Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома
Через полчаса Лара совершенно забыла о неприятном разговоре, когда перед ней в багровом неровном свете костра отплясывали островитяне, угрожающе раскрашенные, как древние идолы, с ожерельями из акульих зубов, с копьями наперевес. Она забыла о том, что чудесный вечер подарен ей вовсе не ее возлюбленным, а расчетливым, хоть и романтичным бизнесменом Терещенко. Она забыла обо всем. Только иногда в мелькании огней видела чьи-то насмешливые и печальные глаза, странные глаза, которые пристально следили за ней. «В самом деле, – вдруг подумала она. – Интересно было бы знать, что сейчас поделывает Игорь…»
* * *Стояла глубокая, темная осенняя ночь, холодный ветер уныло свистел за окном. Игорь вдруг проснулся среди ночи, словно его позвал кто-то. Но в доме было тихо, густые тени стояли по углам. Елена спала, и Игорь, приподнявшись на локте, посмотрел на нее. В лунном свете она казалась сотканной из серебристо-синих нитей, ее ресницы и волосы мерцали отраженным блеском. Вся она казалась тайной, чудесным волшебством, нечаянной радостью, которую кто-то добрый и всемогущий преподнес ему – просто так, несмотря ни на что и вопреки всему.
Он вспомнил, как несколько дней назад она прибежала к нему – бледная и серьезная, с дрожащим на губах вопросом, который она боялась поначалу задать.
– Удивительная способность вымокать под дождем до последней ниточки, – засмеялся тогда Игорь. – Так, немедленно – горячее молоко, ванна, шерстяные носки… Опять забыла зонтик?
– Это все ерунда, – отмахнулась она, сбрасывая ему на руки тяжелое пальто, с которого капала на пол вода. – Быт не должен подавлять… бытие. Кстати, зонтик при мне. Только почему-то я забыла им воспользоваться, – задумчиво заявила она, доставая из сумочки зонтик, компактно сложенный и абсолютно сухой. – Ерунда какая-то!
– Ты мне нравишься – тем, что не похожа на других женщин. У тебя бытие всегда перевешивает быт…
– Я художница, – рассеянно заметила Елена, стягивая через голову вечернее платье. – Черт! Помоги – там волосы зацепились за застежку…
– Какое красивое платье, – задумчиво заметил Игорь. – Наверное, сегодня все мужчины были твоими.
– Были… Но я бросила всех мужчин и прибежала к тебе.
Она наконец переоделась и прижалась всем телом к нему. Какое-то напряжение исходило от ее рук, сердце в груди билось часто и сильно – что-то произошло, Игорь это чувствовал, но спрашивать не хотел. Если захочет – скажет сама. Елена принадлежала к тому типу людей, которых не надо тормошить раньше времени.
– Пойдем-ка на кухню, я сварю тебе кофе…
Немного позже, осторожно отхлебывая из чашечки горячий кофе, Елена произнесла все так же рассеянно и задумчиво:
– Я слушала сегодня музыку. Она… Да, кстати, почему ты не спрашиваешь, где я сегодня была, с кем, ради чего надела вечернее платье? И совершенно справедливо не спрашиваешь, потому что я слушала музыку в консерватории. И сбежала оттуда, не дослушав, хотя все было прекрасно, замечательно, необыкновенно, скрипки пели так, что хотелось плакать!
– И почему же ты сбежала?
– Потому что почувствовала себя страшно одинокой. Я бы хотела разделить все это с кем-то… то есть не с кем-то, а именно… Потому что… Черт! – воскликнула она – чашка упала из ее рук и разлетелась на осколки, залив пол черной гущей. Елена задумчиво посмотрела на лужицу и черепки. – К счастью… Посуда бьется к счастью…
– Ну разумеется, – важно кивнул Игорь.
– Ты нарочно меня злишь! – вдруг рассердилась она. – Ты все понимаешь, но ничего не говоришь… И кто все это уберет?
Он взял свою чашку и хладнокровно, демонстративно бросил ее на пол.
– Разумеется, вместе, – сказал он. – Мы оба тут намусорили.
– Нет, ты не понимаешь… Ладно, это глупо. Но я спрошу тебя прямо, потому что мне очень важно знать, – как ты ко мне относишься? Только не говори о том, какой я замечательный человек и что именно во мне тебе нравится…
– Я люблю тебя, – просто сказал Игорь.
– Что?
– Я люблю тебя.
Игоря поразило, как неуловимо изменилось ее лицо, словно его заволокло туманом. Она протянула руку вперед и прикоснулась к его лицу – со странным, каким-то мистическим выражением, как будто увидела перед собой призрак…
А позже, уже ночью…
– Я не сплю, – вдруг прошептала она. – Что ты?
– Нет, все в порядке, просто я смотрю на тебя.
– Зачем?
– Не знаю. Захотелось на тебя посмотреть.
Елена, до того умиротворенно и неподвижно лежавшая, вдруг быстро протянула к нему руки, прижала Игоря к себе изо всех сил.
– Ах, как мне хочется иногда задушить тебя, потому что я не знаю, как еще можно выразить свои чувства…
– И это говоришь ты, человек творческий, который как никто должен уметь выражать… Нет, не души меня, лучше нарисуй какую-нибудь картину! Я даже могу подсказать тебе сюжет.
– О-о…
– Представь – задний двор какого-то заброшенного завода, ветер гонит по щербатому асфальту рваную газету. На заднем плане помойка с бытовыми отходами. Можно подробно выписать каждую деталь – смятые пакеты из-под молока, картофельная кожура, чьи-то растянутые кальсоны, старый заскорузлый башмак, у которого отлетела подошва…
– О-о!
– Но не это главное – на переднем плане бычок от «Беломора», весь перекрученный, со сплющенным концом – можно даже прорисовать следы от зубов, когда-то его державших…
Хохоча, Елена пыталась стиснуть Игоря еще сильнее. Он, до того серьезный, вдруг тоже расхохотался – они барахтались, как дети, болтали какую-то чепуху. Осенняя ночь печально улыбалась им в окно, весь остальной мир как будто вымер – были только они.
– Погоди! – она внезапно его остановила. – Ты чувствуешь…
– Что?
– Что-то должно случиться. – Она подняла палец вверх, прислушалась к завыванию ветра за окном.
– А я знаю, что, – тихо произнес он.
– Ну так что же, наконец?…
– Вот это… – Он поцеловал ее, потом еще.
Она отвечала на его ласки сначала медленно, словно нехотя, все еще думая о том, какие такие перемены могут произойти, но потом забыла обо всем и стала с нарастающей страстью прижиматься к нему. Она боялась разжать руки, боялась, что он может исчезнуть…
– Я все время думаю о тебе, – позже, когда они лежали уже без сил, едва слышно произнесла Елена.
– Мне это нравится. Думай обо мне всегда.
– Ты совсем не тот человек, которым казался раньше. Ты другой, особенный.
– Какой же? – улыбнулся он в темноте.
– Я не знаю, как объяснить словами. Допускаю даже, что это открыто только для меня и ни для кого больше. Потому что это тайна, тайна, очень важная тайна…
– Значит, я для тебя тайна? – перебил он Елену.
