Татьяна Белая - Любви все возрасты покорны
Помирились мы только 8 марта. Родителей моих не было дома и случилось то, что случилось. И сразу у нас зародился Юрка. Кстати, по паспорту он Георгий, в честь деда, но Ире не нравилось называть малыша ни Жорой, ни Гошей. Она где-то вычитала, что Георгий, Юрий и Егор одно и тоже имя. Так мы стали дома звать сына Юрой.
— А почему вы не приняли предложение ваших родителей и отказались от мечты поступить в престижный ВУЗ? — поинтересовалась Елена.
— В тот момент Иринке не нужны были ни свои, ни мои родители. Ей нужен был только я. Она была настолько напугана и растерянна, что даже ни о чем меня не просила. Смотрела вопросительным взглядом и ждала моего решения.
— А как вы сообщили родителям о своем решении?
— Все происходило приблизительно так. Собрался семейный совет — мои родители, дед Моисей и ее родители. Будущая теща была в истерике и требовала сделать аборт. Иринкин отец молчал и только вздыхал.
— Да побойся бога, Ольга, — возразила теще моя мама. — Как можно дочь на такое толкать? А если у них потом совсем детей не будет?
— От сюрпризов наших деточек в петлю залезешь, — продолжала возмущаться Ольга Ивановна. — Им учиться надо, а не детей рожать!
— Что решил сын? — мрачно спросил мой отец.
— Мы с Ирой женимся, а я поступаю на заочное отделение. Буду учиться и работать.
— Сыночка, — вмешалась мама, — может, вы зарегистрируетесь, Ирочка с малышом будут жить у нас, а ты все-таки поступишь, куда мечтал?
— Нет. Я должен содержать свою семью сам, — ответил я.
— Георгий! Ну, что ты молчишь? — взмолилась мама. — Мы должны помочь своему ребенку. Что, мы их не прокормим?
— Лиза, я нашему Р Е Б Е Н К У ляльку делать не помогал, но в помощи сыну не отказываю. Помогу устроиться на тяжелую, но хорошо оплачиваемую работу, — ответил отец.
— Господи! Какие вы Оболенские все упрямые, — обреченно проговорила мама.
— Все! Я сказал! — закончил семейный совет отец.
Тогда встал дед Моисей. За все время он не проронил ни слова. Дед подошел к отцу и неожиданно для всех, отвесил бывшему боевому офицеру и первому секретарю райкома партии увесистую затрещину. Отец потом несколько дней затылок потирал.
— Я говорил, чтобы ты научил сына пользоваться презервативом? А ты все считал, что он еще пацан. Вот и расхлебывай теперь проделки своего пацана! — зло сказал дед.
Потом он направился ко мне. Честно говоря, я бы не удивился, если бы он вытащил ремень и выпорол меня на глазах у всех. Но дед подошел ко мне, поцеловал в лоб и сказал:
— Ты мой внук. Ты Оболенский. Жить будете у меня. Все. Я сказал!
— После смерти бабушки дед жил с нами. Квартира его также как наша, была в деревянном неблагоустроенном доме на втором этаже. Леночка, как молодая москвичка, ты, может быть, не представляешь, что такое неблагоустроенный дом. Это значи чное. Воду привозили на машине-водовозке, и все заполняли свои кадки. Потом отработанную воду и мусор нужно было выносить на помойку.
Но мы с Иринкой были безмерно счастливы. Не надо ни от кого скрываться, живем отдельно, все прекрасно.
Конечно, с рождением сына лиха-то мы хватили. Бессонные ночи, пеленки, болезни. Ну, в общем, все то, что испытывают молодые, с рождением ребенка. Иришка готовить еще толком не умела, а поесть-то я любил. Так что частенько бегал к маме на обед. Моя мама очень много помогала. А дед Моисей, с рождением правнука, от гордости, аж помолодел. Любимым его занятием стало гулять с ним. Он возил его коляску с осторожностью, как хрустальную. Разговаривал с ним на иврите и уверял, что Юрась его понимает, только еще отвечать не научился.
— Ваша мама помогала, а теща? — поинтересовалась журналистка.
— Тещу в то время я даже на порог не пускал, — с усмешкой сказал Оболенский.
— Что так?
— Дело в том, что уже после семейного совета теща все-таки договорилась со своей знакомой об аборте и заставила дочь поехать с ней на пару дней в Тюмень. Слава богу, я об этом узнал и рванул за ними. Деньги на билет мне дал мой отец. Я буквально вытащил Иринку на руках прямо из больницы. Тогда я сказал будущей теще, что даже издали ей ребенка не покажу.
Хотя я, конечно, знал, что Ира бегала с Юркой к матери, когда я был на работе. Но, чтобы не огорчать ее, я делал вид, что не догадываюсь. А перед армией мы с Ольгой Ивановной помирились. Я сам предложил Иришке сходить вместе к ее матери и " выкурить трубку мира". Поумнел, наверное, за год.
— Скажите, Станислав, а в душе вы никогда не жалели, что не уехали учиться в Москву?
— О том, что не уехал в Москву — нет, это точно. Однако врать не буду, иногда бывало очень тошно. Хотелось и в спортзал сходить, и на каток, и на охоту, да даже на танцы.
Но знаешь, Лена, когда мой сын стал подрастать, улыбаться, узнавать меня, обнимать своими маленькими ручками, я замирал от радости и нежности к этому крошечному человечку. А уж когда он произнес — "папа", восторгу моему не было предела. На вечере встречи выпускников я всем показывал фотографию своего сына и учителям, и одноклассникам, и даже техничке.
Когда меня призвали в армию, моему Юрке было уже 11 месяцев. Пацаны прощались со своими подружками, а я целовал на прощанье своего кучерявого сынулю и любимую жену.
— А за что вы получили боевую награду? И где это произошло, если не секрет? Тогда еще не было ни Афгана, ни Чечни, — поинтересовалась Елена.
— Давайте эту страничку моей биографии мы опустим, — жестко ответил Стас. — Где мы были я, конечно, знаю, но вот для чего и зачем, до сих пор не могу понять. А награду я получил по дурости.
Дело в том, что мой Шура попал в плен. И я, "герой-одиночка", решил его вызволить сам. Сейчас я понимаю, что шансы у меня были нулевые, а проникнуть ночью к этим "головорезам" в лагерь мог решиться только самоубийца.
Но, видимо у меня очень заботливый ангел-хранитель. Мне хорошо была известна планировка их лагеря, вскоре, мы готовились к операции по его уничтожению. Я не только вытащил Шурку, но и умудрился заминировать все, что мог, в том числе, склад боеприпасов. Так что шуму и грохоту наделал. С перепугу, практически, уничтожил их лагерь.
Правда, я получил ранение. Шурик потом тащил меня волоком по джунглям. Живы остались чудом. Ранение у меня было не очень тяжелым, но поганым. Когда я очнулся после операции, то доктор мне сказал, что с потенцией у меня все будет в порядке, но детей у меня не будет. Во время операции пришлось меня стерилизовать.
И вот тогда я поверил, что бог есть. Он послал мне сына, как в то время казалось, совсем не вовремя. А судьба-то пишется при рождении человека и богу наперед все известно.
