Сандра Мартон - Упрямый рыцарь
Их старика трудно назвать заботливым отцом. Его всегда больше волновали звездочки на погонах. Тем не менее основы ему заложить удалось.
Честь. Правдивость. Чувство долга. Если человек предан таким вещам, он может смотреть в зеркало не кривясь…
Из кухни струился рассеянный свет.
Калеб услышал, как открылась и закрылась дверь холодильника. Услышал тихий стук стакана о стойку, плеск какой-то жидкости.
Сейдж налила себе воды. Или молока.
И что ему теперь делать? Остаться на диване? Подойти и поинтересоваться, что ей нужно?
Узнать, не нужен ли ей он?
Калеб подавил стон.
Он знал правильный ответ. Нужно закрыть глаза. Повернуться на бок. Притвориться спящим. Это было не только правильно. Это было логично…
Не слишком ли поздно беспокоиться о логике?
Стал бы здравомыслящий человек предлагать, нет, настаивать на том, что он останется на ночь в квартире женщины, с которой едва знаком?
Калеб сел. Пригладил волосы. Не застегнуть ли верхние пуговицы на рубашке? А может, еще и пиджак надеть?
Он усмехнулся.
Потом встал и направился на кухню. Он не старался двигаться бесшумно – ему не хотелось напугать Сейдж, – но, даже если в мужчине шесть футов три дюйма, много ли он нашумит, шагая босиком?
В дверях Калеб остановился. Она стояла к нему спиной.
Светлые волосы спускались почти до пояса.
Желание пробежало по нему, горячее и острое.
«Отправляйся на диван, – приказал он себе. – Уходи, и она никогда не узнает, что ты здесь был».
– Сейдж…
Она повернулась. Стакан выпал у нее из рук на вытертый линолеум и разбился.
Не хотел испугать?!
– Сейдж. Ради бога… это я… всего лишь я.
– О боже! Я подумала…
Ее трясло. Лицо было белым, как молоко.
Осколки разлетелись по всей кухне.
– Не двигайся, – предупредил Калеб. – Ты порежешься.
Слишком поздно. Тоненькая красная струйка присоединилась к разлитому молоку.
Он протянул к Сейдж руки. Она колебалась. Потом обхватила его за шею.
Боже, какое наслаждение!
Мягкая. Теплая. Свежая, словно весенний день.
Он мог чувствовать ее грудь, живот, всю ее целиком.
Ему захотелось притянуть Сейдж еще ближе. Провести рукой по ее спине, наклониться к лицу…
«Прекрати», – приказал себе Калеб.
Это неправильно.
Его мысли. Его желание. Все неправильно.
Может быть, поэтому он говорил без умолку, когда нес ее в ванную.
– Ну вот. – Калеб усадил девушку на крышку унитаза и включил свет над раковиной. – Давайте посмотрим ваш порез.
– Ерунда…
– Скорее всего, так оно и есть… – Он приподнял ее ногу. – Но давайте все же убедимся в этом, о’кей?
Ее нога была маленькой. С высоким подъемом. С ногтями, покрытыми бледно-розовым лаком. Ему захотелось поднести ее ногу к губам и поцеловать.
Стрела желания прошила его тело.
Калеб быстро встал. Повернул краны, отрегулировал воду.
– О’кей, – сказал он и моргнул. Похоже, «о’кей» становилось его любимым словом. – Мыло? Есть. Вода? Есть. Значит, нам нужна только какая-нибудь ткань, полотенце или бинт.
И улыбка Сейдж, которая смотрела на него с непонятным выражением на милом личике.
Калеб знал, как изменить это.
Наклониться. Прижаться губами к ее губам. Пробежаться пальцами по шелковистым волосам…
– Калеб.
Ее голос был очень мягким.
– Да. – Он выжал из себя бодрую улыбку. – Конечно, мои познания в медицине ограниченны, но…
– Калеб… – Она смотрела на него, откинув голову. Он видел, как бился пульс на ее горле.
– Что? – спросил он хриплым шепотом.
Кончик розового язычка скользнул по приоткрытым губам.
– Не надо ничего делать. С ногой уже все хорошо. Смотрите: кровь остановилась, порез едва заметен.
Он наконец смог оторвать взгляд от ее лица. Действительно, кровотечение прекратилось. На месте пореза виднелась тонкая красная полоска.
Что она сделает, если он прикоснется к нему губами? И что тогда будет с ее доверием к нему?
Калеб сделал глубокий вдох, подумал о холодных реках, горных озерах, ручьях и ледниках.
– Марля, бинт… есть что-нибудь? – спросил он хрипло.
– Честное слово, Калеб…
– Я мог бы воспользоваться бумажными салфетками, но тогда вы будете похожи на героиню старой шутки – женщину, пребывающую в блаженном неведении, что ее сногсшибательная экипировка подпорчена тянущимся за ней шлейфом туалетной бумаги.
Сейдж рассмеялась. На это он и рассчитывал.
Смех – это хорошо. То, что ей сейчас нужно.
– О да, мне есть что портить. Экипировка у меня еще та, – заметила она. – Ладно, уговорили. Марля лежит на полке.
Калеб кивнул, намочил марлю, отжал.
– Ну, вот и хорошо. – Он снова опустился на корточки.
Сейдж улыбнулась.
– Чему вы улыбаетесь? – поинтересовался он, подняв глаза и поймав ее улыбку.
– Только тому, что вы говорили правду. Вы действительно очень упрямы.
Калеб приложил влажную марлю к порезу. Откинувшись назад, Сейдж наблюдала за ним. Его руки были большими. Ногти были аккуратно подстрижены. Это не были руки мужчины, который зарабатывает себе на жизнь, сидя за столом. Это были сильные руки. Властные. Мужские.
Как бы она себя чувствовала под ними?
Жар охватил ее тело. Черт! Этот мужчина и так заставил ее полночи проворочаться в постели.
Глупости все это. И нужно с этим заканчивать.
Сейдж откашлялась.
– Мне кажется, я сама виновата.
– Это я виноват. Я вас напугал.
– Я не хотела вас разбудить. Я… Просто я не могла заснуть.
– Плохие сны?
Она покачала головой:
– Нет. Не могла заснуть, и все.
– Я тоже.
– Ничего удивительного. Этот диван…
– Дело не в диване.
Его голос прозвучал низко. Хрипло. Она не отрываясь смотрела на Калеба. А потом медленно, очень медленно начала краснеть.
Сейдж поняла, что он имеет в виду. Это она не давала ему спать. Как бы он отреагировал, если бы она призналась, что с ней было то же самое?
Ее сердце пропустило удар. Их глаза встретились.
Калеб быстро встал на ноги.
– Я почти закончил. – Голос его звучал отрывисто. – Теперь осталось высушить и забинтовать.
– Не нужно бинтовать.
– Нужно. Бинты в аптечке?
Сейдж вздохнула:
– Да.
Не было никакого смысла спорить с ним. Ее рыцарь был непреклонен. Надо признать, это замечательное качество, особенно если все его внимание отдано ей.
Прежде этого никто не делал.
За исключением Дэвида, конечно. Иногда. Но это не одно и то же.
С этим человеком Сейдж ощущала себя в безопасности. Более того, он заставлял ее чувствовать себя желанной, что было попросту нелепо. Он – абсолютно чужой человек.
Тем не менее именно такие эмоции возникали при общении с ним.
Калеб достал из шкафчика бинт, разорвал упаковку и снова занялся ее ногой.
