встрече с ним, он четко дал ей понять, что не намерен заводить романов с кем бы то ни было. Неудачный брак, да еще с учетом того обстоятельства, что он сам был практически брошенным ребенком разведенных родителей, оставил горький осадок в его душе. У него есть ученики, книги и гостиница. Другого общества ему не нужно. Возможно, его жизнь скучна — возможно, он сам скучен, — но зато это спокойное безболезненное существование. Лучше, чем у многих, и он не собирается ничего менять.
— Ооо… ну хорошо, — проговорила Марианна.
При этом на ее лице появилась улыбка, от которой мужчины обычно либо чуть смущенно отводят взгляд, либо с радостью воспринимают ее как приглашение прямо в постель. Но поскольку Алек не позволял гормонам управлять своими поступками, это не произвело никакого эффекта. К явной досаде Марианны.
— Что ж… увидимся, когда я вернусь, — сказала она.
Алек уже подошел к стойке, чтобы расплатиться.
— Можешь не сомневаться, — бросил он через плечо, забирая у кассирши сдачу. Потом заставил себя улыбнуться, чтобы не выглядеть совсем уж грубым, и добавил: — Непременно увидимся.
Пока Алек убирал в карман сдачу и надевал куртку, Марианна ушла. Он торопливо вышел на улицу, смел рукавом куртки снег, налипший на ветровое стекло «блейзера», и сел в машину. Часы на приборном щитке показывали почти пять. Наверное, Гвин уже встретилась с дедом.
Он ей не завидовал. Такой разговор с Ангусом Робертсом — не для слабонервных.
Войдя в семейную гостиную, Гвин не заметила в глазах деда даже намека на удивление. Похоже, Поппи воспринял ее неожиданное появление как давно предсказанное им событие. Что сразу же вынудило Гвин занять оборонительную позицию.
