Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки
Неожиданно я перестаю чувствовать себя отделившейся замужней половиной, ненадолго вырвавшейся из плена, и становлюсь частью привлекательной группы одиноких с виду женщин в возрасте тридцати с небольшим, очень неплохо проводящих время (за что всем большое спасибо). Я представляю себе, что все смотрят на нас и удивляются, как хорошо мы вместе гармонируем. Правда, это все, чем могут одарить нас присутствующие, слишком занятые мелкими подробностями собственного бытия, чтобы уделять внимание кому-либо еще.
Было время, когда нам было по двадцать. Теперь это кажется неправдоподобным, но мы существовали тогда параллельно, честно пытаясь достичь чего-то каждая в своей области, и времени друг на друга у нас было мало. Как-то на вечеринке у Эммы я встретила Тома — он был одним из архитекторов, занимающихся дизайном новых офисов в ее компании; Кэти по объявлению познакомилась с мужчиной, которого мы теперь именуем Безнадежный Супруг. Мы повыходили замуж (Эмма даже успела сделать это несколько раз).
После рождения Бена Кэти снова начала работать копирайтером три дня в неделю.
В течение нескольких лет мы вместе гуляли с нашими малышами в ее свободные дни. Вместе пили жидкий чай из пластмассовых чашек. Вполголоса вели беседы с мужьями по мобильным телефонам, пока катили коляски через игровые площадки, которых раньше и не замечали, несмотря на их рвущую глаз раскраску. Мы с упоением просеивали содержимое песочниц на предмет обнаружения там старых шприцев, хотя другие мамы не советовали нам заниматься этой ерундой.
В то время как зубодробительная тоска моих ужасающе скучных бесед с Томом часто вводила меня в ступор, ибо они вертелись вокруг домашних проблем, например, как извлечь солдатика из колена унитаза, речи Кэти всегда были полны остроты и экспрессии.
Ее муж разрывался между стремлением утвердиться в качестве дизайнера мебели и работой на строительных объектах, причем ни то ни другое не принесло ему сколь-нибудь серьезных доходов. Поэтому ей пришлось-вернуться к работе на полную неделю, и вскоре после этого она стала директором компании, заставив супруга почувствовать себя еще более неполноценным. Конечно, на самом деле, все было гораздо сложнее, впрочем, так всегда и бывает. Ее муж нашел психиатра, тот разъяснил ему, что его сдерживает жена, поэтому он решил освободиться от нее и от ребенка и переехал жить к своим родителям. Теперь Кэти вела двойную жизнь заботливой матери пятилетнего ребенка и необузданного дикого животного на вечеринках — в зависимости от того, брал ли ее бывший муж в конце недели их сына к себе или нет. В промежутках между двумя этими событиями мальчиком занималась няня, приходящая пять дней в неделю.
Приканчивая третий бокал шампанского и более чем упоенная ощущением своего счастья, я принялась подвергать критическому анализу частные клубы, к которым принадлежала:
— Здесь, конечно, нет предварительной записи, и чтобы чего-нибудь выпить, надо идти в туалет с фляжкой на бедре, но в порядке убывания важности тут имеются: плавательный клуб «Малая Медведица», музыкально-игровая группа и детская игровая группа «Пожарная машина».
— Хорошо звучит, — говорит Кэти. — Я сказала бы погрубее!
— Мои колготки! — вскрикивает вдруг Эмма.
Мы ныряем головами под стол.
— Фауна тут ни при чем, — сообщает Кэти. — Это Люси и ее волосатые ноги.
Все три в изумлении пялятся на мои конечности, ощупывая икры.
— Боже, Люси, этим можно расцарапать обивку, — не унимается Кэти.
Я делаю попытку донести до сознания подруг, что когда имеешь троих детей, процесс наведения красоты сведен к минимуму: трехминутный душ — главная подготовка к вечеринке. Далее следуют два быстрых мазка дезодорантом под мышками и молниеносное выщипывание усиков, прилепившихся теперь в качестве бесплатного приложения до конца дней моих. Вощение ног — банальная роскошь, которую я могу себе позволить раз в два года (неудачная попытка сделать это самостоятельно дома поздно ночью закончилась тем, что простыня вся была усыпана волосами). Однако вокруг недоверчивые взгляды.
— Но на что же у тебя уходит весь день? — спрашивает Эмма. — Разве не на йогу и цветочные узоры Кэт Кидстон? И не на домашнюю выпечку?
Итак, мне приходится вести репортаж об основных событиях сегодняшнего дня:
— Встала я в шесть тридцать, собрала два пакета с завтраками, послушала, как читает Джо, отвела в школу двоих старших, приготовила все для встречи друга Сэма, он обещал прийти на чай, наведалась в бюро находок — Джо потерял джемпер — и помчалась в детский сад с Фредом, — повествую я, для пущего эффекта наклонившись вперед. — И все это до девяти утра!
— Ох, нет! — отшатываются в ужасе подруги.
— Дальше будете слушать? — осведомляюсь я.
Они утвердительно кивают.
— Прошлась по магазинам, прибежала домой, все выгрузила, уменьшила гору не выглаженного белья примерно на фут, обнаружила, что Фред использовал мусорное ведро в ванной вместо ночного горшка, причем писал в него, как пришлось заключить, недели две, а затем я побежала в детский сад, вернулась домой с Фредом и его приятелем и, пока они играли, позвонила маме. Потом обнаружила, что дети вытащили из комода всю одежду Сэма, и мне пришлось ликвидировать этот бедлам. Тем временем пришла пора ехать в школу за Сэмом и Джо. Потом — домашние уроки, чай, купание, чтение сказок. О, чуть не забыла! После чая я полчаса играла в «Я — Йене Леманн». — Еще более недоумевающие взгляды. — Это вратарь «Арсенала». И почти член нашей семьи.
— Невероятно… — произносит Эмма. — Твоя жизнь всегда казалась нам идиллией. Не разрушай ее!
На самом деле это был хороший день, и я, можно сказать, наслаждалась, «стоя в воротах» в роли Йенса Леманна, но об этом я не стала им говорить. Не было ушибов и порезов. Не было болезней. И никаких поломок — ничего, что могло бы пустить под откос заведенный порядок. Я не сказала и о том, что делаю регулярно, о каждодневной рутине: бесконечном приготовлении пищи, уборке, стирке и глаженье, отчасти потому, что это стало вторым смыслом моей жизни, но большей частью из-за того, что даже и сама не могу поверить, будто форма моего существования стала определяться этим однообразным бытовым, почти механическим трудом.
Кроме того, я почти уверена: Эмма слишком погружена в свою собственную жизнь, чтобы завидовать моей. У нее квартира в Ноттинг-Хилле, и, очевидно, она морщится во время наших нечастых визитов с детьми, когда они оставляют отпечатки своих ладошек на всех блестящих поверхностях и бегают в своих рифленых «тракторах» взад-вперед по сияющему чистотой дубовому полу.
