Барбара Делински - Если сердце верит
— Цена та же?
Джон убрал руку со спинки ее сиденья и посмотрел на свои ладони. Пальцы у него были длинные и тонкие.
Он смело встретил ее пристальный взгляд.
— Да.
Ах, эти теплые кофейные глаза…
— Значит, взамен ты хочешь получить материал обо мне.
Он кивнул:
— Эксклюзивный.
— Для газеты?
— Нет. Я хочу сделать книгу: пресса против права на частную жизнь. Все, что случилось с тобой, как пример этого безумия.
Спору нет, книга могла получиться не такой уж плохой.
— А что, разве я единственный пример?
— Полагаю, твоя история иллюстрирует очень важную проблему.
— Это уж точно.
После паузы Джон все же добавил:
— Впрочем, она станет лишь основной линией книги. Безобразное поведение прессы в последнее время — весьма актуальная тема. Я мог бы опубликовать книгу уже к лету.
— Уверен?
— У меня есть издатель, готовый за это взяться.
Ага! Значит, он уже разговаривал с издателем и все почти решено! Не зря она не спешила давать согласие.
Но с другой стороны, тут, по крайней мере, предполагалось хоть какое-то движение. Лето наступит через девять месяцев. Девять выдержать легче, чем тридцать шесть, а именно столько потребует борьба в установленном законом порядке.
— Подобная книга станет настоящим событием, — сказал Джон. — На счету этого издательства большие списки бестселлеров. Они выходят тиражами в десятки тысяч экземпляров, рекламируются в известных дайджестах и обсуждаются в самых популярных ток-шоу.
— Я не пойду на ток-шоу.
— Я пойду. Это один из способов изложить твой взгляд на случившееся.
Ну ладно, звучало все прекрасно, но Лили еще не решалась довериться Киплингу.
— А как я узнаю, что ты действительно на моей стороне?
— Я сказал тебе об этом.
— Но я уже была обманута, Джон.
— Не мной. И потом, ты знаешь, как я отношусь к Терри. Я уделю ему столько же внимания, сколько и твоей персоне. Один из вас — положительный герой, другой — отрицательный. Не трудно догадаться, кто есть кто.
Лили хотела надеяться, что это так.
— Но у тебя есть личная причина ненавидеть Терри. Ты упоминаешь об этом?
— Еще не решил.
— Надо быть честными. Уж если я все равно в этом участвую, то могу кое-чего требовать.
— Честности?
— И права вето, — быстро добавила Лили. Уж раз она с ним сотрудничает, то должна иметь возможность оставить хоть малую толику сведений о себе в неприкосновенности.
— Понял. Ты не хочешь, чтобы стало известно о твоем замужестве.
— Точно.
— Что-нибудь еще?
— Пока не знаю, — ответила она, почувствовав, что Джон достаточно лоялен. — Я лучше потом тебе скажу, по ходу дела.
— Но это дает тебе преимущества.
— Большего от меня не требуй. Ведь тебе очень нужен этот бестселлер?
— Но тогда обещай не разговаривать об этом ни с кем другим.
— И не собиралась. Я вообще не слишком разговорчива.
— Ой, нет! — усмехнулся Джон. — Когда тебе нужно чего-то добиться, ты говоришь просто прекрасно.
— Это от безысходности, — улыбнулась Лили.
— Так ты настолько жаждешь возмездия?
Она вспомнила о горькой обиде, об унижении, обо всех своих проблемах и потерях. Терри Салливан работал не в вакууме. Другие газеты подхватили его вымысел и стали развивать его. Но именно он состряпал весь этот скандал и по каким-то непонятным причинам сломал ее жизнь.
— Да, настолько, — почти торжественно сказала Лили.
Она приободрилась и, вернувшись к работе, усердно продолжала устанавливать сетки, класть полотно, снова сетки, снова куски полотна…
Майда управляла процессом почти до самого полуденного перерыва, но, когда пришло время перекачивать сидр из холодильника в разливочный аппарат, она оставила вместо себя Орали. Лишь после того как двести галлонов свежего напитка были разлиты по бутылкам и отправлены на склад, машины вычищены, а сам цех вымыт шлангом, Лили пошла в усадьбу. Мать сидела на веранде в кресле-качалке и была очень бледна.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лили.
Майда качнула кресло.
— Устала. Эта авария не прошла бесследно.
— Кстати, как пострадавшие?
— Прекрасно. Чего не скажешь о прицепе. Он и так уже чинен и перечинен. Придется выбрасывать.
— А новый очень дорогой?
Майда бросила на Лили укоризненный взгляд:
— Ты не стала бы задавать таких вопросов, если бы хоть что-то в этом понимала.
«Ну, разумеется», — подумала Лили.
Майда вздохнула и окинула взглядом свои сады.
— Я не могу купить новый. Но скоро будет распродажа в соседнем городе. Надеюсь подыскать там что-нибудь подешевле. Какой стыд! Покупать барахло с захудалой сыроварни лишь потому, что нельзя позволить себе приличную вещь.
Лили прислонилась к столбу, подпиравшему навес над верандой, и проследила за взглядом матери. Яблони были грязно-зеленого цвета, что в сравнении с праздничными красками лесов, раскинувшихся по берегам озера, выглядело довольно тускло. Но все же эти приземистые и ветвистые деревья пока сохраняли пышность крон. Под одним из них кто-то оставил старую картонную коробку. Рядом валялась мотыга на длинной ручке.
— Когда я впервые сюда приехала, деревья были больше, — промолвила Майда. Голос ее доносился как бы издалека. — Именно так было заведено: яблони выше, зато росли реже. Но потом все изменилось, и мы стали сажать по четыре маленьких деревца вместо одного крупного. Зато урожаи теперь больше.
Лили помнила, чего стоило ее родителям ввести это новшество. Еще бы! Несмотря на опыт многих поколений, делавших именно так, а не иначе, отец решился нарушить традиции и взял на себя ответственность за возможные последствия этих перемен. А перемены были радикальные. Даже болезненные.
— Ну и каков нынче урожай?
— Хорош. Похоже, для нас это рекордный год. Но получим ли мы от этого много денег? Скорее всего нет. Цены растут быстрее, чем наши прибыли. Иногда мне становится тревожно. Ведь никто из вас, девчонок, не захочет продолжить дело. Порой удивляюсь: ради чего тут выматываюсь? Однажды умру прямо во сне, как ваш отец, после чего предприятие будет продано. Ох, надо было родить сына.
Лили и раньше слышала эту тираду. Начиная с «никто из вас девчонок» и до самого конца. И от этого всегда чувствовала себя виноватой. Но видит Бог, она уже устала. Поэтому спросила резким тоном:
— Так чего ж не родила?
Майда посмотрела в глаза дочери:
— Я отправила заявку, но она потерялась по дороге.
Это было типичное для Майды высказывание, и все же… другое. В тоне явственно слышался юмор, а глаза лукаво блеснули.
