Татьяна Туринская - На восходе луны
Буря эмоций захлестнула Марину. Хотелось действительно послать негодяя подальше, хотелось отхлестать по щекам, хотелось разреветься и закричать, завыть в голос, рассказать, как несладко ей жилось после его ухода, как нелегко в одиночку растить его же дочку, самую замечательную девочку на свете. И что именно из-за ребенка так и не сделала карьеру, что одна на своих хрупких плечиках тянет ребенка и мать-инвалида, потому и одевается в сомнительного качества тряпки китайского производства. А он, между прочим, отец ее ребенка, весь из себя, как утверждает, такой успешный бизнесмен, даже не подозревает, что где-то в получасе езды от него живет замечательная девочка Арина и что носит та Арина такие же китайские тряпки, играет китайскими же игрушками, кушает не деликатесы, а в основном каши да картошку, лишь иногда балуясь курочкой.
Хотелось встать и уйти и никогда больше не видеть этого мерзавца, этого эгоиста, забыть, вырвать занозу из сердца. Но эта заноза сейчас сидела перед нею беспомощная, в инвалидной коляске. Пусть гад, пусть мерзавец, но ведь ему сейчас так плохо! В трудную свою минуту он вспомнил не кого-нибудь, а именно ее, именно к Маринке обратился за помощью. И, отказав ему, она наверняка потеряет его навсегда.
Нет, разве она может пойти на это? Самой у себя украсть надежду быть рядом с любимым? Пусть не будут они вместе, пусть никогда не станут одним целым, но просто быть с ним рядом — это уже счастье, это уже награда непонятно за какие ее подвиги. Нет, Марина поняла — она не сможет уйти. Она никогда, до последнего вздоха, не избавится от занозы в сердце. И пусть он позвал ее вовсе не из-за любви к ней или хотя бы каких-то теплых чувств — он вспомнил о ней только потому, что ему с ней будет удобно, ему не будет перед нею стыдно, он не будет перед нею комплексовать из-за своей инвалидности.
И пусть, пусть! Лишь бы рядом, только бы он жил! Конечно, она поможет! Конечно, она всегда будет рядом! Андрюшка, милый, даже не сомневайся! И вновь Марине захотелось прижаться к его бесчувственным ногам и плакать, укачивая любимую свою занозу: 'Чшшшш, не плачь, Андрюшенька, не горюй, мое сокровище, теперь все будет хорошо, я всегда буду рядом, а значит, все будет хорошо…'
Однако гордость не позволила не только пасть к его ногам, но даже просто успокоить, по-прежнему сидя в кресле. Гордость же не позволила и согласиться сразу, продемонстрировав тем самым слабинку. Ответила по-прежнему холодно, даже недружелюбно:
— Насчет китайского рынка — это ты верно подметил. И головокружительной карьеры я не сделала — не вышло из меня журналистки. Я, собственно, даже институт не закончила. Сначала умер папа, мама заболела, пришлось бросить институт. Ну а потом семейные проблемы, ребенок…
— Ребенок? — испуганно спросил Потураев. — Это что же, ты была замужем?
Марина невесело усмехнулась:
— Ну почему же была? Я и сейчас замужем…
И даже не солгала. Она ведь всего пару недель назад ушла от Каламухина, на развод еще не подавала, так что все абсолютно честно. Ну а что дочь вовсе не от мужа — этого Потураеву знать не положено, дабы не надумал себе чего — он ведь и так слишком высокого о себе мнения, узнает, что Аринка его дочь, вовсе начнет из Марины веревки вить.
Потураев как-то осел, словно сдулся. Марина откровенно хохотнула:
— Чего ты так перепугался, если, как ты говоришь, предлагал мне лишь работу? Хорошо, Потураев, я подумаю над твоим предложением. Скажу откровенно: не особо-то мне будет приятно выгребать твое дерьмо, да семьсот баксов на дороге не валяются. У меня мама инвалид, ей на лекарства и трех пенсий не хватит. Впрочем, я еще не согласилась. Я подумаю, посоветуюсь с мужем. Ну а сейчас, я полагаю, аудиенция окончена. Мы оба сказали друг другу все, что хотели сказать. Пока, Андрюша, не кашляй.
Марина грациозно встала и пошла к выходу. Потураев крутанул колеса коляски и направился за ней. И лишь в самых дверях обиженно, но одновременно с чувством собственного достоинства сказал:
— Со своим дерьмом я как-нибудь сам управлюсь. В твои обязанности будет входить лишь помощь в том, с чем я сам справиться не смогу.
— Ладно, Потураев, вот соглашусь — там и договоримся. Если соглашусь. — И Маринкины невысокие каблучки зацокали по лестнице.
Глава 34
Естественно, с мужем Маринка советоваться не собиралась. Хотя бы по той простой причине, что хоть и числилась до сих пор официальной женой Каламухина, но сама считала его бывшим мужем. Мнение же самого Каламухина насчет будущего их брака ее совершенно не интересовало.
На следующий же день Марина написала заявление на увольнение. Хотела уйти сразу, ведь Андрюшечка срочно нуждался в ее помощи, однако две положенные по законодательству недели пришлось отрабатывать. А кто не знает, как тяжело отрабатывать последние дни? Будь то перед отпуском или перед увольнением. Когда настроение чемоданное, когда всеми мыслями находишься в другом месте. Отпускники грезят о солнышке и ласковых волнах, ну а Маринка… А Марина мечтала о том, что уже совсем скоро она будет рядом с Потураевым. И в данном случае абсолютно неважно, что она будет рядом с ним не в качестве жены, а всего лишь сиделкой, главное — что она будет рядом с любимым, она будет ежеминутно помогать ему, облегчать его страдания. Пусть даже она не сможет облегчить их физически, но уж морально-то она его поддержит. Она устроит Андрюшеньке такой уют, она обеспечит ему такой комфорт, что он поймет, что жизнь его без нее потеряет всякий смысл…
— Марина, ну о чем ты только думаешь? — возмутилась Бабушкина, выискав в тексте, выпущенном Мариной, очередную ошибку. — Я понимаю, что мыслями ты уже далеко, но нельзя же пропускать такие ляпы! А кстати, может, откроешь все-таки тайну: что за местечко теплое нашла?
Марина с радостью оторвалась от вычитки нудной политической статьи, потянулась за столом и улыбнулась:
— Ой, Наталья Александровна, и не спрашивайте! Только это совсем не то, что вы думаете.
— Чувствую запах сенсации, — подобралась Бабушкина. — Ну-ка колись!
— Да нет, Наталья Александровна, честно, ничего интересного. Просто в сиделки иду. Работа, конечно, не ахти, но зато зарплата — семьсот баксов.
— Семьсот? — недоверчиво присвистнула Бабушкина. — Ух ты, это ж где такие деньги платят? А там сменщица какая-нибудь не нужна? Я б за такие деньги тоже слиняла отсюда. Только сдается мне, девонька, не все ты говоришь, ой не все! Я ж вижу, ты совсем другая стала. С Каламухиным, что ли, помирилась?
— Ой, Наталья Александровна, накаркаете еще! — испуганно сплюнула через левое плечо Марина. — Мне только этого не хватало! Мало я с ним намучилась, что бы теперь, только-только отделавшись от него, снова впрягаться в ту же телегу. Не приведи господь!
