Людмила Зенкина - Порочный треуогльник
— Дура! — заорал грубый голос прямо на ухо. — Дура! Дура!
Она недоуменно глядела на собеседника, не зная, чего ожидать, когда тот опустил голову, закрывая предательски заблестевшие глаза, и спросил глухо:
— Что ты делаешь со мной? Чего добиваешься?
— Я просто устала, — проронила невольница, понимая, что убивать её пока не собираются. Безразличие к происходящему постепенно отхлынуло, уступая место странной болезненной пустоте и пугающему волнению.
— Я тоже устал, Ева, — прорычал мужчина, не поднимая головы. — Уже давно… Я пытался сбежать от этого, но каждый раз возвращался. Я не хотел идти домой, потому что здесь была ты! И потому же мечтал вернуться! Я решил с самого начала, что ты принадлежишь моему брату! И всё равно не мог устоять перед соблазном. Приходя поздно ночью, надеялся, что не увижу твоего лица, твоих вечно печальных глаз… Но я чувствовал твой запах! И шёл к тебе, повинуясь ему! Ева, — он ещё сильнее сжал руки на плечах девушки, вдавливая её в стену, — я сходил с ума каждую ночь, работал до изнеможения, чтобы не хватало сил на мысли о тебе! Я был грубым и бесцеремонным, в надежде, что тебя всегда будет воротить от моих прикосновений! Так надеялся, что всё пройдёт, когда ты целиком отдашься Кирану, что будешь нежиться в его постели, и у меня просто не будет больше шанса взять тебя силой. Но ты пришла ко мне! Ты говоришь, что я дьявол?! Но кто же ты тогда?! Кто ты, раз добровольно идёшь в объятья дьявола?! — боль в сдавленных мышцах становилась невыносимой, но пленница боялась пошевелиться, сдерживала мучительный стон. — Я мечтал, что станет легче, когда ты согласилась принадлежать нам обоим! Что все мы получим желаемое. И я мог бы наслаждаться улыбками и милыми разговорами, твоим теплом, твоим новым образом без этой душераздирающей печали в глазах! Но нет…
Он опустил руки и, запустив пальцы в растрепавшиеся тёмные волосы, бессильно сполз на пол.
— Я дурак, — произнёс он тихо, сжимая голову ладонями.
Девушка постепенно приходила в себя, пытаясь понять и принять всё услышанное. Наконец она нерешительно опустилась на колени перед мужчиной, помедлила немного и легонько коснулась кончиками озябших пальцев его руки. Брюнет затих на секунду, затем поднял непонимающий, потерянный взгляд. Она придвинулась ближе, обняла за плечи, бесстрашно глядя в глаза.
— Ева, — прошептал Трой еле слышно, — я больше не могу тебя ни с кем делить.
Она ничего не ответила, лишь слегка улыбнулась и, решившись, прильнула к тонким губам в долгом, глубоком и как никогда нежном поцелуе.
— Я люблю тебя, — прошептал тихий голос, когда волна жаркого наслаждения отступила и в желтоватом электрическом свете любовники прижались друг к другу, лёжа под влажным одеялом, на постели, остывающей от страсти, наконец, желанной им обоим.
28. Судьба
Утром Ева снова проснулась одна. О вчерашнем ничто не напоминало, кроме резкой головной боли и заложенного носа — видимо, копание голыми ногами в снегу не пошло на пользу. Приподнявшись на кровати, она прищурилась от яркого солнечного света, бьющего в окно, попыталась вспомнить, что было с ней накануне на самом деле, а что только приснилось. Когда в памяти всплывали моменты их с Троем разговора, становилось смешно и противно от собственного поведения и непривычно тепло от его слов. Хотелось верить, что это было реальностью, а не странным наваждением, навеянным невысказанным желанием всё наконец изменить.
Медленно поднявшись с кровати и осмотревшись, сопротивляясь невыносимой головной боли, девушка заметила на тумбочке небольшой листок желто-оранжевой бумаги. По всей видимости, это была записка от вчерашнего гостя. В груди что-то тревожно сжалось, мужчина никогда не оставлял ей посланий, всё говорилось исключительно на словах — лично, всего что могло считаться «следами», будь то записки, совместные фотографии или даже синяки, он всегда тщательно избегал. В душе зашевелилось недоброе предчувствие. Она медленно взяла листок в руки, под ним блеснул тонкий мобильный телефон. Ева подозрительно посмотрела на аппарат, протянула, было, руку, но решила, что сначала стоит прочесть письмо:
«Мы должны уехать на несколько дней» — говорили небольшие, ровные, чуть растянутые буквы: «Ключи от квартиры в коридоре. Позвони при первой возможности».
Она повертела листок в руках — это было всё. Блондинка потёрла пальцами ноющие глаза, приложила руку ко лбу, ощущения во всём теле были крайне неприятными, но температуры не чувствовалось. Она взяла телефон, пытаясь вспомнить, как им пользоваться. Всё время, проведённое здесь, она обходилась без связи. Кто-нибудь из братьев почти всегда был неподалёку, её не оставляли одну дома больше чем на час. А кому ещё, кроме них она могла позвонить?
В записной книжке мобильного был сохранён один номер. Девушка усмехнулась иронично, значит, послание точно от Троя и значит, он всё-таки ревнует, если оставил только свой телефон. Она нажала на зеленую кнопку и через несколько секунд в трубке послышались длинные гудки.
— Проснулась? — спросил строгий голос после недолгого шуршания.
— Трой? — Ева поморщилась от резкого звука, отдающегося в гудящей голове неприятным эхом. — Вы где?
— У нас семейные проблемы, расскажу, как приедем. Ты как? По голосу не очень.
— Я в порядке, только насморк небольшой появился.
— Хорошо. Смотри, не сиди больше на сквозняке, — по тону невозможно было понять, шутит собеседник или нет.
— Постараюсь, — скривила губы девушка. — А когда ты вернёшься? — она тут же поняла, что сказала что-то не так — зря подчеркнула, кого именно ждёт, но не успела исправиться.
— Мы с Кираном вернёмся через два-три дня. В гостиной на столе оставил тебе деньги. На это время точно хватит.
— Значит, мне можно выходить из дома? — скорее в шутку спросила невольница.
— Значит можно, — холодный голос отбивал всё желание шутить. — Я позвоню вечером.
— Хорошо.
Ева помедлила немного, надеясь услышать ещё что-нибудь, но, дождавшись лишь коротких гудков, нажала на кнопку отбоя и положила мобильный на прежнее место.
— По телефону с ним говорить ещё сложнее, — вслух вздохнула она и попыталась встать с кровати.
Ломота в теле всё усиливалась, аспирин лишь слегка облегчил боль. В аптечке, как назло, не было больше ничего жаропонижающего, а к обеду температура поднялась уже почти до сорока. Ева пила горячий чай с лимоном и мёдом кружку за кружкой, пыталась вспомнить, чем ещё можно помочь себе при простуде, но в гудящую голову решительно ничего не лезло. Часа в четыре, устав от собственной болезненной капризности и перейдя из стадии озноба в фазу жары, она решила, что нужно идти в аптеку. Звонить Трою не было желания, он наверняка начнёт ругать за безответственность и что не сказала о температуре сразу, вдобавок, он и без того явно пребывал не в духе сутра, а ей сейчас было настолько жалко себя, что выслушивать упрёки не хватило бы моральных сил. Одевшись потеплее и укутавшись в шапку и шарф так, что остались видны одни глаза, девушка положила в карман мобильный, деньги и ключи, захлопнула дверь и отправилась на улицу. От плавной остановки лифта начало подташнивать и к мучительной боли добавилось ещё и головокружение. Она шла к стеклянным дверям, проклиная простуду, зиму, снег, Троя и своё безрассудство.
