Мартышка для чемпиона (СИ) - Коваль Алекс

Каждая секунда ее молчания тянется как маленькая вечность и, когда Марта шепчет:

— Я сейчас упаду в обморок… — обмахивая лицо ладонями. — Да, — шепчет. — Да! — выдает уже громче. — Ну, конечно, да, Бессонов! — бросается в мои объятия.

Я подскакиваю на ноги и ловлю ее, понимая, что в обморок, кажется, сейчас упаду я.

Арена взрывается от дружных аплодисментов. Диджей снова врубает музыку на всю мощь, и на этот раз это не “We Are The Champions”, а долбанный Мендельсон! Парни из команды орут поздравления молодоженами. А с потолка снова летит конфетти, пряча нас от любопытных глаз в золотом облаке из фольги.

Обезьянка плачет. Ловит своими губами мои губы. Целует. Цепляется за шею, что есть сил. Всхлипывает. И целует. Снова и снова. Мы напрочь забываем про кольцо, которое по всем традициям должно быть надето на ее безымянный палец. Не в нем ведь счастье, да?

Я обнимаю свою будущую жену и улыбаюсь. Как счастливый дурак! В животе порхают те самые ванильные бабочки, о которых так любят писать в глупых женских книжках. Надуваюсь от счастья от сбивчивого шепота Царицы:

— Люблю тебя, мой чемпион…

— М, давай уточним. Любишь как? До луны и обратно?

— М, не-е-ет… не настолько, конечно, — хмыкает коза.

— Чего-чего? — щипаю ее за ягодицу. — Это что еще за новости?

Обезьянка дергается в моих руках, посмеиваясь. Проходит пальчиками по моим скулам. Гладит по волосам. Обхватывает ладонями лицо и заглядывает в глаза:

— Таких единиц измерений, как сильно я тебя люблю, еще не придумали, Бессонов.

— Так то лучше, — расцветает гордая улыбка на моих губах.

— Спасибо тебе, что не сдался…

Мы переглядываемся оба понимая: о чем идет речь. Если бы не мое баранье упрямство в начале наших отношений, когда эта коза отфутболивала меня раз за разом — мы бы сейчас здесь не стояли. И, знаете что?

Я подхватываю ее на руки и кружу под ее пронзительный визг.

Плевать мне на все эти медали и кубки! Мой главный трофей уже у меня. В моих руках и с моим ребенком под сердцем. Девчонка из бара по какому-то судьбоносному стечению обстоятельств забывшая свой ветпаспорт в моей машине. Феномен, на разгадку которого у меня целая счастливая супружеская жизнь.

Царица — вот моя главная победа этого сезона.

ЭПИЛОГ

— Как я выгляжу? — крутится у зеркала в гардеробной Обезьянка, придирчиво разглядывая свое отражение.

— Потрясающе, как и всегда, — говорю я, застегивая молнию на брюках.

— Ты уверен? Может мне надеть что-то менее броское? — спрашивает с сомнением. — Я в этих серебристых пайетках толстая и блестящая. Как шар на новогодней елке…

— На дворе июнь, детка.

— Тем более!

— Прекрати, ты прекрасна, — парирую спокойно.

Надеваю футболку и подхожу к Царице со спины. Одной рукой обнимаю за плечи, притягивая к себе. Второй заползаю ладонью под подол ее платья, легонько сжимая попку. Целую в раскрасневшуюся щеку, под ее внимательным взглядом в зеркале, и шепчу на ушко:

— Жду не дождусь момента, когда мы вернемся домой и я сниму с тебя это платье…

— Потому что оно ужасно на мне сидит, да?

— Марта-а-а, — закатываю я глаза.

— Ну что? — бурчит она обижено. — Посмотри вот сюда, — тычет пальцами в лиф. — Они не умещаются в этот долбанный вырез! А сюда, — на живот, — он уже выпирает если встать боком и даже свободный покрой платья не спасает. И задница моя…

— Задницу не трогай, — предупреждающе шлепаю по озвученной части тела. — Она моя. Святая и неприкосновенная часть твоего прекрасного тела. Выпирающий животик это естественно, у тебя там, на минуточку, наш ребенок сидит. Или лежит? Короче, растет…

— А сиськи?

— А что с ними не так?

— Они огромные!

Я ныряю взглядом в декольте Царицы. По моим губам расплывается улыбка чеширского кота. Да, сиськи просто огонь! И для этого платья их и правда… много. Лиф обтянул упругие груди, выставляя на показ соблазнительную ложбинку. И смотрится это чертовски секусально. Моя беременная жена — ходячий секс.

— Ясно все с тобой, — фыркает Обезьянка. — От тебя поддержки я не дождусь.

— Поддержки в чем? — офигеваю я. — В попытке загнобить себя?

Марта хмурится.

Снова оглядывает свое отражение в зеркале и вздыхает:

— Ладно, я просто волнуюсь, — говорит, прильнув ко мне всем телом.

Я обнимаю ее, укладывая подбородок на макушку.

— Все пройдет замечательно.

— Знаю…

— Тогда чего волнуешься?

— Не знаю.

— Обезьянка, — смеюсь я.

Она в ответ улыбается. Накрывает своими ладонями мои, переплетая наши пальцы. На безымянных поблескивают обручальные кольца. Подумать только, всего месяц прошел со дня нашей свадьбы и четыре со дня знакомства, но уже столько успело произойти: от зачатия нашего мелкого до победы в чемпионате. Какая стремительная эта зараза — жизнь. И как сильно иногда хочется замедлить бег времени. Я не успеваю насладиться. Ей, нами, нашим новым статусом и положением. Мало мне. Всего!

— Пора ехать, — вздыхает Обезьянка. — Ты готов? — спрашивает, крутанувшись в моих руках. — Ой, воротничок замялся, — сосредоточено разглаживает воротник моей футболки-поло.

Я, не удержавшись, поддаюсь вперед и ловлю своими губами ее губы. Накрываю на удивленном выдохе. Целую, медленно умирая от понимания того, что в ближайшие несколько часов уединиться нам не светит. Родители уже ждут нас в ресторане. Но вот потом…

Потом мы оторвемся на полную катушку. Это я и даю Царице понять, углубляя поцелуй и крепко ее в себя вжимая. Ныряя ладонью под подол ее платья, поглаживаю лениво, забираясь пальцами под резинку трусиков и ниже. Еще ниже. Касаясь заветного местечка.

Марта тихонько стонет и начинает брыкаться:

— Стой, стой, стой… Арсений, стой!

— Стою, — выдыхаю. — Уже везде где надо стою.

— Дурачок! — хохочет женушка. — Не надо так, а то мы рискуем никуда не поехать.

— Хороший план. Нет?

— Нет!

— Я быстро, мы успеем…

— Исключено! — отскакивает от меня Царица и шлепает меня по руке, которую я снова тяну к ее попке. — Я не хочу быстро. Я хочу качественно и долго, — строжится. — Но не сейчас. Нам нужно сообщить твоим родителям новость, — раскрасневшаяся, растрепанная, но такая горячая одергивает платье, поправляя. — Я что, зря так заморочилась со всем этим ужином? Только представь лицо Ирины Георгиевны, когда она узнает…

Представляю.

И жена моя представляет, отчего в ее глазах начинает плясать озорной огонек.

— Поехали! — хлопает Марта в ладоши и выскакивает из гардеробной прежде, чем я успеваю хоть что-то ответить.

Я качаю головой и улыбаясь, иду следом.

Слово жены — закон. Кажется так звучит первое и единственное правило кодекса подкаблучников?

Но, по правде говоря, мне и самому не терпится сообщить матери такую долгожданную для нее новость. Мы с Обезьянкой по-честному молчали до последнего. Пока живот не начал очевидно расти. Еще маленько, и уже никакие мешковатые толстовки и платья не скроют нашего “интересного положения”. А это значит, что прямо с завтрашнего дня звонков и визитов Ирины Георгиевны к нам станет в разы больше. И это в лучшем случае. В худшем — она вообще переедет…

Шутка.

Но не лишенная доли правды.

Родителям Царицы мы сказали еще до свадьбой. Ну как мы? Я. Когда, отдавая дань традиции, поехал к ним знакомиться и просить руки их дочери — мой язык зажил собственной вольной жизнью. Обезьянка говорить не хотела. Мол, рано, лучше после свадьбы и прочее бла-бла. А вот я не сдержался. Выйдя с Марком Романовичем на балкон, на мужской разговор тет-а-тет, взял, да и ляпнул со счастливой улыбкой олуха на лице:

— Марк Романович, а у вас скоро родится внук.