К. Такер - Десяти крошечных вздохов
Ступив в главный зал, я глубоко вдохнула, приветствуя чувство безопасности, которое приносил зал. Три года назад, после выписки из больницы после длительного лечения, которое включало в себя экстенсивную физиотерапию для укрепления правой стороны моего тела, разбитой в аварии, я записалась в зал. Я тренировалась часами, поднимая вес, занимаясь кардиотренировками, всем, что могло укрепить мое разбитое тело, но ничем не помогало моей опустошенной душе.
Пока однажды ко мне не подошел один накачанный парень по имени Джефф, у которого пирсинга и татуировок было больше, чем у прожженной рок-звезды.
— Ты изрядно выкладываешься на тренировках, — сказал он.
Я кивнула, совершенно не заинтересованная в беседе, какое бы направление она не приняла. Пока он не дал мне свою визитку.
— Не была в «О'Майли» ниже по улице? Я обучаю кикбоксингу там несколько вечеров в неделю.
По-видимому, это было у меня в крови. Я быстро стала его лучшей ученицей, возможно потому, что тренировалась 7 дней в неделю без пропусков. Кикбоксинг стал моим идеальным механизмом совладания со стрессом. С каждым ударом и выпадом я могла направить свою злость, неудовлетворенность ситуацией, боль в нужное русло. Все эмоции, которые я так сильно старалась похоронить, здесь я могла выпустить наружу без разрушительного ущерба.
Слава Богу, что «На пределе» был дешевым залом, и они принимали оплату за месяц без вступительных взносов. У меня было достаточно налички, чтобы заплатить за месяц. Я знаю, что следовало бы потратить ее на еду, но для меня отсутствие тренировок — не вариант. Обществу лучше, когда я зале.
После записи и обзорной экскурсии я бросила вещи около свободной груши и сразу же почувствовала на себе их вопросительные взгляды. Кто эта рыжая? Она что, не поняла что это за зал?Им было интересно, смогу ли я выдать стоящий удар. Скорее всего, они уже делали ставки на то, кто первый затащит меня в душ.
Пусть попробуют.
Я игнорировала внимание, грубые комментарии и смешки, растягивая мышцы в страхе, что я потянула что-то после трехдневного пропуска. И я усмехалась. Самоуверенные мудаки.
Вздохнув пару раз, чтобы успокоить нервы, я сконцентрировалась на груше, на этой излюбленной игрушке, которая безропотно поглотит все мои боль, страдания, ненависть.
И затем я выпустила все эти эмоции.
* * *
Солнце еще даже не встало, а самый худший стариковский тяжелый металл уже раздавался на всю мою комнату. Будильник показывал 6 утра.
«Да, прямо как по расписанию».
Третий день подряд мой сосед будит меня этим грохотом.
— Никакого шума, — пробормотала я, натягивая одеяло на голову и проигрывая в памяти слова Таннера.
Полагаю, что «никакого шума» не подразумевает снести соседскую дверь и расколошматить об стену всю аппаратуру.
Но это не значит, что я не могу отомстить.
Я схватила свой айпод, одну из немногих вещей, принадлежавших мне и не являющихся одеждой, захваченной при побеге, и пролистала плэйлист. Вот оно. Ханна Монтана. Моя лучшая подруга Дженни в шутку загрузила это подростковое дерьмо много лет назад.
«Кажется, наконец-то, пригодилось».
Я оттолкнула боль, которая следовала за воспоминаниями, нажав кнопку «Проигрывать» и прибавила громкость до максимума. Искаженный звук отражался от стен моей ограниченной комнаты. Динамики, скорее всего, взорвутся, но это того стоит.
И затем я начала танцевать.
Я скакала по комнате, как ненормальная, размахивая при этом руками, в надежде, что этот человек ненавидит Ханну Монтану также сильно, как я.
— Что ты делаешь? — прокричала растрепанная Ливи, влетая в мою комнату в мятой пижаме.
Она подскочила к моему айподу, чтобы выключить.
— Просто преподаю урок нашему соседу о том, каково это, будить меня. Он, в каком-то роде, козел.
— Ты его встречала? С чего ты решила, что это парень? — нахмурилась она.
— Потому что ни одна девушка не будет врубать это дерьмо в шесть утра, Ливи.
— О. Полагаю, в моей комнате музыки не слышно.— Она наморщила лоб, изучая смежную стену. — Это ужасно.
— Ты так думаешь? —Я приподняла бровь.— Особенно, когда я работала до 11 вечера!
Вчера была моя первая смена в Старбаксе, находящемся поблизости. Им отчаянно нужен был работник, а у меня как раз было звездное рекомендательное письмо, спасибо за него моему прошлому менеджеру, 24-летней матери мальчика по имени Джейк, влюбленного в крутую рыжую. Я была достаточно умна, чтобы мило с ним обращаться, и это окупилось.
После заминки Ливи пожала плечами и крикнула:
— Танцы! — и прибавила громкость.
Вдвоем мы прыгали по комнате, заливаясь в приступе смеха, пока кто-то не начал колотить по нашей входной двери.
Краска сползла с лица Ливи. Она, как говорится, лает, но не кусает. Я? Я не беспокоилась. Накинув свой жалкий фиолетовый домашний халат, я с напыщенным видом направилась к двери.
«Посмотрим, что он на это скажет».
Моя рука уже лежала на ручке, чтобы открыть дверь, когда Ливи решительно прошептала:
— Стой!
Я остановилась и обернулась к ней. Ливи махала указательным пальцем, прямо как раньше делала наша мама, когда ругалась.
— Помни, ты обещала! Мы договорились, что начнем здесь все заново, так? Новая жизнь? Новая Кейси?
— Ну да. И?
— И ты можешь попытаться не быть такой Снежной королевой? Попытаться быть более похожей на прежнюю Кейси? Знаешь, ту, которая не воздвигала каменные стены перед всеми, кто приближается? Кто знает, может быть, здесь у нас могут появиться друзья. Просто попробуй.
— Хочешь подружиться со стариками, Ливи? Если это проблема, могли бы и дома остаться, — прохладно сказала я.
Но ее слова жалили, словно длинная игла, вставленная прямо в мое сердце. Услышь я их от кого-либо другого, они бы отскочили от моего жесткого внешнего тефлонового покрытия. Проблема заключалась в том, что я не знала кто такая прежняя Кейси. Я не помнила ее. Я слышала, что ее глаза сияли, когда она смеялась, что у ее отца на глаза наворачивались слезы, когда она исполняла «Stairway to Heaven»[1] на фортепьяно, что она обнималась, целовалась и держалась за руки со своим парнем при каждом удобном случае.
Прежняя Кейси умерла четыре года назад, а все, что осталось, — сплошное месиво. Месиво, которое провело целый год на физической реабилитации, чтобы восстановить свое разбитое тело только для того, чтобы выйти из больницы с разрушенной душой. Месиво, которое скатилось со своими оценками в самый низ класса. Месиво, которое погрузилось в мир наркотиков и алкоголя на год, используя их как механизм совладания со стрессом. Кейси-после-аварии не плачет, не проронит ни единой слезинки. Не уверена, что она знает как. Она ни о чем не распространяется, она не выносит ощущения чьих-то рук, потому что они напоминают ей о смерти. Она не впускает людей в свою жизнь, потому что боль следует за ней по пятам. Вид пианино затуманивает рассудок до головокружения. Ее единственное утешение — выбивать все дерьмо из огромных груш в зале, пока костяшки пальцев не покраснеют, ноги не начнут кровоточить, а в теле, удерживаемом вместе бесчисленным числом металлических штифтов и спиц, не появится ощущение, что оно сейчас развалится. Я хорошо знаю Кейси-после-аварии. К лучшему или к худшему, но я уверена, что застряла с ней.
